снял одноместный номер на втором этаже, в задней части здания, но недавно его дела пошли в гору. Постоялец рассказывал о какой-то ужасной выдумке, что-то про летающий шар… В общем, он выписал сюда жену, ее мать и кошку и нанял для них соседний номер.
Женщина сказала, что, хотя писателя нет дома, его теща и жена сидят у себя в номере.
— Кажется, бедняжка больна, — добавила она. — Такая молоденькая.
Хозяйка указала на дверь номера, занимаемого семьей По; Хейс постучал, и дверь открыла жена поэта.
Глава 53
Гринвич-стрит, 130
Из-за спины Вирджинии показалась пожилая женщина. Она выглядела сурово и мужественно: крупная, широкая, одетая в простое черное платье с белоснежным воротником и фартуком.
— Могу я чем-нибудь помочь вам? — спросила миссис Клемм, вставая перед дочерью.
Сыщик представился, коснувшись полей своего котелка.
— Я главный констебль Джейкоб Хейс, глава нью-йоркских дневной и ночной страж, — сказал он, случайно или намеренно забыв главное: стража только что распущена, и теперь он представляет новорожденную Нью-Йоркскую муниципальную полицию.
Как бы там ни было, на Мадди, судя по всему, его титул не произвел впечатления.
— Я Мария Клемм, — проговорила она без выражения.
Детектив взглянул на жену поэта, стоявшую позади.
Она казалась ребенком, но сыщик знал, что девушке по меньшей мере двадцать. На щеках Сисси сиял яркий румянец; не зная всех обстоятельств, можно было принять его за признак здоровья.
— Это моя дочь, Вирджиния По.
— Рад познакомиться с вами обеими. — Хейс слегка поклонился дамам. — Дома ли хозяин?
— Мистер По в городе, по работе.
— Ясно.
— Если это насчет долга, то Эдди недавно добился успеха. В данный момент идет работа над статьей. Так что можете не сомневаться, он получит гонорар и оплатит все счета.
Констебль покачал головой.
— Я не по поводу счетов, — заверил он ее.
Во взгляде миссис Клемм появилась какая-то тень подозрения, не ускользнувшая от взгляда сыщика. Он отметил про себя ее беспокойство и испытал сочувствие к одинокой пожилой женщине, опасающейся за своих детей.
— Не знаю, когда он вернется, — проговорила она.
Потом, повернувшись к дочери, Мадди спросила, не лучше ли той не стоять на сквозняке и вернуться в комнату. Девушка улыбнулась Хейсу, молча послушно переступила порог и скрылась во внутренних комнатах; там она села в укромный уголок и занялась каким-то рукоделием. С такого расстояния нельзя было понять, что она делает: вышивает шерстью или вяжет крючком.
Детектив сумел разглядеть через широкую спину миссис Клемм, что номер состоит из двух комнат. Возможно, там был еще небольшой кабинет или спаленка. Кажется, кухня в помещении отсутствовала, хотя была чугунная печка, топившаяся, несмотря на довольно теплую весеннюю погоду.
Констебль остался в коридоре. Висящие клоками обои, потертый ковер на полу.
— Вы хотели войти и подождать Эдгара, сэр? Но моя дочь не совсем хорошо себя чувствует, и, боюсь, ваше присутствие… — Сильный, но дрожащий голос Мадди внезапно перешел на шепот. — Это невозможно.
— Нет, — ответил Хейс, — я вовсе не намерен злоупотреблять вашим гостеприимством, мадам. Просто передайте мистеру По, что мне нужно с ним поговорить. Он сможет найти меня в кабинете на первом этаже мужской тюрьмы, на перекрестке Сентер-стрит и Леонард-стрит. Пожалуйста, скажите, что, если он не явится, я вернусь.
— Хорошо.
— Спасибо.
— Спасибо, главный констебль.
— Эдгар знает, кто я такой, миссис Клемм. Просто скажите, что Старина Хейс хочет с ним побеседовать.
Глава 54
«Что за песню пели сирены…»
— Заметь, папа, — сказала Ольга Хейс, — его первый логический рассказ, «Убийство на улице Морг», начинается с цитаты из сэра Тома Брауна: «Что за песню пели сирены или каким именем назывался Ахилл, скрываясь среди женщин…»
— Кто это такой?
— Английский писатель семнадцатого века, занимавшийся христианской моралью. Мы здесь для того, чтобы разгадать замысел мистера По, а не скрытый смысл слов сэра Томаса Брауна.
— И каков же этот замысел? — поинтересовался констебль.
Девушка взглянула отцу прямо в глаза.
— Поэт уподобляет себя самому сильному и храброму из людей, которого в доблести не превосходит даже могучий древнегреческий герой. Тем не менее речь идет и об уязвимости персонажа — он не прочь спрятаться за женскими юбками.
— Ясно, — сказал Хейс.
На столе перед Ольгой и ее отцом стояли чашки с китайским чаем. Девушка не притронулась к своей, а сыщик грел руки о фарфоровые стенки.
Несколько дней назад, вернувшись из «Уайли и Патнэма» со стопкой книг и черновиков, он вывалил все это на свою дочь. Три дня и три ночи бедняжка просидела, склонившись над письменным столом, изучая тщательно подобранные слова в произведениях По.
— Здесь кроется интереснейшая загадка, — проговорила Ольга. — И, судя по тому, что ты видел на Гринвич-стрит, моя гипотеза может оказаться верной.
— Что он прячется за своей женой и тещей?
Девушка подняла голову и взглянула на отца.
— Что он скрывается за своими женщинами.
Хейс почти незаметно моргнул, услышав, как она переделала его фразу.
— А как насчет изменений в тексте «Мари Роже»? Чем отличаются редакция, появившаяся в «Ледис компэнион», и теперешняя? — спросил он.
— Я насчитала пятнадцать изменений. В трех местах автор кое-что вычеркнул, в остальных — добавил.
— Патнэм говорил о семнадцати.
Дочь констебля пожала плечами:
— Может, и так. Но я насчитала только пятнадцать.
— Они заметно меняют текст повести?
— Да. Как и прежде, По склоняется к случайной смерти во время аборта на постоялом дворе мадам Делюк, отказываясь от хладнокровного убийства отвергнутым любовником. Изменения автор внес для того, чтобы создалось впечатление, будто с самого начала он пошел по правильному пути.
— В чем именно заключаются изменения?
— Сначала изъятия. Как я уже упоминала, их три. Первые два относятся к описанию чащи,
