веру! И тебе докажу я, что вера крепка! Ты отправь меня, скажем… на крест, для примера! Или, скажем, в кровавый концлагерь цэка! Или в рубище рваном холодной зимою я, покинутый всеми, в военном дыму так и вижу себя с переплетной сумою… Или как там у них называют суму? Так и вижу себя изможденным и бледным: я сижу на коне, благороден и крут, и вовсю раздаю все имущество бедным… Но они же его за неделю просрут? Или вот я в грязи, исцарапан, изодран и с простеленной грудью качусь в лопухи… Я согласен по этим по всем эпизодам отыграть, искупая людские грехи. Что ж ты, Господи боже, молчишь предо мною? Я сказал же: пошли испытание мне! Мне уж кажется, я говорю со стеною и с камином, устроенным в этой стене!'
Вдруг, как гром, как удар разорвавшейся мины, потонула веранда в огне и дыму, и Всевышний, как Санта, из недр камина вдруг с отеческой лаской ответил ему: 'Сын мой верный, любимый! Твое благородство не нуждается в тестах! Но раз уж просил, раз уж рвешься на подвиг… То подвиг юродства соверши, не жалея ни веры, ни сил! Притворись, будто совесть, и скромность, и разум ты давно потерял, как теряют ключи. Притворись, будто всех ненавидишь. И разом всех вокруг оскорби, обхами, обкричи! Плюй в лицо журналистам, гони пресс-релизы! Выстрой имидж такой, чтоб ни шагу назад! Пусть твоим языком будет вечно облизан представителям власти начальственный зад. Сделай вид, что забыл все азы этикета, что в кино ты и совесть, и стыд потерял и снимаешь такое, что нужно пакеты выдавать без попкорна садящимся в зал. Позлорадствуй стране, пережившей цунами, сообщи интернету, что каждый — урод… Быть любимым нетрудно. А ты, между нами, сделай так, чтоб тебя ненавидел народ… И когда, словно беса, тебя в интернете разопнут фарисеи, измазав в говне, я поверю, что свят ты на этой планете и тверда твоя вера и преданность мне!'
Человек у камина с сияющим взглядом так и прыгнул на кресле, воскликнув: 'О да! Уж об этом просить меня дважды не надо! Эту роль я охотно сыграю всегда!' И понесся во двор, и увидел вот эти полевые цветы меж колосьев и трав. И летали шмели беззаботны, как дети, и садились ему на рукав.
11. Ода результатам переписи населения
Как на челку перекись, как в окно луна, осветила перепись, чем живет страна. Перепись тревожила мозг полгода всем. Цифры перемножила супер-ЭВМ. Привезли вагонами, чтоб узнать ответ, сумки с миллионами собранных анкет. Выписали циферки, провели расчет, разложили выборки, сделали отчет. Подписали ведомость, показали класс. Ай какая перепись провелась у нас! Фабрики — колхозники, галочки — кресты, мудрые опросники, ценные листы. Выслуга и звание, уровень бабла, пол, образование, прочие дела. Девочки да мальчики, бабы-мужики, русские да хачики, дети-старики.
В министерском здании праздник и фуршет: сделано задание, не пропал бюджет. Сколько переписчиков бегало в стране! Папочки-кирпичики в сумках на ремне. Как скелеты с косами шли к нам на порог: с мудрыми вопросами — неспроста и впрок. Мы, полны доверием перед их трудом, открывали двери им, пропускали в дом. По раскисшей пахоте, через огород, по грязи и слякоти шел опрос в народ. Не фигня, не мистика, не отстой, не чушь — ценная статистика по учету душ. Как линейкой мерялось прямо все подряд. Получилась перепись! Найден результат!
Грохни заявление, словно в тишине: наше население есть пока в стране! Гибель предрекающий пусть утрется враг! Люди есть пока еще! Есть еще! Вот так! Нас слегка уменьшилось, утряслось в пути: не рожают женщины, как их ни крути. Съехали в Европу ли да на острова. В общем, так прохлопали мы процента два.
Но другое всех уже потрясло сильней: как-то больше девушек, нежели парней! Вот так дело дельное! Ишь чего у нас! Пацаны, ничейное! Разбирай в запас! Не стесняйся более и не комплексуй! Вот оно — раздолие! Подходи да суй! Как набор подарочный, собирай гарем… Впрочем, эти барышни, может, жуть совсем? Их характеристика как-то неясна. Видела статистика, но молчит она.
Наконец, последнее. Третий результат. Все в деревне бедные! В город все хотят! Там, где жар бензиновый, где асфальт и сталь, — город нерезиновый снова больше стал.
Рада журналистика обсудить дела. Столько нам статистика нового дала! Выяснила важное в трудовой борьбе! И узнали граждане много о себе! Данные великие, коромыслом дым. Все сидят хихикают — всем смешно самим.
Переписка-перепись, что с тобой теперь? Мы тебе доверились, открывали дверь. Мы несли на исповедь тайны наших душ. А в итоге? Типа ведь ерунда и чушь! Мы-то все надеялись, дескать, может быть, нам расскажет перепись, как нам дальше жить? У какой конфессии хороши дела? У какой профессии завались бабла? Что нам предназначено, кто грозит войной? Что сажать на даче нам будущей весной? Хорошо ли бороду на лице носить? Из какого города пиво можно пить? Мы туда и двинемся! Или, может, тут типа книги Гиннесса что-то издадут?
То-то будет алиби зря прожитых дней! Мы хотя бы знали бы, у кого длинней! Мы хотя бы поняли, толще у кого! В рейтингах бы подняли, выбрали его! С данными такими же грех сидеть в тиши. Хоть проблему имиджа у страны решим! Взяли б да померялись — имя и длина! Вот какая перепись нам в стране нужна!
12. Космос как желание
Полвека все равно что целый век с тех пор, как в клубах топлива и гари вознесся в космос первый человек с пронзительной фамилией Гагарин. И там к иллюминатору приник, доказывая миру позой этой, что человек — не мыслящий тростник, а что тростник, летящий над планетой. И этот шаг запомнят на века. Все были в шоке, выражаясь грубо. Рукоплескало пятками цека. И Кеннеди кусал от злобы Кубу. Казалось страшным пламя этих дюз. Поскольку показали эти дюзы, что весь огромный атомный Союз растит в себе не только кукурузу. А вот тебе — магический огонь поднялся из разбитого корыта! Отчаянно чесался Пентагон, как будто скушал двести грамм иприта. Рукоплескала каждая страна, пока корабль сбрасывал ступеньки. Так началась холодная война — которая не насмерть, а на деньги.
У всех с деньгами было тяжело — у нас, у США… Но их хотя бы пускали на ракетное сопло, которое потребовало бабок. В попытках гордость за свою страну теперь продемонстрировать на деле американцы вышли на Луну. И без проблем обратно долетели.
И всякий, кто на выдумку горазд — поэт, писатель, журналист газеты, — и каждый, прости господи,
