— Кроме того, — продолжал Поттингер, — если ваш народ добродетелен, он откажется от этой порочной практики, а если ваши чиновники неподкупны и добросовестно выполняют свои обязанности, ни один грамм опия не сумеет пересечь границ вашей страны.
— Это не ответ, — заявил Киин, — Как вам хорошо известно, добродетельность и неподкупность являются дефицитом в любой стране.
— Особенно в такой безбожной, как ваша, — пробормотал Поттингер.
Однако, прежде чем оскорбление, высказанное генерал-губернатором, было переведено, Гоф спросил:
— Почему в таком случае не легализовать это занятие? По крайней мере, тогда вы сможете обложить его налогом, и ваше государство станет получать деньги, чтобы помогать народу.
Китайцы даже не удостоили это предложение ответом.
День за днем Ричард слушал и переводил. В середине седьмого дня он испытал шок, внезапно осознав, что вопрос, который в наибольшей степени волновал английских переговорщиков, а именно открытие Китая для иностранных миссионеров, даже не был затронут. По мере того как продолжались официальные переговоры, не было сказано ни единого слова о религии и опии! Бог и опий, две главные причины войны, были напрочь обойдены дискуссией, которая вела к принятию проекта договора.
В окончательном варианте говорилось о том, что китайцы выплатят компенсацию в размере двадцати одного миллиона серебряных долларов за то, что в Кантоне по приказу императорского комиссара Линя были выброшены за борт двадцать тысяч ящиков с опием. Для Ричарда, однако, было важнее то, что, согласно договору, для свободной торговли объявлялись открытыми пять китайских портов: Кантон, Амой, Фучжоу, Нинбо и, конечно же, Шанхай. Во всех этих городах англичане получили право учредить консульства. Китай уступал Англии остров Гонконг. Система торговли Хонг [28] упразднялась. Китай также обязывался установить «справедливый и регулярный тариф» на ввозные и вывозные пошлины, которые не могли быть изменены по желанию местных чиновников.
Еще до конца месяца поступило согласие Пекина, и подписанный китайской стороной документ лег на стол капитанской каюты на борту корабля ее величества «Корнуоллис», четыре переплетенные шелковыми нитями экземпляра на двух языках — китайском и английском.
Глава пятнадцатая
В КРАЮ БЕЛЫХ ПТИЦ
Гоф немедленно отдал приказ об отходе английского флота вниз по течению, в направлении излучины реки, где Ричард и Макси, обязательства которых перед британским экспедиционным корпусом закончились, намеревались сойти на берег и начать новую жизнь.
Китайцы смотрели на уходящую армаду и думали, что англичане наголову разбиты победоносными войсками императора. Но победу провозглашали не только невежественные местные жители.
— Чему они радуются? — спросил Поттингер Ричарда, когда «Корнуоллис» проплывал мимо ликующих толп, собравшихся вдоль берегов реки.
Ричард знал: маньчжуры считают, что подписанный договор на самом деле не будет стоить им ровным счетом ничего. Они полагали, что режим крайне ограниченного доступа в Кантон будет введен и в остальных четырех портах. Допуск в эти порты английских консулов также не особенно волновал Пекин, поскольку там думали, что заморские дьяволы будут находиться под неусыпным контролем тамошних дайбаней, ведущих местных купцов, которые, разумеется, станут докладывать обо всем своим властям. Что же касается других условий, на которых настаивали англичане: допуска в Пекин британского посла, ликвидации торговой системы Хонг и стандартизации таможенных пошлин… Что ж, эти детали можно будет обойти. С точки зрения маньчжуров, никаких коренных перемен все это не сулило.
Однако Ричард подозревал, что на сей раз маньчжуры ошибаются. Страшно ошибаются. Западные державы не раздерут Китай, как они поступили с Африкой, и не вступят во владение им, как англичане сделали с Индией, а русские — с Центральной Азией. Вероятнее всего, они будут добиваться своих целей не мытьем, так катаньем — неторопливо и методично, как вода точит песчаник. Очень скоро европейцы в Китае смогут работать, жить, продавать опий и обращать китайцев в свою веру. И при этом делать хорошую мину при плохой игре.
В Лондоне к подписанному договору отнеслись с гораздо меньшим энтузиазмом.
«Он позволит Англии сберечь некоторое количество миллионов долларов и обеспечит нас нескончаемым потоком великолепного чая», — писала одна газета.
Другая язвительно добавляла: хорошо в этом договоре только то, что журналистам больше не придется тревожить читателей репортажами об «уничтожении целых толп несчастных животных с косичками посредством пушек и штыков». Ни одна из газет не поместила сообщение о подписании договора на первой полосе. Гораздо больше места было отдано репортажам о повторном взятии Кабула.
Однако протестантское сообщество и его пресса выразили радость.
Одна из наиболее радикальных газет констатировала: «Поскольку очевидно, что Господь избрал Англию для того, чтобы покарать и смирить Китай, Он непременно возложит на нее миссию благословить китайцев ценностями христианской цивилизации».
Американские евангелисты также не скрывали своего энтузиазма. Они видели Божий промысел в том, что Он проложил для них путь к неизбежному успеху.
Торговцы опием по обе стороны Атлантического океана не выражали радости в связи с подписанием договора в письменной форме. Они просто начали готовиться к тому, чтобы развернуться в Китае в полную силу. «Дент и компания» в Лондоне, «Олифант и компания» (известная также как Дом Сиона) в Филадельфии, «Джардин и Мэтисон трейдерз» в Эдинбурге и, конечно же, Британская восточно-индийская компания Врассунов превратились в гудящие ульи, готовясь скопом ринуться в порты, которые открывал для них договор.
В Париже некая мадам Коломб посмотрела на своего сына-иезуита, красивого суровой красотой, и спросила:
— Готовы ли ты и твой орден к тому, чтобы обосноваться в Китае всерьез и надолго?
Сын улыбнулся, поцеловал руку матери и ушел.
Сразу же после этого в комнату вошло второе чадо мадам Коломб, Сюзанна.
— Готова ли ты и твои девочки к морскому путешествию, дорогая?
— Пора расширять бизнес, мама, а этот Шанг-хай, как мне кажется, идеальное место для этого. Ты поедешь со мной?
— Я слишком стара для путешествий, но искренне завидую тому приключению, которое ожидает тебя.
— Брат будет заниматься в Китае тем же, чем обычно?
Мадам Коломбо пожала плечами и улыбнулась. Шлюхи и попы, попы и шлюхи. Поколение за поколением женщины в их семье производили на свет в равном количестве и тех, и других.
В дальнем крыле похожего на дворец поместья в Хэмпстеде Врассун-патриарх сунул в карман срочную депешу и раскланялся с персоналом Бедлама. Он щедро заплатил этим людям за то, чтобы они оделись как лорды и леди для новогоднего бала, который он устраивал для своей сумасшедшей девочки.
— Не уходи сейчас, папа! — раздался пронзительный голос девушки с противоположного конца большой комнаты.
Врассун обернулся, посмотрел на одетых под герцогинь медсестер, стоявших рядом с девушкой, и быстро пошел к ней. Одетая в дорогое бальное платье, она сидела на большом стуле, ее глаза светились от удовольствия. В конце концов, это можно считать одной из форм лечения. Новогодний бал Врассуна — фальсификация, которую от нее держали в секрете, — являлся последней данью сердца Элиазара Врассуна по отношению к существу, которое он когда-то любил.
