моему, было бы: «…скрыто за воротником шубы…»
56 (сокр.) «Д», не находя повода для беспокойства, начинает чудить: «Я приблизился и сунул руки в карманы».
Что-то же здесь пуритане скрывают от нас. Как ни странно, ничего. В остальных текстах читаем:
«Я выдохнул клуб пара, приблизился и сунул руки в карманы».
Бедняги!
64) Удачная замена слова в «А» и «С». Если в остальных вариантах было: «…громогласно спросил Симонэ», то у них интереснее:
«…громогласно вопросил Симонэ».
67) А теперь, наоборот, в «Ю», «Д» и «Т» проявление эмоций несколько не к месту: «Я налил себе хорошую порцию супу, и тут появился Хинкус». В эталонных «А» и «С» проще и лучше:
«Я наливал себе суп, когда в столовой появился Хинкус».
74) Фраза Хинкуса в «Ю», «Д» и «Т» звучит стандартно: «…инспектор, вы, говорят, полицейский…» В «А» и «С» она и лучше звучит, и хорошо характеризует туповатого Хинкуса:
«…инспектор, вы, я слышал, полицейский…»
78) А здесь «А» и «С» дают шанс проявить себя Глебски. Он отвечает Хинкусу не просто, как в «Ю», «Д» и «Т»: «Тут все шутят», а чуть подробнее:
«Тут, знаете ли, все шутят».
Шестая глава начинается с большой лакуны в «Ю», в которой «Д» и «Т», с одной стороны, и «А» и «С» — с другой, принципиально не могут договориться между собой. Причем чаще всего не правы именно «А» и «С».
1 (сокр.) Глебски переживает за Хинкуса, боится, что его несправедливо обвинят в краже. «У меня даже возникла идея <…> извлечь все-таки из баула эти проклятые часы» («А» и «С»). Зачем же так сухо? В «Д» и «Т» больше похоже на человеческую речь:
«У меня мелькнула мысль, что хорошо бы сейчас…»
Далее из-за этих часов, как полагает инспектор, «у него [Хинкуса] могут случиться серьезные неприятности» («А» и «С»). Как мне кажется, случиться может скорее «с ним», чем «у него», поэтому лучше, как «Д» и «Т»:
«…у него могут быть серьезные неприятности».
А дальше снова «А» и «С» искусственно удлиняют фразу. В «Д» и «Т» же все ясно:
«Хватит с меня этих неприятностей, этих шуток и моей собственной глупости».
Зачем добавлять второе «хватит с меня»?
2) А здесь замена в «А» и «С» интереснее. Глебски вдруг приходит в голову, что, согласно «Ю», «Д» и «Т», «у Хинкуса слишком уж бедный лексикон». «А» и «С» чуть поправляют:
«…слишком уж убогий лексикон».
Чуть ниже, по «Д» Глебски «двинулся к этой разбойнице… к этому разбойнику».
«Ю», «Т» и «С» поправляют: «…понес к этой разбойнице… к этому разбойнику бутылку и стакан».
Но лично мне больше нравится вариант «А»:
«…понес к этой разбойнице… к этому бандиту…»
Глебски часто повторяет одни и те же слова и словосочетания, но, по-моему, не стоит, чтобы он это делал на каждой странице.
8, 9) В очередной раз вмешивается «Д». В словах чада редактор аккуратно вырезает «Бросьте трепаться» (что, кажется, пошло тексту на пользу, так как чадо говорит «лениво» и, значит, явно немногословно), а чуть ниже скрывает, что инспектор «хватил еще бренди» (видимо, решили, что с него уже достаточно).
14) Но от ответов чада у инспектора, по «А» и «С», голова «пошла кругом». Весьма самокритично, но, с учетом выпитого бренди, чуть-чуть поздновато. Поэтому лучше написано в «Ю», «Д» и «Т»:
«Голова у меня шла кругом…»
23 (сокр.) При виде пьющего чада Глебски испытывает муки совести и изо всех сил пытается их заглушить. И если свои далеко не бесспорные аргументы в «Ю», «Д» и «Т» инспектор повторяет «несколько раз», то в «А» и «С» все очень четко:
«Трижды повторив не без вызова эту мысль…»
Глебски вряд ли, конечно, точно все посчитал, просто пьяному и море по колено, и все его цифры — железны.
34, 35) Между тем «Д» продолжает «резвиться на воле». Теперь под его строгий взор попадают «опытные» Глебски и Симонэ. Эта редакция утверждает, что Глебски говорит о себе и Симонэ так: «Мы с ним пожилые воспитанные люди…» Во всех же остальных текстах (кроме «Ю», где этой фразы нет) чуть иначе:
«Мы с ним пожилые опытные люди…» А следующий отрывок фразы в «Д» попросту опущен: «…мы предавались чувственным удовольствиям по совету врача…»
То есть никакой опыт не заменит воспитания. И вообще, береги платье снову, а честь смолоду. И долой чувственные удовольствия!
37, 39 (сокр.) «Д» не сходит с авансцены редактирования. И само себя загоняет в тупик. Во всех остальных текстах, от «Ю» до «С», Глебски чистосердечно сознается:
«Потом я как-то внезапно протрезвел и обнаружил, что нахожусь с госпожой Мозес за портьерой у окна».
В «Д» же эта фраза звучит так:
«Потом я как-то внезапно осознал…»
То есть, согласно «Д», Глебски остался пьян (ибо даже эта редакция не отрицает, что инспектор пил) и ведет себя по-джентельменски наедине с Ольгой Мозес он именно в пьяном виде. Это что, реклама алкогольных напитков и пьянства как образа жизни?
Чуть ниже Глебски отчаянно пытается убрать руку с талии госпожи Мозес (вот оно, джентльменское поведение), по «Д»: «…пока нас тут не обнаружили». В остальных же вариантах несколько интереснее:
«…пока нас тут не застукали».
42, 43 (сокр.) Далее речь у инспектора и Ольги заходит о Хинкусе. Глебски говорит в редакции «Д», а также в «Ю», 6 нем: «Просто несчастный одинокий человек». В «Т», «А» и «С» удачно исправлено:
«Просто несчастный одинокий человечек».
Дальше в «Ю» Хинкус «то и дело зеленеет и покрывается потом…» В остальных же текстах снова чуть интереснее:
«…поминутно зеленеет…»
44 (сокр.) Ответ госпожи Мозес, пропущенный в «Ю», тоже весьма занимателен:
«— Граф Грейсток то же, бывало, поминутно зеленел. До того забавный!»
Вообще-то, граф Грейсток — это Тарзан. Интересные знакомые у госпожи Мозес. А вот Глебски этого явно не понял.
49, 50) Еще две удачных замены в «эталонных редакциях». Оставшись без обеих дам, Глебски ушел играть с Симонэ на бильярде. В ходе игры Симонэ, согласно «Ю», «Д» и «Т» рассказывал анекдоты о «профессорах с иностранными именами», а инспектор «исполнялся торжества». В «А» и «С» удачно исправлено:
«…профессорах с экзотическими именами…» и «…исполнялся неумеренного торжества».
59–61 (сокр.) А теперь ради чести Глебски «Д» решила опорочить великого физика. Сначала, что об этом писали другие тексты (с незначительными вариациями):
«Потом, помнится, у Симонэ вышел, как он выразился, запас горючего, и я сходил в столовую за новой бутылкой бренди, решивши, что и мне пора пополнить кладовые веселья и беззаботности. <…> Я просто взял с буфета бутылку и на цыпочках вернулся в бильярдную. <…> Когда в бутылке осталось чуть больше половины…»
А теперь та же история по версии «Д»:
«Потом, помнится, Симонэ захотелось пива, и я пошел в столовую. <…> Я просто взял с буфета бутылку с пивом и на цыпочках вернулся в бильярдную. <…> Когда Симонэ уже приканчивал
