вашингтонской квартиры в штаб-квартиру ЦРУ в Лэнгли он попал в грандиозную пробку, причиной которой оказалась хоть и немногочисленная, но весьма настырная демонстрация сексуальных меньшинств, выступавшая под плакатами типа 'СВОБОДУ ПОЛОИСПОВЕДАНИЮ!', 'ТРАДИЦИОННОСТЬ – НЕТРАДИЦИОНАЛАМ!', 'ДАЁШЬ ОДНОПОЛЫЕ БРАКИ!', 'ГЕИ – ТОЖЕ ЛЮДИ!' и скандировавшая аналогичные лозунги. А когда он уже выходил из машины, припарковавшись у здания ЦРУ, к нему наглым образом подкатила размалёванная проститутка в вызывающе короткой юбке, предлагая свои ненавязчивые услуги. Совсем уже охренели эти жрицы любви – ночи им мало!
И вот теперь, не успел он ещё появиться в дверях кабинета, а на его столе уже разрывался телефон. Билл подошёл к столу и снял трубку:
– Уильям Гейт у аппарата.
– Хэлло, Билли! Это я. Слушай, старина, нам нужно поговорить.
– Привет, Майк. Послушай, что за срочность такая, – Билл не скрывал раздражения. – Я ещё не успел и в кабинет войти.
– Я звонил тебе вчера, но тебя не оказалось на месте. Билли, есть серьёзный разговор. Нам нужно встретиться. И чем скорее, тем лучше.
– О'Кей, старик. Но сегодня я не смогу – куча дел. Ты, кажется, сейчас в отпуске? Приезжай завтра ко мне с утра.
– Нет, Билли. Я же сказал: разговор очень серьёзный. Давай встретимся сегодня вечером в сквере на той скамейке, где мы с тобой выпили в последний раз по банке пива.
Билл недовольно поморщился, раздумывая.
– Ладно. Значит, встречаемся сегодня в девять. Ну, пока. Меня тут уже шеф вызывает, – Билл бросил взгляд на монитор компьютера.
– Пока, Билли. Привет Джуди!
При последнем слове Билл кисло скривился, ещё раз бросил беглый взгляд на монитор с высветившейся на нём надписью: 'Вас срочно вызывает шеф' и, положив на место трубку и тяжко вздохнув, вышел из кабинета.
В одном из помещений Оперативного управления ЦРУ уже находилось несколько человек: руководители различных отделов, групп, оперативных программ.
– Входите, полковник, – шеф поднял глаза от просматриваемых им бумаг и взглядом пригласил вошедшего занять место за столом.
'Похоже на незапланированное совещание, – подумал Билл Гейт и, сев, откинулся на спинку стула, – что-то случилось. Судя по слишком мрачному лицу шефа, ничего хорошего'.
Вошли ещё несколько начальников отделов и служб, и из аппарата, стоящего на столе шефа, послышался голос секретарши:
– Все вызываемые явились.
Шеф нажал какую-то кнопку, просмотрел ещё несколько документов и, отложив их в сторону, окинул присутствующих взглядом, в котором без труда каждый прочёл одно и то же: 'Что? Явились, голубчики?'.
– Там, – шеф выразительно кивнул головой вверх, – недовольны нашей работой. За последнее время нет никаких ощутимых результатов. От многих разработанных вашими службами операций больше вреда, чем пользы. Особенно это касается психологических аспектов. Всё – рутина, всё старо, как афинский Парфенон… в современном состоянии.
Шеф употреблял своё любимое сравнение, когда находился в особенно плохом расположении духа.
– Нет никакой свежести мысли. Если где-то что-то ещё получается, то по России мы вообще топчемся на месте. Одни провалы. Парфенон!
'Ну, началось…', – полковник Гейт подпёр лоб ладонью и прикрыл глаза.
Вечером у одной из отдалённых парковых скамеек Билл встретился с плотным лысым коротышкой, на вид – его ровесником. По тому, как они по-дружески поприветствовали друг друга, было видно, что это давние приятели. И в самом деле, сотрудник Оперативного управления ЦРУ Билл Гейт и работник Центральной справочной службы той же разведывательной организации Майк Леджер были старыми друзьями. Ещё в колледже они вместе волочились за одной девчонкой, которая, в конце концов, как водится, предпочла им обоим третьего, поначалу казавшегося совсем лишним.
Они сели на скамейку.
– Что-то ты неважно выглядишь, Билли, – Майк дружески похлопал по плечу своего приятеля, – что, Парфенон?
При последнем слове Майк сочувственно-лукаво улыбнулся – он долгое время работал под руководством шефа своего друга и прекрасно знал все его привычки и причуды.
– Одни обломки… – Билл невесело хмыкнул. – А до этого, представляешь, Джуди как с цепи сорвалась. Со вчерашнего вечера начала меня насиловать. Да не просто так, не в виде снотворного, а со всякими там штучками. Короче, до самого утра из меня все соки выжимала. А под занавес, когда я не только членом, но и пальцами пошевелить не мог, придумала идиотское соревнование. Давай, говорит, в пинг-понг поиграем. Завязала в презервативе два шарика из-под пинг-понга, один сунула себе в анус, второй – в мою задницу, и со смехом заявляет: давай теперь расползаться в разные стороны, посмотрим, чья жопа, мол, сильнее – кто у кого шарик вытащит. Ты представляешь себе такой вид спорта? А, Майк?
– Ну и кто выиграл? – со смехом спросил Майк.
– А никто. Дура! Растянули мы эту чёртову резинку жопами до краёв кровати, сползли на пол, – я уже думал, что и комната мала окажется, – да тут презерватив лопнул, да так стеганул меня по яйцам, что на пару недель я теперь точно импотент.
Билл на некоторое время задумался, затем добавил:
– А может, оно и к лучшему…
– А она? – Майк давился от смеха. – Ей же тоже перепало…
– Визжала от восторга. В следующий раз, говорит, засунем шарики в двойную оболочку. Вот так-то, старина. Тебе хорошо посмеиваться, когда у твоей Кэт одна забота – держать себя в форме… Нет, если вдруг овдовеешь, не дай бог, конечно, то вот тебе мой совет: никогда не женись на женщине на двадцать лет моложе себя. Лучше уж Парфенон, чем этот чёртов модерн.
– Ладно тебе, Билли. Ты вспомни, каким ты сам был двадцать лет назад, – Майк хмыкнул, – под тебя же девчонки штабелями ложились.
– Ложились… – Билл сделал паузу, дав шевельнуться в своей душе приятным воспоминаниям, – а сейчас вот, скажи мне, какая, к чёрту, работа после такого ночного марафона с пинг-понгом? Олимпиада!.. Нет, ты представляешь, она такие номера откалывала, каких я за все свои полвека даже и вообразить себе не мог. Я весь день сегодня дремал… Я и сейчас спать хочу. А дома хоть не появляйся – там Джуди… Ладно, выкладывай, что у тебя за срочное дело?
– Ха-ха-ха, – круглое лицо Майка расплылось во всю ширь. – Как раз это самое дело.
Билл недоумённо посмотрел на Майка:
– Какое – это самое? Секс, что ли? А я тогда тут при чём? Или ты на старости лет рехнулся, геем захотел стать, а заодно и меня к этому дурацкому делу приобщить?
Билл окинул Майка подозрительным взглядом, предусмотрительно отодвинулся.
– Нет, Билли, не пугайся, – Майк вытер носовым платком выступившие на глазах слёзы. – Просто секс. Ты не смотрел этой ночью передачу о русских? Хотя, тебе было не до телевизора… У них, оказывается, секса вообще нет.
– А-а-а… Припоминаю что-то…
Билл и в самом деле вспомнил, как на экране телевизора, на фоне собора Василия Блаженного, настырный американский корреспондент тыкнул микрофон под нос какой-то испуганной девушке. Та затравленно повертела головой по сторонам и скороговоркой выпалила:
– У нас в СССР нет никакого секса!
Билл тогда ещё, с дрожью в измученных супружеским долгом членах, в ожидании возвращения в спальню жены, искренне позавидовал этим счастливчикам русским.
– Что-то я тебя не пойму. Говоришь, серьёзное дело, мол, да ещё срочное, а сам о ерунде всякой болтаешь, – Билл в упор уставился на приятеля. – Меня уже тошнит от этого чёртова секса! Давай,
