жгучая антенница не коснулась щупальцами, она жжётся.
Говоря это, профессор довольно сильно шлёпнула тёмно-красное колючее растение, тянувшее исподтишка к её плечу длинный щуп, — щуп мгновенно убрался.
К неразлучной троице — Гарри, Рону, Гермионе — присоединился курчавый мальчик из колледжа Пуффендуй. Гарри его помнил, но они ни разу не разговаривали.
— Джастин Финч-Флетчли, — представился он приветливо, тряся Гарри за руку. — Я вас, конечно, знаю. Ты знаменитый Гарри Поттер… Ты Гермиона Грэйнджер, первая по всем предметам. — Джастин и ей пожал руку. Гермиона просияла. — А ты Рон Уизли. Это ведь твой был летучий фордик?
Рон в ответ насупился. Громовещатель, как видно, ещё не выветрился у него из памяти. Все четверо стали набивать цветочные горшки компостом, приготовленным из драконьего навоза.
— А Локонс силён! — сияя, продолжал Джастин. — Храбрый, как лев. Вы читали его книги? Я бы со страха умер, если бы на меня напал в телефонной будке вампир. А он хоть бы хны! Сразился и победил. Фантастика! Родители записали меня в Итон, но я так счастлив, что учусь именно здесь. Конечно, моя мама была немножко расстроена, но я дал ей почитать книги Локонса, и она поняла, как прекрасно иметь в семье волшебника, тем более хорошо образованного…
Джастин замолчал, и разговор больше не возобновился. Наушники были надеты, и ребята начали пересаживать мандрагоры. Профессор Стебль легко справилась с первым саженцем, на то она и была профессор травологии. Дело, однако, оказалось не такое простое. Мандрагоры не желали расставаться с насиженным местом и переезжать в отдельный горшок, они корчились, брыкались, молотили острыми крепкими кулачками, скрежетали зубами. Гарри минут десять запихивал в горшок одну особенно толстенькую мандрагору.
К концу урока он, как и все, был весь в поту, выпачкан землёй, с непривычки болели руки. Грязные, усталые, ребята дотащились до замка, приняли душ, и гриффиндорцы отправились на урок трансфигурации.
На уроках профессора МакГонагалл и всегда было трудно, но сегодня особенно. Всё, чему Гарри выучился в прошлом году, за лето, казалось, напрочь вылетело из головы. Задание состояло в том, чтобы превратить навозного жука в большую пуговицу. У Гарри, как он ни бился, ничего не получилось: весь урок он тренировал жука, как ускользать на ровной поверхности от волшебной палочки.
У Рона дело обстояло ещё хуже. Перед уроками он взял у кого-то кусок магической клейкой ленты и замотал ею волшебную палочку. Но палочка, по-видимому, совсем испортилась. Она то и дело потрескивала и искрила, а когда Рон пытался всё же превратить жука, он испускал густой дым, вонючий, как тухлое яйцо. В дыму ничего не было видно, и Рон случайно раздавил локтем жука, пришлось просить нового. Что, естественно, огорчило профессора МакГонагалл.
Гарри с облегчением вздохнул, услыхав звонок с урока. Его мозг был выжат, как губка. Все выбежали из класса, кроме Рона и Гарри. Рон принялся дубасить волшебной палочкой по столу, гневно приговаривая:
— Глупая, бесполезная идиотка!
— Напиши домой, — посоветовал ему Гарри в ответ на сноп искр, вырвавшийся из несчастной палочки. — Пусть пришлют тебе новую.
— И получу ещё один Громовещатель, — тяжело вздохнул Рон, заталкивая в сумку палочку, которая укоризненно прошипела:
«Сам во всём виноват…»
Пошли в столовую обедать. Гермиона показала им целую горсть превосходных пуговиц для пальто, которые получила на уроке трансфигурации, отчего Рону легче не стало.
— Что у нас во второй половине дня? — спросил Рон.
— Защита от тёмных искусств, — тотчас отрапортовала Гермиона.
— А почему это у тебя против всех уроков Локонса маленькие сердечки? — спросил Рон, выхватив из рук Гермионы её расписание.
Гермиона вырвала у него листок с расписанием и густо покраснела.
После обеда все трое вышли во двор, небо было затянуто хмурыми тучами. Гермиона села на каменные ступеньки и опять уткнулась в свои «Встречи с вампирами». Гарри с Роном стояли рядом, беседуя о квиддиче. Скоро Гарри почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Подняв глаза, он увидел того самого мальчика с волосами мышиного цвета, которого заметил через окно в Большом зале во время церемонии распределения. Мальчик смотрел на Гарри, вытаращив глаза, как будто заворожённый. В руке он сжимал обыкновенную на вид магловскую фотокамеру. Поймав взгляд Гарри, он покраснел как рак.
— Не сердись, Гарри. Я Колин Криви, — произнёс он на одном дыхании, нерешительно шагнув вперёд. — Я тоже гриффиндорец. Как ты думаешь… как ты посмотришь на то… если я сделаю снимок? — поднял он камеру.
— Снимок? — недоумённо переспросил Гарри.
— Ну да, снимок. В доказательство того, что мы с тобой знакомы, — продолжал Колин, приблизившись ещё на шаг. — Я всё о тебе знаю. Мне столько о тебе рассказывали: как Сам-Знаешь-Кто хотел тебя убить, как ты чудесно спасся, а он навсегда исчез, и всё такое… Что у тебя на лбу есть метка, похожая на молнию (взгляд его задержался на лбу Гарри). А один мальчик из нашего класса сказал, что если проявить плёнку в особом растворе, то твои фотографии будут двигаться. — Колин от избытка чувств вздохнул со всхлипом и продолжал: — Как здесь замечательно! Дома со мной происходили странные вещи, а я и не знал, что это — волшебство. Но потом получил письмо из Хогвартса и всё понял. Мой папа молочник, так он и сейчас не верит в магию. Я хочу послать ему много-много всяких фотографий. Будет здорово, если он получит твою. — Он умоляюще взглянул на Гарри. — А твой друг не мог бы сфотографировать меня вместе с тобой, чтобы мы стояли рядом? А ты мог бы подписать фото?
— Подписать фото? Ты, Поттер, раздаёшь свои фотографии с автографом?
Громкий насмешливый голос Драко Малфоя гулко разнёсся по двору. Он остановился позади Колина в сопровождении двух верных дружков Крэбба и Гойла, по виду настоящих головорезов.
— Спешите занять очередь! — надрывал глотку Малфой, обращаясь к ученикам, наполнившим двор. — Гарри Поттер раздаёт автографы!
— Ничего я не раздаю, — стиснув кулаки, сказал Гарри. — Замолчи, Малфой.
— Тебе просто завидно, — выпалил Колин, чьё туловище было едва ли толще шеи Крэбба.
— Мне? Завидно? — Драко больше не кричал, его и так слушала уже половина двора. — А чему завидовать? Чтобы и мне рассекли полчерепа? Нет уж, спасибо! Я не такой дурак.
Крэбб и Гойл только глупо хихикали.
— Подавись слизняками, Малфой! — взорвался Рон.
Крэбб перестал хихикать и начал угрожающе потирать костяшки кулаков размером с каштан.
— Легче на поворотах, Уизли, — предупредил насмешливо Малфой. — Я бы на твоём месте не нарывался на драку. Забыл, что твоя маменька обещала забрать тебя из школы? — И, передразнивая, пропищал: — «Если совершишь хоть один проступок…»
Пятикурсники из Слизерина громко рассмеялись.
— Уизли тоже мечтает получить твоё фото с автографом, Поттер, — презрительно скривил губы Малфой. — Это сокровище будет стоить дороже, чем весь его дом.
Рон взмахнул заклеенной скотчем палочкой, но Гермиона, захлопнув книжку, шепнула ему:
— Перестань! — и взглядом указала на приближающегося Златопуста Локонса.
— Что, что тут происходит? — Златопуст летел точно синяя птица, бирюзовая мантия развевалась за спиной, как сохнущее на ветру бельё. — Кто тут раздаёт фотографии с автографом?
Гарри хотел было объяснить происходящее, но Локонс обхватил его за плечи и, улыбнувшись во всю ширь белозубого рта, пропел:
— Можно было бы не спрашивать! Мы опять пересеклись с тобою, Гарри! Начинайте, мистер Криви. Мы готовы! — одарил он Колина сияющей улыбкой.
Буквально приклеенный к Локонсу, сгорая от унижения, Гарри смотрел, как Малфой, самодовольно осклабившись, говорит что-то окружившим его приятелям.
— Двойной портрет, мистер Криви. Лучше не придумаешь. И мы оба его подпишем! — распоряжался Локонс.
