— По правде сказать, мне наплевать, кто вы такой, — ответила она. — Ваши дела меня не касаются. Но я знаю вас, мистер Старина Хейс.
Он отодвинул от себя бадью.
— Повторяю, мадам. Томми Коулман. Я пришел к нему.
— У дьявола спросите: может, он вам поможет, начальник, — промолвила негритянка. Потом, подумав хорошенько, взяла отвергнутый им стакан и сделала большой глоток. — Старина Хейс, — провозгласила она, — за ваше здоровье, и да хранит Господь вас и ваших собратьев. — Она кивнула в сторону занавески в дальней части комнаты: — Вы найдете его там.
Занавеска слегка колыхалась, словно под действием невидимого сквозняка. Детектив подошел поближе, отодвинул тяжелую ткань и оказался в задней комнате, не слишком отличавшейся от самой пивной: несколько грубо сколоченных деревянных столов; грязный пол, покрытый слоем пыли; два заляпанных окна, замазанных черной краской, — створка одного из них была открыта. Три молодых человека стояли в этом помещении, один сидел — все четверо бездельничали. Хейс знал, кто они такие. Перед ним стояли: Щебетун Тухи, мошенник, ловкий карманник, несмотря на то что одна рука и одна нога у него были парализованы; задиристый Курносый О’Пью, правая рука Томми; Боффо Сбитый Кулак — коренастый парень, похожий на шкаф, ударная силы банды.
А за столом с сильно попорченной ножом поверхностью, взгромоздив на него ноги и прислонившись к стене, под портретом Джорджа Вашингтона, сидел не кто иной, как сам Томми Коулман, и ухмылка на его лице выражала самодовольство.
Хейс по очереди оглядел каждого из бандитов, после чего приступил к беседе с лидером шайки.
Ни один из парней не отвел взгляда.
— Начальник, — произнес главарь банды.
— Мистер Коулман.
— Вы меня ищете?
— Верно.
— Я ведь не обделываю свои дела к северу от Ченел-стрит, так что ни один полицейский, даже главный констебль, не должен являться сюда, если дорожит жизнью и здоровьем своих близких, — проговорил Томми спокойно. Сыщик понадеялся, что фраза эта призвана произвести впечатление скорее не на него, а на свиту Коулмана.
— Да ну? — произнес Хейс.
— Я не бросаю слов на ветер, сэр.
— Да?
— Да.
— Ты знаешь, зачем я пришел сюда, Томми?
— А что, должен знать?
— Тебя видели у шотландской церкви.
Негодяй снова осклабился.
— У церкви? — Он покачал головой и взглянул на остальных. — Навряд ли.
Занавеска качнулась. В комнату вошла красивая девушка в ситцевом платье, такие носили торговки горячей кукурузой, не старше Томми, лет семнадцати-восемнадцати. С шеи у нее свисал деревянный короб. За нею семенила двухлетняя девочка в таком же наряде. Увидев Хейса, молодая леди резко остановилась и, отступив назад, прижалась спиной к стене.
Малышка пролепетала:
— Мама.
Сыщик внимательно оглядел мать и дочь и заметил в ребенке сходство с юным главарем банды. Такие же, как у него, рыжие волосы. Веснушчатый нос. Полицейский снова повернулся к Томми:
— Украли медную обшивку с крыши.
Лидер банды покачал головой. Потом осклабился, показывая крупные белые зубы с мутным коричневым налетом.
— Я металлом не промышляю. — Он пожал плечами. — Это местные ребята: «Мясники», «Истинные американцы» — скорее всего они…
— Не ты?
— Нет, не я.
Девочка пролепетала:
— Папа.
Томми обернулся и схватил дочку на руки. Когда он снова посмотрел на Хейса, главный констебль спросил:
— А как насчет Гудзона, побережья в Уихокене? Там ты со своими ребятами, случайно, не резвился?
Глава 7
Газетная шумиха
В первые дни после обнаружения тела Мэри Роджерс пресса не слишком откликнулась на печальное событие — 29 июля «Коммершиал адвертайзер» напечатала лишь короткую заметку о преступлении: «В Северной реке обнаружено тело», — и больше ничего.
И только утром 1 августа 1841 года в «Геральд», принадлежавшей Джеймсу Гордону Беннетту, была опубликована статья, освещавшая трагическое событие.
«Убийство! Найдено тело продавщицы из табачной лавки» — так гласил заголовок.
Текст начинался следующим образом:
Девушка выглядела просто ужасно. Трудно было даже различить черты лица.
Она лежала на берегу, связанная веревкой, к которой прикрепили большой камень. На лице виднелись следы побоев, своим видом бедняжка напоминала мумию.
Кружевной чепчик, легкие перчатки, сквозь которые просвечивали длинные бледные пальцы, платье разорвано в нескольких местах — это было самое чудовищное зрелище, которое когда-либо открывалось человеческому взору.
Жертвой оказалась Мэри Сесилия Роджерс. С тяжелым сердцем мы поспешили прочь от ужасного места.
Беннетт требовал немедленно предпринять решительные действия и арестовать преступника.
Всем гражданам Нью-Йорка!
Столь жестокое убийство не должно оставаться лишь пунктом полицейской отчетности; необходимо уделить этому происшествию особое внимание и защитить наших молодых женщин.
Прочитав это, Хейс несколько мгновений молчал, после чего поинтересовался у дочери:
— Тебе нужна защита, Ольга?
— Я так сожалею, что случился этот ужас, папа, — проговорила она. — И мне начинает казаться, что молодым женщинам в нашем городе — вообще всем женщинам на земле — нужна защита.
Дочь во всем походила на отца. Когда он впервые рассказал ей об убийстве Мэри, первое, о чем подумала девушка, — так это о страданиях невинной жертвы.
— Бальбоа уже приехал?
— Нет еще.
— Тогда окажи мне одну услугу, Ольга. Сбегай в газетную лавку и купи там всю сегодняшнюю прессу.
— Всю?
