— Отлично. Она будет зарабатывать достаточно денег, чтобы содержать тебя и твою жену в вашем… — она хотела сказать «старческом слабоумии», но передумала и закончила: —…преклонном возрасте.
— Долго?
— Долго ли она будет у меня работать?
— Нет, долго ли ты пробудешь на этой джонке?
Цзян ответила ему, и он помог ей подняться по шаткому деревянному трапу на борт джонки. Когда старик и его шлюпка скрылись в темноте, она спустилась с верхней палубы вниз и только тут смогла избавиться от пронизывающего холода Семьи, которой принадлежала джонка, нигде не было видно, но в воздухе плавал аппетитный аромат еды. Она пошла на запах, спустилась по узкой лесенке и оказалась в коридоре. По одну его сторону обнаружилась затворенная дверь. Цзян открыла ее.
Внутри ее ожидали остальные потомки Троих Избранных и конечно же Резчик. Цзян давно обратила внимание, что каждый Резчик выглядит старым, даже если он молод. Они словно рождались стариками. Телохранитель, казалось, вообще не старел, а вот Конфуцианец прислал вместо себя младшего сына. Цзян приветствовала их легким кивком и сняла шерстяной плед, который перед выходом из дома накинула на голову и плечи, чтобы не афишировать свою красоту на опасных по ночам улицах этой части города. Но когда она встряхнула длинными волосами, от ее внимания не укрылся восхищенный взгляд юного Конфуцианца. Его отца она знала хорошо, а этого юношу видела в первый раз, но и у отца, и у сына была одинаковая манера смотреть — так, будто они знают нечто такое, что неизвестно другим.
Джонка резко качнулась, и Цзян едва устояла на ногах, упершись рукой в низкий деревянный потолок каюты. Резчик шагнул вперед и предложил ей сесть. Она отказалась, мотнув головой.
— Я пришла сюда так быстро, как только смогла. — Прежде чем кто-то успел ответить, Цзян будничным тоном добавила: — Каждый из нас занят своим бизнесом, джентльмены. Мой — доставляет людям удовольствие, но это не делает его менее ценным, чем другие профессии, хотя члены ваших семей могут с этим не согласиться.
— Довольно! — произнес Резчик. — Нам предстоит осмыслить угрозу со стороны Тайпинского Пророка в свете Договора Бивня.
— Ты не рассказал ему про твоего отца и встречу, которая у него состоялась? — спросила Цзян, посмотрев на молодого Конфуцианца.
Тот, избегая встречаться глазами с Цзян, торопливо рассказал о встрече его отца с необычным молодым человеком.
— Как давно это было? — поинтересовался Телохранитель.
— Двадцать месяцев назад. Перед тем как отец окончательно слег.
— И он ничего не рассказал нам об этом? — возмущенно спросил Телохранитель.
— Он рассказал мне, — отрезала Цзян.
— В Договоре не сказано, что все решения должны приниматься совместно, — заметил Конфуцианец.
— Ладно, что сделано, то сделано, а теперь мы должны действовать, — проговорил Резчик.
Под завывания ветра широкобрюхое судно вновь стало швырять из стороны в сторону. Конфуцианец и Резчик уперлись руками в переборки каюты, но Телохранитель без труда сохранял равновесие, просто перемещая вес с одной ноги на другую.
«Прямо акробат, — подумалось Цзян. Она посмотрела на доски пола, танцующие под ногами, и ей на миг показалось, что это сцена. — Я начинаю думать в точности как моя дочь».
Качка немного поутихла.
— Ты пытался открыть второй портал? — обратился Телохранитель к Резчику. — Возможно, там содержится информация, которая нужна нам именно сейчас.
— Я пытался, но открыть окно мне не удалось, — ответил Резчик.
— Значит, придется довольствоваться тем, что у нас есть, — подвела итог Цзян.
— Согласен, — произнес Конфуцианец и повернулся к Телохранителю: — Хватит тянуть время. Ты должен сделать выбор.
— Он будет сделан.
— Так ты уже выбрал?
Телохранитель подумал о своем сыне, потом — о могучем племяннике, который теперь жил в его доме.
— Выбор скоро будет сделан.
— Ты должен оставить сомнения. Возможно, нам скоро понадобится мастер-убийца, — проговорила Цзян.
Ее слова были встречены молчанием.
— Значит, так тому и быть, — сказала Цзян.
— Но не опережаем ли мы события? — задал вопрос Телохранитель. — Каким образом появление Тайпинского Пророка вписывается в Пророчество о Семидесяти Пагодах?
— Очень просто, — ответил юный Конфуцианец.
— Объясни, — потребовал Телохранитель.
— Если длинноносые объявят, что их Иностранный сеттльмент сохраняет нейтралитет в войне…
— И сумеют уговорить Пророка, чтобы он согласился на этот нейтралитет, — добавила Цзян.
— Да, и сумеют уговорить Пророка, то нам останется заняться только одной важной вещью, которой не хватает в нашем Городе-у-Излучины-Реки.
— Что-то я не улавливаю, — признался Телохранитель.
— Людьми, — пояснил молодой Конфуцианец. — Эта экстерриториальность, которую получили длинноносые, позволила им убедить местных китайцев работать на них. Но Шанхай до сих пор — большая деревня. Чтобы построить Семьдесят Пагод, нам необходимо превратить его в великий город. Более великий, чем Пекин, Кантон и Нанкин. Если Шанхай останется нетронутым, пока война бушует в сельских районах…
Штормовой ветер каким-то образом ворвался в иллюминатор, раскидав лежавшие на столе бумаги и задрав скатерть. Пронизывающий холод наполнил каюту, словно зловещее предостережение.
— Да, чтобы возвести Семьдесят Пагод, потребуется много людей, — согласился Телохранитель.
— Очень много.
— Значит, мы должны способствовать тому, чтобы длинноносые установили контакты с Пророком?
— Да.
— А когда они договорятся о нейтралитете Шанхая, мы поддержим Пророка?
— Да.
В каюте повисло долгое молчание. Волны все громче ударялись о деревянные борта джонки. Все знали, что грядут смерти, много смертей, и они будут способствовать этому ради того, чтобы сбылось Пророчество. Никто из собравшихся в каюте потомков Избранных не был свободен от сомнений. Никто не мог похвастать тем, что в разное время у него не возникало вопроса, с какой стати две тысячи лет назад на Священной горе на их предков взвалили столь тяжелое бремя обязательств. Но при этом никто из них не осмеливался встать на пути к обещанному в будущем величию.
Многое из Пророчества уже сбылось. Чужеземцы вторглись в Китай, заняли императорский трон, не устояв перед богатством и роскошью этой страны, пришли Белые Птицы на Воде, и наступила Тьма. Но ей предстояло стать еще более непроницаемой и принести много смертей.
— Что будет, если Пророк одержит победу? — спросил юный Конфуцианец, хотя на самом деле ему хотелось задать другой вопрос: «Какую роль будут играть конфуцианцы в Китае, оказавшемся под властью тайпинов?»
— Если ему удастся захватить весь Китай, не вернется ли он потом и не потребует ли и Шанхай тоже? — снова спросил он, потому что на его первый вопрос никто не ответил.
— Этого не должно случиться, — немного подумав, сказала Цзян. — Пророк — всего лишь оружие, но никак не конец. — Она знала, что Пророк скорее сожжет Шанхай дотла, чем допустит возведение
