— Кричер ничего не сказал, — ответил эльф, отвешивая второй поклон Джорджу, и добавил совершенно четко: —…их двое тут, близнецов, маленьких ублюдков.
Гарри даже не знал, смеяться или нет. Эльф выпрямился, окинул всех недобрым взглядом и, видимо решив, что они не слышат его, продолжил бормотать:
— …И грязнокровка здесь, бесстыжая, наглая, ох, если бы моя хозяйка знала, о, как бы она кричала, и еще новый парень здесь, Кричер не знает его имени. Что он тут делает? Кричер не знает…
— Кричер, это Гарри, — на пробу произнесла Гермиона. — Гарри Поттер.
Бледные глаза Кричера расширились, и он забормотал еще быстрее и яростнее, чем раньше:
— …Грязнокровка разговаривает с Кричером так, как будто она — мой друг, если бы хозяйка Кричера увидела его в таком обществе, о, что бы она сказала…
— Не называй ее грязнокровкой! — хором, сердито воскликнули Рон и Джинни.
— Ничего страшного, — шепнула Гермиона, — он не в своем уме, он не понимает, что говорит…
— Не будь такой наивной, Гермиона, все он
Кричер продолжал бормотать, уставившись на Гарри:
— …Неужто, правда? Это Гарри Поттер? Кричер шрам-то увидел, значит это правда, это мальчик, который остановил Темного Лорда, Кричер никак в толк не возьмет, как ему это удалось…
— Хватит, Кричер, — оборвал его Фред.
— Чего тебе здесь нужно? — спросил Джордж.
Огромные глаза Кричера переместились на Джорджа.
— Кричер делает уборку, — уклончиво ответил он.
— Что-то не верится, — раздался голос за спиной у Гарри.
Вернулся Сириус. Остановившись в дверном проеме, он с негодованием смотрел на эльфа.
Гвалт в холле стих: вероятно, миссис Уизли и Мундугус перенесли дискуссию вниз, на кухню.
При виде Сириуса Кричер согнулся в нелепо глубоком поклоне, прижавшись к полу хоботообразным носом.
— Встань прямо, — нетерпеливо бросил Сириус. — Ну, что тебе здесь нужно?
— Кричер делает уборку, — повторил эльф. — Кричер здесь, чтобы служить благородному и старинному дому Блеков…
— Который от грязи приобретает все более и более старинный вид,[56] — заметил Сириус.
— Хозяин всегда любил пошутить, — Кричер снова поклонился и шепотом продолжил: —Хозяин мерзкий, неблагодарный паразит, который разбил материнское сердце…
— У моей матери не было сердца, Кричер, — резко оборвал его Сириус. — Только безупречная злоба поддерживала в ней жизнь.
Кричер опять поклонился:
— Как прикажет хозяин, — и неистово забормотал: — Хозяин не достоин даже грязь вытирать с материнских туфель, ох, моя бедная хозяйка, что бы она сказала, видела бы она, что Кричер прислуживает ему, как она ненавидела его, он стал таким разочарованием…
— Я спросил, что тебе здесь нужно? — холодно повторил Сириус. — Всякий раз, когда ты притворяешься, что делаешь уборку, ты утаскиваешь еще чтонибудь к себе, чтобы мы не смогли это выбросить.
— Кричер никогда не тронул бы ничего со своего законного места в доме хозяина, — ответил эльф, а потом быстро забормотал: — Хозяйка никогда не простит Кричеру, если выбросят гобелен, который семь столетий принадлежал семье. Кричер должен спасти его, Кричер не позволит хозяину, и проклятым выродкам, и их ублюдкам уничтожить его…
— А ято думал, в чем же дело… — протянул Сириус и бросил взгляд на противоположную стену: — Не сомневаюсь, она наложила еще одни Безотвязные чары и на его изнанку, но если мне удастся от него избавиться, я сделаю это непременно. А теперь, Кричер, убирайся.
Казалось, что Кричер не смеет противиться прямому распоряжению, но взгляд, который он бросил на Сириуса, был полон глубочайшей ненависти, и, выходя из комнаты, он продолжал беспрерывно бормотать:
— …Вернулся из Азкабана и всюду распоряжается Кричером, о, моя бедная хозяйка, что бы она сказала, если бы увидела сейчас дом, ублюдки в нем живут, ее сокровища выбрасывают, она поклялась, что он больше ей не сын, а он вернулся, да еще говорят, что он убийца…
— Продолжай бурчать, и я точно стану убийцей! — раздраженно проговорил Сириус и захлопнул за эльфом дверь.
— Сириус, он не в своем уме, — взмолилась Гермиона. — Мне кажется, он не понимает, что мы можем его слышать.
— Он слишком долго прожил один, — ответил Сириус, — выполнял безумные распоряжения портрета моей матери и разговаривал сам с собой, но он всегда был маленьким, мерзким…
— Если бы ты его освободил, — с надеждой воскликнула Гермиона, — то может быть…
— Мы не можем освободить его, он слишком много знает об Ордене, — отрезал Сириус. — Да и вообще, такое потрясение его убьет. Ты предложи ему покинуть дом, увидишь, как он к этому отнесется.
Сириус прошел через всю комнату туда, где во всю стену висел гобелен, который пытался защитить Кричер. Гарри и остальные последовали за ним.
Гобелен казался невероятным старым; он потускнел и выглядел так, словно его местами погрызли докси. Но золотые нити, которыми он был вышит, еще достаточно ярко блестели, чтобы продемонстрировать раскидистое генеалогическое древо, берущее начало (насколько Гарри мог судить) в средневековье.[57]
Крупные буквы на самом верху гобелена гласили:
— Но тебя здесь нет! — удивился Гарри после тщательного осмотра кроны.
— Раньше я был здесь, — ответил Сириус, указывая на маленькую, круглую, обугленную по краям дырочку в гобелене, похожую на след от сигареты. — Моя милая добрая мамочка отказалась от меня, после того, как я сбежал из дому… Кричер обожает бубнить себе под нос эту историю.
— Ты сбежал из дому?
— Когда мне исполнилось шестнадцать, — кивнул Сириус. — С меня хватило.
— Куда ты пошел? — широко раскрытыми глазами смотрел на него Гарри.
— К твоему отцу, — ответил Сириус. — Твои бабушка с дедушкой очень хорошо ко мне отнеслись, в некотором роде приняли меня как своего второго сына. Да, я проводил у твоего отца все школьные каникулы, а когда мне исполнилось семнадцать, я купил свой собственный дом. Мой дядя Альфард[60] оставил мне немалую толику золота… его тоже стерли отсюда, по всей вероятности когда… Короче говоря, с тех пор я жил сам по себе. Однако мистер и миссис Поттер всегда приглашали меня на воскресные обеды.
— Но… почему ты?..
— Ушел? — Сириус горько усмехнулся и провел рукой по своим длинным, спутанным волосам. — Потому что ненавидел всю эту свору: своих родителей с их манией чистой крови, убежденных, что быть Блеком, значит быть едва ли не особой королевской крови… своего идиота братца, который имел слабость им поверить… вот он.
Сириус ткнул пальцем в самый край кроны, в точку, подписанную «Регул Блек».[61] Под датой рождения стояла дата смерти (примерно пятнадцать лет назад).
— Он был младше меня, — продолжил Сириус, — и куда лучшим сыном, как мне постоянно напоминали.
— Но он умер… — проговорил Гарри.
— Да, — кивнул Сириус. — Безмозглый идиот… стал Искушённым Смертью.
— Ты шутишь!
