фоне неба.
При этом их движения становились резче и беспорядочнее.
– Это очень похоже на что-то живое, – снова сказал Жан. – Однако, я никогда бы не поверил...
– Да и не нужно верить. Ограничимся тем, что действительно есть и еще может быть... Это, возможно, и является чем-то живым. Еще одна загадка.
– Может быть, какая-то эфирная жизнь или жизнь тумана?
– Во всяком случае, это марсианское явление, тем более, что ничего подобного мы не видели в межпланетном пространстве. Бесспорно, тут имеют значение и эфир, и туманные образования.
Теперь мы смотрели через бинокли. Свечение в колоннах оставалось более-менее постоянным, а сияние движущихся фигур менялось так гармонично, что казалось какой-то светящейся симфонией.
И еще одно чудо поразило нас: некоторые из колонн наталкивались на звездолет, и тогда сияние пропадало в момент прикосновения к оболочке звездолета и снова появлялось на противоположной стороне. Разъединенные части соединялись тонкими волокнами, которые окружали наш корабль. Вообще говоря, колонны были прямые, а если попадались немного искривленные, то совсем неприметно. Очевидно, разорванные части появились уже после того, как мы прилетели сюда, и теперь соединялись.
Чтобы проверить это, мы переместили звездолет и разбили несколько колонн. Те, что оставались позади нас, соединились довольно быстро, а тем, которые сами проходили через звездолет, на это требовалось больше часа.
Что же касается движущихся фигур, то всюду, где случался разрыв, они бросались прочь, в темноту. Некоторые оставались там, а другие снова возвращались в колонну или часть разбитой колонны.
– Вот так чудо! – воскликнул Антуан. – Если это не организмы, то не подобны ли они также и нашим метеоритам.
– Я решительно высказываюсь за то, что это живые организмы, – подал голос Жан. – Живые существа на Марсе, очевидно, принадлежат к такому виду, что нечего и думать про какую-то разумную связь с ними.
– Это мы еще посмотрим, – возразил я. – Возможно, что имеются другие формы жизни, а потом, разве мы знаем их свойства? Может, между ними и нами найдется чтото общее – разумное. Суть в том, что если это живые существа...
Антуан перебил меня:
– Увидим. А теперь надо подумать о защите.
– Одно другому не мешает, – не сдавался я. – Так вот, я наблюдаю и говорю себе: а может, на Марсе жизнь сложнее, чем на Земле? Может, тут произошла большая эволюция, и есть третий путь развития жизни. У меня вырисовывается уже некая система – пока в грубых чертах. Вы, наверное, заметили, что в светящихся созданиях есть частицы бледнее, словно вакуоли в их массе... Так я зафиксировал, что движения этих существ быстрее, правильнее, и они более уверенно изменяют направление, чем больше в них вакуолей. Сравните те из них, которые имеют пять или шесть вакуолей с теми, где одна–две, разница большая.
Так оно и было. Существа со многими вакуолями двигались со скоростью от трехсот до семисот километров в час, а существа с одной–двумя имели почти в десять раз меньшую.
То тут, то там некоторые из них останавливались. Мы заметили, что во время этих остановок нижние светящиеся линии соединялись с теми из существ, которые имели малое число вакуолей. Яркость нитей была не постоянна – они то светлели, то темнели, но мы не могли уловить в этом какую-либо ритмичность. А когда существа начинали двигаться, нити сразу же отрывались.
– А знаете, что это? – спросил Антуан. – Эта изменчивость нитей – способ свободной связи между ними. Это очень похоже на разговор. Еле заметные колебания света подобны нашим звуковым.
– Тогда выходит, – подвел итог Жан, – ты уверен, что это живые существа, хотя они и совсем не похожи на самые смелые предположения наших ученых и фантастов.
Еще немного понаблюдали мы за этим удивительным явлением, но ничего нового не открыли, кроме того, что уже видели. Потом зажгли свет – при свете существ не было видно – и стали ужинать.
Если все будет и дальше так, как сегодня, то нам придется лишь ночами знакомиться с этими светящимися существами...
НИЗШИЕ ЖИВОТНЫЕ И ГИГАНТЫ
– А что теперь делать? – спросил Жан, когда мы поужинали.
– Если ты спрашиваешь, чего бы хотел я, то, конечно, достигнуть мест, освещенных солнцем.
– Надеешься, что там будут организмы, более близкие нам?
– Да... Даже те, которые мы видели днем, были ближе к нам, чем эти светящиеся создания.
– А может, сначала исследовать тщательнее атмосферу? – предложил Антуан.
Как и следовало ожидать, и на этот раз мы получили те же самые данные, что и при первом анализе. Только не удалось выяснить, что представляет собой неведомое разреженное вещество – очевидно, это было очень сложное соединение.
Вместе с углеродом и азотом имелись изотопные вещества. Так, атомный вес углерода достигал 12,4, а вес атомов азота до 13,7. Были незначительные добавки аргона, неона. Как я уже сказал, поражало высокое количество углерода.
– Здесь есть азот и двуокись углерода, поэтому возможна жизнь сложных организмов, почти таких же, как у нас на Земле, – сделал замечание Антуан.
– Понятно. А что вы скажете про изотопные соединения? – воскликнул Жан. – Что касается азота, то я более-менее понимаю. А что до углерода, то это необычно, это черт знает что! Углерод, сопровождаемый гелием, оказывается здесь связанным полностью с другими атомами! Не понимаю!
– Однако, это сама действительность. Я думаю, что такая сложная форма углерода имеет здесь другое значение для живых существ, нежели на нашей планете. Поэтому нет ничего удивительного, если флора и фауна отличаются от земной.
– А нам еще нужно определить физические свойства: плотность самой планеты, силу тяжести, температуру, длительность суток, года...
– Вы не очень утомились? – спросил Жан. – Цели нет, может быть, мы направимся к освещенным местам?
– Мои часы показывают час ночи, – ответил Антуан. Нам некуда спешить. Вот понаблюдаем еще немного за светящимися существами, а потом, выспавшись, выйдем наружу.
Жан не мог протестовать, и мы решили спать. Еще на протяжении получаса ребята глядели на светящихся тварей в атмосфере, что дало нам возможность лучше сгруппировать их и убедиться, что это действительно явления живой жизни, куда более утонченной, чем наивысшие формы нашей.
Потом мы впали в забытье до самого рассвета.
Когда я проснулся, Жан готовил утренний кофе, тот самый кофе, при запахе которого так приятно было думать и мечтать...
И хлеб лежал уже горячий, пышный и такой свежий, будто только что вынутый из печи.
Вместе с витаминами, прессованным сахаром и маслом это был очень аппетитный завтрак. Шеф-повар Жан угощал нас незабываемым кофе и вкусными тостами.
– Вот здорово! – сказал Антуан, который больше всех был охоч до вкусненького, – люблю покушать!
– И кто бы мог подумать, что мы, простые смертные, сварим себе кофе на далекой планете?
– А еще удивительнее то, что нам довелось смаковать его в межпланетных пространствах, – сказал я. – Здесь-то мы в окружении, подобном нашему, земному.
– Влезли в чужой дом... И пока еще нельзя сказать, чтоб тут было хорошо... Итак, готовимся к выходу!
– Сначала посмотрим, что скажут птицы.
Мы взяли с собой в рейс шесть птиц: пару воробьев, зяблика и трех чижей, которые так же, как и мы, чувствовали себя неплохо на протяжении перелета.
Антуан взял клетку с зябликом и поставил ее в камеру, которая могла сообщаться с окружающим пространством.
Маленькой нагнетательной помпой мы накачали в нее воздух из внешнего мира. Когда мы поели и
