А вот Сидда гордилась ребенком. Первый знал, она любила своего Йялла безмерно и считала, что он лучший, даже слишком для нее хороший. После появления младшего чуть успокоилась: кроха похож на папу и тоже замечателен, он совершенно во всем настоящий волвек! Не уродец, как почти год твердили в предвкушении хозяева. Их мысли и слова слышали и Первый, и сам Йялл. Не слабый мелкий человечек, а полноценный сын волвека! Будет большим и сильным, как папа. Станет разведчиком и перехитрит всех хозяев! Йялл с женой часто сидели и шуршали в уголке вдвоем, нахваливая сына, а Первый беззвучно стонал поодаль.
Третий ему не чужой, щенок брата. То есть сын. Самый отчаянный в общине, везучий и чуть диковатый. Даже хозяева прощали ему бунты и злость. А еще Третий чудо как наблюдателен и умен, он открыл время второлуния, безопасное для бесед, умудрился распознать и перехитрить систему запора в загонах, где братьев держали, напоив волчьим соком. В лишенные наблюдения часы разведчик оттуда сумел пробраться на второй уровень, пониже основных загонов. И один раз даже на третий! Он видел там и старших и младших щенков.
Третьего они со Вторым давно готовили на место вожака вожаков, видя косые взгляды Вечных: стар Первый, пора менять. Мальчик бы справился: он яркий, живой и преданный общине, его все любят и уважают. И он неравнодушный, смог бы слушать братьев и забирать их боль. К нему и теперь многие ходили, не желая выматывать вожака.
Но все сломалось и пошло криво, когда забрали Сидду.
Йялл вынес бы чужое горе, но не эту пустоту, обернувшуюся Криком. Небывалым. Третьему, почти не сознавая себя, ответил сам вожак, и, уже совсем невольно, обратился к прочим. Позволил всем
Йялл сорвался – и потом, очнувшись, бросился виновато и отчаянно искать вожака, чтобы все исправить. Да что исправишь? Вечные слышали. Впрочем, вожак с самого начала ожидал от хозяев чего-то подобного. Сидда не тупая самка, и ее отдали наиболее восприимчивому из «стаи» не зря. Для своего очередного дикого опыта, несущего волкам только беды. Теперь они знают, что Третий не зверь, и станут его резать на кусочки, выискивая отличия от прочих. Или уничтожат всех махом. Второй говорит, так уже было. Мол, обозначение «2/7» у Йялла – это номер поколения, два полных восьмика и еще семь. А они, волвеки, помнят лишь последние два восьмика. Семь предположительно стабильных поколений исчезли… стерты.
Нет, Сидда и Крик ни при чем.
Ее отдавали, наверняка, рассчитывая на подобный исход. Иначе, окажись все не по плану хозяев, сразу перевели бы к другому в загон или вовсе убрали вниз, откуда и подняли. Прежде стабильных щенков получали без того, чтобы позволять одному из вожаков, и даже не Первому, жить своим домом.
Все начало складываться плохо гораздо раньше, тяжесть гнета зреющей беды вожак ощутил очень давно. Вечных понять трудно, их цели неясны. Два восьмика поколений без особых перемен – и вдруг что-то необычное. Значит, хозяева достигли задуманного и обновили свои задачи.
Первый вернулся вниз, в загоны, позавчера вечером, он слышал и ощущал, как коридором мимо провели Третьего. Вниз, туда, откуда никто не возвращается. Мальчик даже успел на ходу проститься и попросил прощения. За что? За свое обреченное заранее счастье и сменившее его неизбежное горе? Глупо. Первый и сам бы отдал жизнь до одного дня, чтоб хоть встретить такую, с которой и под куполом жить не страшно. Даже от отзвуков общения этих ненормальных у братьев души пели. Не у всех. Второй давно советовал сломать спину «дирту-1/5», нестабильному, неперспективному и завистливому. Первый раскаялся в своем мягкосердии по-настоящему, когда осознал жадность «дирта» до Сидды. Да и место старшего, Первого, этому огрызку часто снилось. Если в мире есть предательство, то и среди волвеков предатель найдется. Правда, «дирт» говорить толком не умеет, секретов общины не знает и опасного хозяевам не расскажет.
Его пришлось оставить топтать загон, чтобы спасти другого щенка, обозначенного Вечными как «ним- 3/2» и приведенного в паре с «диртом-1/5» снизу. Жизнью «дирта» оправдали спорное право уцелеть для «нима»… Тот рос слишком слабым и в стае не выжил бы. В дикой и глупой стае ум не слишком ценят – а он умен и памятлив, мог бы стать хорошим Вторым.
Уже не важно.
Первый лежал, горящей кожей спины ощущая занесенный удар беды. Потолок посветлеет, и они придут. Сейчас спят, а вчера вечером решили, что ему и другим не следует дольше жить. Так говорит сердце. Первый слишком давно в куполе и ощущает Вечных так ясно и подробно, как никто другой. На этом уровне, на втором и третьем, иногда примечая и тени сознания с более глубоких ярусов. Сегодня всюду – только азарт и предвкушение. Незнакомое, радостное, победное. Страшное для волков, смертельное и неодолимое. В этот раз им вожаков не выбирать. Память погибнет, новым придется все делать с нуля. Сколько поколений ушло на язык! На простейший счет и понимание этого самого «нуля». На изучение лабиринтов. Неужели опять зря?
Он ошибся, они пришли еще затемно и повели наверх, напоили «вечерним» волчьим соком. Сутки боли Первый перетерпел, с растущим ужасом осознавая в соседних клетках присутствие лучших из стаи-общины. Более пяти восьмиков! Почти четверть взрослого поголовья.
Их накормили досыта, напоили и вывели в пустыню.
Для слабых глаз Вечных волки на поверхности – неприметные серые шкуры на блеклой пыли. Но хозяевам вещи сегодня были интересны. Забавны. Вот они и бродили кругом, весело переговаривались, смеялись. Щупали загривки, пинали в бока. Щелкали бьющими током бичами. Первый в полноте ощущал их пьяную радость, острую и нездоровую, как даримое обручем контроля удовольствие. Столько хозяев сразу он никогда не видел. И еще идут…
Вожаков сбили в особую группу, отдельно собрали сильных молодых волков. Пришедшие снизу принесли краску и стали распылять на шкуры, делая мех блестящим и ярким. У вожаков – красным, у сильных – белым, у прочих – желтым.
К полудню из особых ходов выползли обманчиво тяжелые повозки. Хозяева то уходили в нижние уровни, то возвращались, суета росла. Что она означает, Первый понял, лишь когда все Вечные вернулись, разделились на две группы и стали устраиваться в повозках. И ружья, и луки он видел прежде. Этим угрожали стае, выпуская в дальние пробежки вне купола. Верная смерть, быстрая или мучительная – уж как решит хозяин. Обычно Вечные выбирали второе. Например, стрелы имеют наконечник, бьющий при попадании, как бич. От пронизывающего все тело удара, когда он приходится в ствол спины, надолго отнимаются задние лапы. Если же целят в шею, то волк падает, не в силах более шевельнуться и обычно умирает, ведь дышать он тоже почти не способен. Но гибнет медленно и трудно. Так забавнее.
Охота.
Знакомое слово, часто повторяемое этими двуногими зверями. Просто он никак не мог поверить, что это на них, на волвеков, пойдет охота. Не хотел поверить. Зачем? Их мясо Вечные вроде не едят, а шкуры не ценят. Тем более – слипшиеся, облитые мерзкой вонючей краской. Тогда – зачем?
Рядом встал Четвертый – голос Первого и охранник закона общины. Мало ли что вздумают нестабильные, пока старший спит? На Четвертого разок посмотреть – глупости из головы исчезают сами.
С чем пришел? Тоже знает про охоту. Скалится, надеясь уйти, советует держаться в середине и обещает прикрыть, все будут стараться. Куда уйти? Вне купола жизни нет, дышать нечем да и еды в пустыне не отыскать. Впрочем, Вечным охоту испортить – уже дело. Самое последнее в жизни.
Их снова накормили и напоили в свете вечернего тусклого солнца, дали надышаться густым сытным воздухом и велели двигаться на закат. Стая пошла ровно, довольно резво. Ворота, ведущие вниз, к уровням загонов, уже скрылись из вида, когда грунт принес вибрацию тронувшихся повозок. До стены купола в эту сторону таким ходом менее часа. Что потом? Да не будет этого «потом»…
Первый остановил стаю, вынудил всех валяться в пыли, гася яркость еще чуть липкой краски, чтобы вновь стать менее приметными целями. Затем разбил волков на малые группы и рассеял по пустыне. Две повозки всех не накроют одним ударом. «Ним», которого он хотел видеть Вторым, бежал чуть правее. Слабый. Сегодня ноги ценнее головы, хотя и они не спасут. До второлуния обруч рассказывает хозяевам о
