Мужчины, должно быть, падают к твоим ногам.
Как ни оскорбительно прозвучал его комплимент, ей было приятно, что он находил ее привлекательной. И все же он заблуждался на ее счет.
— Ты спятил?
— Не настолько, чтобы попасться на твой крючок. Закинь удочку где-нибудь в другом месте, потому что этого Кинсейда тебе не поймать. — С этими словами он повернулся и направился к лестнице.
— Если бы я поймала тебя, Кинсейд, я бы выбросила тебя обратно или скормила бы акулам. Иди к черту, самоуверенный идиот.
— Я уже попался, и ты меня не выбросила, — пробормотал Митч, оказавшись в пустом фойе. Пройдя по коридору, он оказался в кабинете, который раньше принадлежал отцу, а теперь стал его. Достав из ящика стола старую отцовскую записную книжку, он сел в кожаное кресло и принялся листать ее. Найдя нужный номер, он набрал его на клавиатуре своего мобильного телефона.
— «Детективное агентство Льюиса», — послышался в трубке голос, несмотря на поздний час.
— Фрэнк, это Митч Кинсейд.
— Мои соболезнования в связи со смертью твоего отца, Митч. Мы с Эвереттом через столько всего прошли вместе.
— Именно поэтому я и обращаюсь к тебе за помощью, — сказал Митч. — Мне нужно, чтобы ты собрал компромат на Карли Корбин. Мне нужна любая информация, которая ее дискредитирует. И как можно скорее.
Льюис рассмеялся.
— Ты определенно сын Эверетта. Я немедленно начну наводить о ней справки. Ты можешь достать ее отпечатки пальцев?
Митч подумал о посуде, часть которой он так и не домыл после «семейного» ужина.
— Я завтра утром пришлю их тебе с курьером. Ты не мог бы заодно проверить и сестру Карли?
— Мне нужно искать что-то конкретное?
— Я хочу, чтобы ты выяснил, что Марлен Корбин сделала с сотней тысяч долларов, которые мы ей заплатили. Еще я был бы тебе очень признателен, если бы ты нашел водителя, который сбил ее три месяца назад. Полиция отложила это дело в долгий ящик. — Митч сжал в руке телефон. Он должен был знать правду, а его отец говорил, что доверяет Фрэнку Льюису как самому себе. — Мне нужно знать, не был ли причастен к ее смерти мой отец.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Карли жалела, что узнала это.
Она ускорила темп, пытаясь прогнать неприятные мысли и взбодриться после бессонной ночи.
Рэтт засмеялся в своей детской машинке, которую Карли толкала сзади. Он любил быструю езду и энергично нажимал рожок на игрушечном руле, нарушая утреннюю тишину.
Длительное воздержание.
Только так она могла объяснить свою реакцию на поцелуи Кинсейда. Прошло три месяца, как они с Сэмом расстались. Когда ее бывший жених узнал, что Карли собирается стать опекуном Рэтта, оп заявил, что пока не готов к созданию семьи и, тем более, не намерен воспитывать чужого ребенка. Сэм выдвинул ей ультиматум: либо он, либо Рэтт.
Карли не составило труда сделать выбор. Она не могла любить человека, который заставил бы ее во второй раз пожертвовать самым дорогим, что у нее было. Впрочем, Сэм не знал о ее маленькой дочурке, которую она отдала в приемную семью, когда ей, Карли, было шестнадцать лет. Она ничего не сказала ему из страха, что он сочтет это решение непростительным, как ее университетский бойфренд.
Она предпочла племянника жениху, и это было концом ее помолвки. И ее половой жизни.
Так что в ее вчерашнем фиаско были виноваты разыгравшиеся гормоны. И все же одно дело — считать Митча Кинсейда сексуально привлекательным и совсем другое — отвечать на
Но она это сделала.
Именно поэтому Карли и отправилась на утреннюю прогулку раньше обычного — чтобы не столкнуться за завтраком с этим самоуверенным негодяем. Она не сможет смотреть ему в глаза до тех пор, пока не обуздает свои гормоны.
Возможно, ей действительно следует пойти на одно из тех свиданий, о которых упоминал Митч. Но как следует обдумав эту мысль, она ее отвергла. Ее не привлекали свидания вслепую, которые пыталась устраивать для нее ее коллега Тина, и уж тем более секс с первым встречным. Она предпочитала постоянные моногамные отношения, основанные на любви и взаимном доверии.
Вдруг ее внимание привлек стук шагов в отдалении. В этом закрытом частном районе она могла не волноваться за их с Рэттом безопасность. Просто ей было интересно, кто составит им компанию на прогулке. Карли оглянулась через плечо, но пышная олеандровая изгородь заслоняла ей обзор. Удивительно, как много особняков были окружены этим ядовитым растением.
Единственное, что пришлось Карли по душе в этом эксклюзивном районе Майами, это возможность побыть наедине с собой. Переехав в Кинсейд-Мэнор, она узнала, что богатые люди предпочитали оставаться за своими высокими заборами. Они не гуляли по аллеям и не совершали пробежек. Это место разительно отличалось от шумного района, в котором жила Карли, где вечеринки устраивали целым кварталом.
Добежав до знака «стоп», она остановилась, чтобы пропустить ярко-желтый «ламборджини». Стук шагов у нее за спиной становился все отчетливей, и она снова обернулась.
На нем ничего не было, кроме коротких шорт и кроссовок. Такому телу мог бы позавидовать даже профессиональный спортсмен. На нем не было ни грамма лишнего жира. Под упругой загорелой кожей четко прорисовывался рельеф мышц.
Если бы Карли не держала ручку машинки Рэтта, она бы упала и расквасила себе нос.
— Доброе утро, Карли, — произнес Митч, поравнявшись с ними. Его взгляд скользнул по ее груди, обтянутой спортивным топом, затем вниз по ногам.
Один взгляд — и все ее старания избегать его пошли псу под хвост. Она надеялась, что ей стало жарко из-за физической нагрузки, а не из-за желания, которое захлестнуло ее в ту секунду, когда она заметила Митча.
— Доброе утро, Митч. — Пропустив еще одну машину, Карли перебежала дорогу. Митч держался рядом. — Не смеем тебя задерживать. —
— Я решил составить вам с мальчиком компанию.
В чем она сомневалась, так это в том, что он получал удовольствие от их компании.
— Его имя Рэтт.
— Митт. Митт. Митт, — радостно заверещал мальчик.
Но тот проигнорировал его.
Они пробежали целый квартал в тишине, нарушаемой только стуком их кроссовок об асфальт и сигналами рожка Рэтта.
— Твоя сестра оставила завещание?
Карли резко остановилась.
— А почему ты спрашиваешь?
— Я бы хотел на него взглянуть.
— Зачем?
— Затем, что все, имеющее отношение к Рэтту, касается и меня. В конце концов, я его брат, а ты ему всего лишь тетя.
