Даврит, поворачиваясь то к одним, то другим воинам. — Перун с нами!
— Слава князю! Слава Даврите! — ответил ему живой поток голосов. Воины поднимали копья, стучали мечами о щиты, резали воздух топорами. — Веди нас! Веди! Слава Перуну!
Войско двинулось дальше. Всадники прибавили шаг, перешли на рысь, пустились в галоп. Опустились грозные копья. Засверкали доспехи. Громче сделались удары копыт. Страшной лавиной неслись склавины на пехоту кагана.
— Иисус, кто сегодня соберет урожай? — негромко прошептал раненный гот, приподнявшись с земли. Дрожало окровавленное лицо. В муках покидала жизнь истерзанное тело.
Еще не потерявшие сил раненые кочевники отползали, стараясь не сгинуть под копытами неприятельских коней. К милостивым богам обращались мысли сотен людей оставленных под ногами битвы. Лошади потерявшие всадников мчались подальше от страшного места.
Дождь аварских стрел ударил по коннице. Вновь сошлись крылья обоих войск. Центр армии каганата замер в ожидании удара. Стихли дикие голоса природы. Притаились в норах полевые мыши. Застыли росинками на траве комары. Даже барабаны перестали бить с прежней силой. Реже стали слышны их удары.
«Перун, даруй нам сегодня победу!» — подумал Даврит направляя свое копье. Наконечник его сверкал, желая наконец получить свое.
Без слов нанесли дружины удар. Строй пехоты каганата дрогнул в нескольких местах и подался натиску. Могучие ощетинившиеся копьями кулаки с силой врезались в его плоть. Застонали люди, падая друг на друга. Затрещало дерево копий и щитов. Завязалась жестокая битва. Склавины сеяли смертоносные удары. Пехотинцы отвечали упорством, оседали под взмахами мечей, ревели, ощущая рубленые раны, кололи и резали обезумевших коней. Валили всадников разбивая латы топорами. Даврит на части рубил врагов. Щиты разлетались под его мечом. Вперед рвалась княжеская дружина, ломая дальше плотную массу пехоты. На место павших хорватов и гепидов вставали новые. В шуме тысяч ударов терялись человеческие крики, жизни и кровь.
Черные птицы кружили в небе, ожидая свой час. Солнце пробилось сквозь серые тучи, осветив страшную битву.
«Пусть увязнут», — подумал Баян, слушая сообщения гонцов. Он пил прохладный квас сидя в седле. Рука владыки неспешно поглаживала бородку. Глаза безмятежно смотрели в сторону. Разве это была первая битва в его жизни?
30 тысяч воинов-кочевников пришли в союзе с аварами из восточных степей в лесную Европу больше десяти лет назад. За минувшие годы много добились авары. Каганат их подчинил себе множество племен. Владыка степи получил огромное войско. Он разбил германцев на севере, римлян на юге. Византия стала данником Баяна, боялась его и терпела его дерзости. Родственные склавинам племена оказались сломлены им. Они стали называться хорватами. Хорошо помнил Баян день, когда князья и вожди их на коленях приносили ему клятву верности. Только спрятанные за Карпатами и Дунаем народы оставались непокорны. Союз с ними долго был полезен, но каганат требовал большего. Мощный союз свободных племен страшен был не только Византии.
«Да… Немало свершилось великих дел. Немало… Спасибо тебе за милость Тенгри-хан. Со старой родины ты увел нас в эти благодатные земли, спасибо тебе. Спасибо! Многое еще предстоит мне совершить. Великие богатства соберу я в своих руках. Да… Что сказал бы мой славный дед, знай он, чего я достиг?» — спросил себя владыка степи. Посланцы у его ног дышали тяжело и говорили взволновано:
— Мудрый каган, прикажи…
— Хорваты и венеды не устоят… Шакалы уже…
— Ждите. Я знаю когда будет нужно. Передайте Вернару, пусть введет всех германцев в бой, там где пожиратели травы атакуют сильнее. Пять тысяч мечей остудят пыл Даврита. Еще спросите Блага, отчего он жалеет стрел для наших недругов? Самое время лучникам разить врага: он сбился в кучи. Разве это плохо годится для стрел?
— Да, господин!
Несколько всадников понеслись в разные стороны.
Баян повернул голову. Изогнулись черные брови. В улыбке приподнялись редкие усы:
— Сколько еще осталось хорватов у меня в запасе? Бросьте всех туда, где сильнее ломит враг. Да поможет моим воинам вечное небо!
Близко стояли телохранители в желтых халатах от своего господина. Держали коней под уздцы. Тысячей восхищенных глаз смотрели воины гвардии кагана на своего владыку. Он вел их к победе. Он одарял их первыми с щедростью бесконечного неба. Днем и ночью стерегли стражи в желтых халатах бесценную жизнь Баяна. Даже не слыша слов владыки, воины знали: Тенгри-хан благосклонен к своему земному сыну.
Не видел Даврит как верный друг Боз повалился с коня. Кровь сочилась из-под пробитой кольчуги. Дерзкие слова больше не вылетали на воздух. Замерло сердитое сердце. Застыли в вечном покое мысли. Рядом пали славные братья-дружинники: Изяслав и Борислав. С детства помнил Даврит их взаимные насмешки. Помнил как валили они зимой свирепого медведя прямо в берлоге. Сложил голову молодой воевода Горазд. С отрубленной рукой умирал князь полян Гостомысл.
Рожок княжеского глашатая загудел. Поспешили на помощь свежие силы. Место павших старших дружинников заняли младшие. Рванулись в свирепом натиске отборные копьеносцы. Союзный князь не был ранен. Лишь рука его устала сеять вокруг смерть. На месте хорватов стояли теперь свирепые германцы. Сверкали мечами дружинники хорватских князей. Склавины опять теснили врага.
Кровь орошала сухие травы. Подле тел коней закрывали навек глаза отважные люди. Звенело оружие. Кричали бойцы. Стонали раненные. Ломалось дерево и лопалась кожа. Пели в горячем воздухе потоки стрел. Но живым все уже казалось одной тишиной. Печально смотрело вниз белое солнце.
Алтынбаш долга ждал приказа кагана. Крутил рыжие усы. Не раз за день хотел он подняться в седло и повести в бой своих латников. Каждый раз разум сдерживал порыв духа. Каждый раз терпение брало верх над жаждой битвы. Наконец появился долгожданный гонец. Яростно забили аварские барабаны. Алтынбаш упер одну ногу в стремя, перебросив другую через спину сильного коня. Выпрямился в седле. Принял копье. Забрало с образом демона опустилась на лицо. Страшный клин латников кагана ожил, вырвался на свободу. Со стороны леса он прорезал легкое прикрытие склавин, развернулся, сметая наседавшие отряды, и ударил в тыл главных сил врага.
Только на закате поднесли Баяну голову Даврита.
11
Доброжир не торопясь опустил деревянное ведро на дно колодца. Прислушался к всплеску воды. Потянул на себя полное ведро. Противовес колодца-журавля пошел вниз, помогая усталым рукам.
«Вот и добрались…» — не открывая глаз сказал себе юный римлянин. Тело его просило лишь сна и покоя.
— Студеная? — спросил исхудавший Вторяк.
— Да-да, — фыркая, отозвался Доброжир.
— Это хорошо… Я следующий…
Дубыня безмятежно посмотрел как жадно глотает влагу товарищ. Собственный живот мальчика приятно раздулся от воды. Тянуло спать. Рядом на траве вытянув ноги дремал Амвросий. Льняной колпак он набросил на утомленные солнцем глаза. Прислонившись к борту колодца отдыхали другие юные воины. Еще не напившиеся ребята ждали своей очереди. Подложив под правую щеку обе ладони посапывал Светлан. Снились ему сладкие домашние пироги, ласковый пятнистый пес, веселые сестры и нежная мать.
Пахло скотом и сеном. Полуденный двор селения был почти пуст. Куры прохаживались невдалеке, отыскивая букашек и семена трав.
— До озера Судеб далеко идти, — сказал коренастый склавин в красной рубахе, с ножом на широком коричневом ремне. Почесал густо заросший подбородок. — Да… Далеко… Быстро не доберетесь, Велес
