И цель вначале выглядела робко: мигалку отобрать, чтоб он хотя б подольше застревал в московских пробках, а значит, реже попадал в Генштаб. План принят. Утвержден. Разбит на роли. Определен бюджет на розжиг склок. С лихвой профинансированы тролли, и куплен с потрохами каждый блог. Бушует хамство, жабятся плакаты, трещат от матюгов посты френдлент. Там каждый — откровенный провокатор. А хомячки подумали, что тренд. Шлет ЦРУ в Россию пачки денег. Весь интернет в нападках, хамстве, зле! Какой продажный мелкий современник достался Михалкову на земле!
Стараются шпионы и агенты: и лают, и хамят, и льют говно. Ругают гениальнейшие ленты. Пытаются сорвать прокат в кино. Ну вот, сорвали кассовые сборы! Как минимум обидели творца! И в ЦРУ ликуют: скоро, скоро мы доведем спектакль до конца! На это денег ЦРУ не жалко! Все пушки к бою! Новый взмах флажков — и интернет скандирует: 'Мигалка! Пусть без мигалки ездит Михалков!' Расчет был прост: сейчас проснется совесть, заставив снять мигалку самому. Но Михалков перехитрил их! То есть он заявил: 'Мигалку не сниму!'
Вот это полный крах! Разбиты планы! Он гений! Обхитрил он всех опять! И ЦРУ зализывает раны в бюджете лет на двадцать — двадцать пять. Проигран бой, и завершилась повесть… Но в этот миг Генштаб вступил в игру! Повелся! У него проснулась совесть (что удивило даже ЦРУ)! Барак Обама гордо ставит галку в графе своих побед, а не потерь: Генштаб у Михалкова взял мигалку и заявил, что не отдаст теперь!
Вот так под гнетом вражеских наветов, под шквалом закулисного говна осталась оборона без советов. И беззащитной сделалась страна.
19. Ода против огурцов
Позеленел до корней, покрываясь пупырышками, весь интернет, запестрев новостями чудовищными. Мол, огурцами, в далекой Испании выросшими, травят людей, не умеющих правильно овощи мыть. Немцы в салаты, подсолнечным маслом приправленные, клали себе огурцы, как обычно, не вымытыми. Вот и сидят на горшках, безнадежно отравленные. И восклицают с тоскою: 'Зачем же едим это мы?'
Злые, коварные, подлые, эпидемические — овощи, что из навоза испанского выдернуты. На кожуре происходят процессы хронические. Немец, голубчик, да хоть бы об фартук их вытер бы ты! Думал, стерильно? И кушать любое говнище готов? А огурец, атакует бациллами-гадинами! Наш-то уже беспокоиться начал, Онищенко-то! Выступил в прессе с проклятьями, чуть ли не матерными. Вышел, тряхнул стариной, да и выступил с лекциями. Продемонстрировал людям харизму с амбициями. Мы, говорит, с современными типа инфекциями будем бороться своими родными традициями! Нами, сказал он, опасность измерена, высчитана. Меры, сказал он, мы примем обычные, выгодные. Чтобы испанцы не вздумали выслать говнища-то нам, мы запретим огурцы — что родные, что импортные.
Засуетились российские органы бдительные. Вышли искать огурцы в терминалы таможенные. А огурцы-то и раньше весьма подозрительные были для нас и казались слегка неположенными. Выйдет декрет, навсегда огородникам руки сковав. Хламом забьется парник — сорняковым и вересковым. Нет в огурце ничего настоящего, путинского! Нет в огурце ни крупицы родного, медведевского!
В нем лишь опасность коварная, эпидемическая. Что ему надо в России? Работает он на кого? Да и задумка какая-то в нем исламическая: выгнутый как полумесяц и цвета зелененького. Вечно зеленые овощи, будто не вызревшие. С формой не самой пристойной, заносчиво вытянутой. Ими так любят закусывать граждане выпившие. Будут они из корзин потребительских выкинуты! Изгнаны будут, как бесы поганые вениками. Вот огурцам пострадать за отечество выпало-то. Прокляты властью, Онищенко, даже священниками, будут движением 'Наши' безжалостно выполоты.
Всеволод Чаплин, лицо, РПЦ представляющее, выдай нам речь, по страницам журналов кочующую, грех огурца для духовности изобличающую, свойства развратные остро и гневно бичующую. Лоб от священного гнева покроется трещинами, вскроется замысел дьявола, выплывет ужас вины! Как огурец издевался над нашими женщинами! Как растлевал мужиков, недостаточно мужественных!
Кинемся в бой с огурцом как под знаменем Ленина мы! Хрен нам один — корчевать огурец или папоротник! Ты запрети нам, Онищенко, бочки с солениями да парники на делянках колхозных и загородных! Вон из России, зеленые черти пупырчатые! Новый запрет однозначно встречаем овациями! Денег побольше накопим от нефтедобычи, да и — в мир овощей со своими войдем инновациями! Полки забьем в магазинах заморскими финиками! Рейды начнем проводить в огородах карательные! Стих мой кустится зелеными строчками длинненькими с четверосложною рифмой, длиннее, чем дактильная. Стих мой клеймит огурцы и кидается тортиками. Музы парят, продолжая размахивать крылышками. Бейся, Россия, сражайся с зелеными чертиками! Бей и гони их, проклятых, покрытых пупырышками!
20. Смотри, что целуешь!
Иван-дурак послал свою стрелу. Не сгоряча, не абы там куда бы. А через лес и горы, через луг — в объятия понравившейся жабы. И за стрелой отправился пешком. И голосуя, так сказать, ногами, три сотни километров с вещмешком прошел, пока нашел заветный камень. Его в пути кусали комары, вокруг гудели оводы натужно, он мучился от стужи и жары, но твердо верил в то, что это нужно.
На камне жаба. У нее стрела. Болото перед жабой пахло серой. Погода благодатная была над живописной поймой Селигера. Но чудилось в болоте и грязи предательство огромного масштаба. 'Целуй меня, дурак, не тормози! — Ивану-дураку сказала жаба. — Принцессой стать не светит мне, увы. — Тут жаба нервно дернула щекою. — Не та осанка, форма головы, генетика не та и все такое… Но! Раз уж ты дошел до этих мест, целуй меня с любовью и проворно! И этим сразу выразишь протест царю Гороху и его придворным. Вот будет месть Ивана-дурака! И эта новость сразу выйдет в топы: ты с жабой изменяешь им, пока ждут поцелуев царственные жопы! Каков урок для правящих элит! Мы больше не прислуги, не холуи! Дурак! Гражданский долг тебе велит отдать не им, а жабе поцелуи!
У нас в России поцелуй иной — асексуальный, мы здесь не флиртуем. У нас в России долг перед страной изображают люди поцелуем. Мы поцелуем выражать должны позицию. И это не причуда. Так Брежнев целовал гостей страны. Так целовал учителя Иуда. Наш поцелуй — важнейшее из прав. Наш человек в себе не чует силы, с утра начальство не расцеловав в то место, что начальство оголило.
