Все эти описания выслушивались с живейшим интересом как Мудрыми, так и Серьезными. Этот интерес еще усилился, когда они узнали, что семеро чужеземцев также принадлежали на Земле к классу Серьезных.
Было решено, что каждый из профессоров по очереди в определенный день прочтет две лекции, одну специальную, а другую на интересующую всех тему о жителях Земли и состоянии их культуры. Профессора в совершенстве выполнили эту задачу.
Когда Штиллер объявил об окончании лекций, Мудрые и Серьезные удалились для совещаний между собою, из которых чужестранцы были исключены. Результат этого совещания должен был быть объявлен им позднее.
– И о чем это они там будут совещаться? – озабоченно спросил Фроммгерц.
На следующий день, числом десятый, их пребывания в Анголе ученых снова отвели с большой торжественностью в большой зал для заседаний, в котором они читали свои лекции. Старейший из старых, настоящий геркулес по сложению, по имени Анан, поднялся с места и прежде всего снова приветствовал гостей самыми сердечными словами.
– Дорогие друзья мои! – сказал он им затем. – Мы все вчера с живым участием выслушали описания общих и частных условий, царящих на вашем мировом теле. Ваши описания сначала показались нам простой сказкой. Мы и признали бы их за таковые, не будь мы совершенно убеждены в серьезности ваших взглядов на жизнь, вашей добросовестности и честности. Не напрасно наблюдали мы за вашей жизнью в Лумате. Результатом наших наблюдений было приглашение вас всех сюда – высший знак нашего уважения и доверия. Теперь же я обращаюсь к вашим разъяснениям. Напрасно перелистывали мы историю нашего прошлого; такого варварского, исполненного всякой лжи и неправды положения, как в жизни отдельных лиц, так и в жизни народов, какое существует у вас еще теперь, мы, к счастью, никогда не знавали.
Нам было очень больно слышать, как у вас всякий шаг вперед, даже самый незначительный, сопровождается целым морем слез, крови и погибших существований. И все же – ведь вы сами это сказали – когда-нибудь должно быть да и будет лучше и у вас на Земле. Вы сами живые доказательства этого, потому что вы уже ныне представляете собою то, чем, по вашим же словам, вся масса народностей станет впоследствии. Смелые, честные люди, с развитым умом, подобные вам, должны работать там внизу, на Земле над дальнейшим развитием своих братьев. Поэтому совет наш следующий: возвращайтесь назад на свою Землю!
– О Небо, так я и чувствовал! – простонал при этих словах Анана профессор Фроммгерц про себя.
– Вернитесь назад в вашу Швабию, к честному народу, из среды которого вы происходите, и посвятите себя там снова высокому делу усовершенствования человечества. Нам далека мысль изгонять вас отсюда; как теперь, так и дальше вы остаетесь нашими дорогими гостями.
– Благодарение Небу! – благочестиво пробормотал Фроммгерц.
– Но я откровенно сознаюсь, что высказываю теперь мнение всех моих братьев и сестер: вы первые и последние чужеземцы, которым разрешено достичь нас с какого-либо из далеких Детей Света. Это решение главный пункт результатов нашего совещания. В интересах собственного населения мы отказываемся от дальнейших сношений с жителями других миров, и мы уже издали самое строгое постановление на будущее время не позволять больше ни одному воздушному кораблю приставать на наш «Отпрыск Света».
Глава VI
В ЦАРСТВЕ ЗАБЫТЫХ
Время проходило с поразительной быстротой в обществе любезных марситов и в совершении малых и больших прогулок и целых путешествий. Во время одной из своих экскурсий они зашли дальше обыкновенного за пределы собственно населенной полосы планеты. На ученых повеяло чем-то родным при виде хорошо выхоленных хвойных и лиственных лесов, чередующихся с сочными, зелеными лугами и красивыми темно-синими озерами, которые здесь предстали их глазам. Кое-где однообразие прерывалось высокими горными цепями, и их покрытые снегом вершины еще более усиливали сходство пейзажа с альпийским.
Здесь они наткнулись также на рассеянные, далеко отстоящие друг от друга колонии марситов, которых серьезные и молчаливые фигуры составляли поразительный контраст с веселым и бодрым видом их остальных единоплеменников. После некоторых расспросов ученые узнали, что подобные мелкие колонии существуют также и в южном прохладном поясе Марса. Колонисты назывались «Забытыми», потому что их имена были временно, или даже навсегда, исключены из списков классов марситов.
– В таком случае это, вероятно, преступники, изгнанные остальными из общества и принужденные здесь, наверху искупать свою вину? – спросил Дубельмейер.
– Мы знаем только нарушителей законов, никакие другие преступники нам неизвестны, – объяснили ему.
– Ну, в конце концов, ведь это одно и тоже, – ответил Дубельмейер. – В чем же состоит у вас нарушение законов, влекущее за собою исключение из общества?
– В недобросовестном исполнении общих обязанностей и обязательств.
– Ну, в таком случае у нас на Земле следовало бы сослать девять десятых всего народонаселения, и нам было бы весьма трудно найти место для всех этих ссыльных, – воскликнул Пиллер, пораженный подобным объяснением.
– Мы ведь не на вашей планете, – ответил с лукавой улыбкой Фараи, проводник ученых.
– Но ведь страшно жестоко вырывать своего собрата из привычной и дорогой ему среды из-за незначительного проступка, – заметил Гэммерле.
– Только мы сами в состоянии судить о серьезности проступков против наших правил жизни, – серьезно возразил Фаран.
– Несомненно! – согласился Штиллер.
– Но ведь прощение – венец любви! Неужели вы никогда не прощаете? – осведомился Фроммгерц.
– Конечно, прощаем! В большинстве случаев Забытые снова получают свои имена через известный срок испытания. Тогда путь к возвращению на старую родину и к вступлению в прежний класс снова открыт для них. Но только весьма немногие пользуются своим правом. Раз изгнанный из известной среды, наш брат без имени обыкновенно предпочитает остаться там, куда его выслали, и посвятить свою жизнь работе на благо всех остальных.
– А в чем же заключается эта работа? – поинтересовались ученые.
– В безукоризненном ремонте и чистке каналов, начинающихся в этой местности; это столь же важная, как и трудная задача, от добросовестного исполнения которой зависит наше всеобщее существование.
– Но кто же заботится о содержании Забытых?
– Они сами. Они, кроме своей главной работы, занимаются еще скотоводством, земледелием, и тому подобным. Если когда-нибудь настанет день, когда у нас не будет больше Забытых, нам придется самим исполнять эти работы. На этот случай уже заготовлены самые точные распоряжения, потому что число Забытых у нас уменьшается с каждым годом, – пояснил Фаран, их проводник.
– Удивительно счастливая планета, этот Марс! Даже преступники становятся благодетелями человечества благодаря своим трудам на общую пользу! – воскликнул Штиллер и с восторгом прибавил: – Но скоро нам придется покинуть наш рай и снова вернуться на Землю.
– Нельзя ли хотя бы мне остаться здесь? – сказал Фроммгерц.
– Это невозможно! Это совершенно неудобно! Мы приехали все вместе и поэтому должны и уехать вместе. Это ясно. Мы все, исключая, к сожалению, вас, решили, что должны уехать, хотя расстаться с этой восхитительной планетой нам будет крайне тяжело, – сказал Штиллер.
Немного пристыженный этим суровым ответом, звучащим, точно выговор, Фроммгерц не стал далее обнаруживать своих чувств; но с этого момента он глубоко затаил в груди одну думу.
Среди пейзажа, открывающегося в настоящее время перед глазами путешественников, Дубельмейеру бросилась в глаза величественная гора, которая поднимала в гордом одиночестве свою покрытую снегом вершину высоко к небу. Пирамидальное строение этой горы выдавало ее вулканическое происхождение. С ее немного притупленной вершины должен был открываться удивительный вид во все стороны. При этой мысли в груди Дубельмейера проснулась вся его былая страсть к горным экскурсиям.
– А что, если бы мы при конце нашего пребывания на Марсе посетили вон ту великолепную гору?
– Я пойду с вами, – кратко и решительно заявил Штиллер.
