Король Георг V

требовалось согласие на роспуск парламента — необходимый шаг на пути ко всеобщим выборам. В тот день король записал в дневнике: «В 18 ч. 30 мин. прибыл премьер-министр. Имел с ним две долгие беседы. Он сообщил, что конференция провалилась, и предложил провести всеобщие выборы еще до Рождества. Никаких гарантий он у меня не просил». Сэр Артур Бигге — лордом Стамфордхэмом он стал лишь на следующий год — также сделал запись о беседе с Асквитом: «Он ничего не просил у короля: никаких обещаний, никаких гарантий на время работы этого парламента».

Отмеченная курсивом радость была недолгой. Три дня спустя Кноллиса пригласили на Даунинг-стрит, 10, где он узнал, что премьер-министр, очевидно, передумал. «Сейчас он выступает за то, — писал королю Кноллис, — чтобы Вы тотчас же дали ему гарантии для следующего парламента». Эту внезапную перемену Асквит оправдывал тем, что целью его визита в Сандрингем являлось не представление каких-то конкретных предложений, а обзор новой ситуации, сложившейся в связи с провалом конференции. Видимо, из-за врожденной деликатности он просто забыл предупредить короля, что на сей раз лишь в общих чертах напомнил ему о конституционной роли монарха и что неприятное предложение еще будет ему сделано. Более вероятным выглядит предположение, что в период между аудиенцией в Сандрингеме и встречей с Кноллисом, состоявшейся три дня спустя, Асквит подвергся сильному давлению со стороны своих более радикальных коллег.

Шокированный таким резким поворотом, король дал распоряжение Бигге, остававшемуся с ним в Сандрингеме, отправить на Даунинг-стрит следующую телеграмму: «Его Величество сожалеет, что не сможет дать никаких предварительных гарантий, и напоминает господину Асквиту о его обещании не требовать никаких гарантий в течение срока полномочий нынешнего парламента».

Телеграмму Бигге еще не доставили на Даунинг-стрит, а премьер-министр и его коллеги уже подготовили записку, не оставившую у короля никаких сомнений в отношении их намерений:

«Кабинет весьма тщательно рассмотрел создавшуюся в результате провала конференции ситуацию в свете политической декларации, сделанной от его имени премьер-министром в палате общин 14 апреля 1910 г., и считает своей обязанностью рекомендовать Его Величеству следующее:

Немедленный роспуск парламента, как только будет покончено с самыми необходимыми разделами бюджета, законом о пенсиях по старости для бедняков и еще одним или двумя вопросами…

Министры Его Величества не могут, однако, взять на себя ответственность и советовать распустить парламент до тех пор, пока не поймут, что, если политику правительства одобрит адекватное большинство в новой палате общин, Его Величество будет готов использовать свои конституционные права (возможно, включая прерогативу назначения новых пэров), чтобы, при необходимости, гарантировать подобное решение страны.

Министры Его Величества полностью понимают необходимость не связывать имя короля с партийными и избирательными противоречиями. Выполняя свой долг, они принимают на себя полную и исключительную ответственность за ту политику, которая будет проводиться до выборов.

Его Величество, несомненно, согласится с тем, что в интересах государства было бы нежелательно, чтобы любое сообщение о намерениях короны стало достоянием публики до тех пор и в том случае, пока в этом не возникнет действительная необходимость».

Король отнесся к этому документу с тревогой и подозрением, поскольку от него, казалось, требовали вещей, неизвестных британской конституции. В феврале 1910 г., когда еще царствовал король Эдуард VII, Асквит провозгласил в палате общин куда более ортодоксальную доктрину: «Заранее просить карт-бланш на неограниченную реализацию королевских прерогатив с целью обеспечить выполнение мер, не обсуждавшихся и не одобренных палатой общин, — требование, которое, по моему мнению, не должен выдвигать ни один приверженный конституции государственный деятель, и это уступка, которую нельзя ожидать от суверена».

За прошедшие девять месяцев не произошло, однако, ничего такого, что могло бы оправдать отказ премьер-министра от этого принципа. Билль, призванный отнять у лордов право вето, прошел в палате общин лишь достаточно формальное первое чтение; верхняя палата не имела еще возможности даже его оценить, не говоря уже о том, чтобы отвергнуть. Единственный новый фактор носил сугубо политический, а не конституционный характер. В апреле, во время парламентских дебатов по поводу вето, Асквит дал неосторожное обещание, дабы удовлетворить как радикальную оппозицию в его собственной партии, так и союзников — ирландцев и социалистов. Настаивая на проведении вторых всеобщих выборов до вступления в силу парламентского билля, он заявил: «Мы ни в коем случае не станем рекомендовать роспуск парламента — за исключением того, когда необходимо гарантировать воплощение в законе воли народа, выраженной на выборах».

Таким образом, ради того, чтобы Асквит мог сдержать свое опрометчивое обещание, король должен был при нечетко определенных обстоятельствах дать звание пэра неограниченному количеству либералов. Меморандум кабинета от 15 ноября звучал весьма двусмысленно. Что подразумевалось под «политикой правительства» — сам парламентский билль или общие принципы, на которых он основывался? Сколько мест составляет «адекватное большинство»? Что имеется в виду под «действительной необходимостью»? Будет ли король по-прежнему связан обещанием, если в парламентский билль внесут какие-то поправки? Трудно понять, каким образом авторы столь загадочного документа смогли заработать — как в палате общин, так и в адвокатуре — репутацию ясно мыслящих людей.

Само по себе правительственное требование назначить новых пэров отнюдь не было беспрецедентным. Когда в 1832 г. палата лордов отказалась принять закон об изменении парламентского представительства («Акт о реформе»), королю Вильгельму IV пришлось обеспечить соответствующее большинство. Король Эдуард VII также был готов назначить достаточное число новых пэров, но лишь после того, как вторые парламентские выборы создадут соответствующее общественное мнение. Чего он не собирался делать — так это давать какие-то гарантии, что и подтвердил Асквит в своей речи в феврале 1910 г. Теперь же кабинет настаивал на том, чтобы его сын, еще до вторых всеобщих выборов, обещал назначить новых пэров. Королю Георгу V, похоже, не доверяли.

Главная причина, по которой Асквиту понадобилось такое заверение, заключалась в том, чтобы в случае необходимости подтвердить свое апрельское обещание, данное палате общин. Однако он и его коллеги, видно, сомневались, можно ли полагаться на короля, который в бытность принцем Уэльским едва скрывал свое отрицательное отношение к либералам и либерализму. После встречи в доме лорда Лондондерри Эдмунд Гессе характеризовал принца как «переростка-школьника, громогласного и глупого, который не упускает ни единой возможности оскорбить правительство». В официальных кругах принц во всеуслышание пренебрежительно отзывался не только о Ллойд Джордже и Черчилле, но даже и об Асквите. Менсдорф регулярно сообщал в Вену о его консервативных взглядах. А перед первыми всеобщими выборами 1910 г. принц не скрывал свой ужас перед новой победой либералов.

Однако с момента восхождения на трон король старался демонстрировать традиционную беспристрастность суверена. В этом его поддерживали два опытных личных секретаря, Кноллис и Бигге. Никто, однако, не предвидел, что в момент острого кризиса их мнения могут разойтись. Хотя каждый из них имел собственный доступ к королю, Кноллис поначалу обладал некоторым преимуществом. Их обязанности разделялись так, что Кноллис был ответственным за королевскую переписку со всеми правительственными учреждениями, за исключением военного министерства, которое оставалось епархией Бигге. Таким образом, Кноллис мог осуществлять общий контроль над отношениями короля с премьер-министром, что и использовал без особых колебаний. Когда тенденциозный правительственный меморандум от 15 ноября 1910 г. попал в руки короля в Сандрингеме, он сопровождался письмом Кноллиса:

«Я только что закончил беседу с П.М.[56] и Крюэ, и они показали мне правительственный меморандум, который, как мне кажется, старательно составлен в умеренных выражениях. Я совершенно уверен, что Вы можете без всякого риска и в полном соответствии с конституцией принять то, что предлагает кабинет, поэтому рискну настоятельно Вам предложить так и сделать. То, что сейчас рекомендуется, весьма далеко от любых требований предать гласности Ваше согласие насчет каких-то гарантий. Со стороны кабинета это большая уступка, сделанная исключительно для того, чтобы пойти навстречу Вашим пожеланиям и дать Вам возможность действовать совершенно