смотря куда-то вниз, на свои несуразные валенки. Кивнул каким-то своим мыслям, поднял глаза, всмотрелся в стоящего перед ним:
— В общем, так, Петро, веди своих бойцов. На рожон не лезь. В схватку не ввязывайтесь. Присмотритесь. Постреляйте ворога издали, да и обратно, к хранилищу. Тут мы подопрем. Понял? Чтобы без потерь мне! — поднял он сухой палец к носу командира отряда. — Патруля дело в селе на улицах резаться, не наше!
И уже отворачиваясь обратно к амбразуре:
— Да, и пацанов-то оставь. Не нужно их в ночь с собой брать.
Обернулся на недовольное перешептывание, всмотрелся в колыхнувшийся чуть в стороне строй.
— Что, повоевать хочется? Гер-рои, мать… Прости, господи… Тьфу, все подряд тут вспомнишь с вами! Успеете, парни. Все успеете. Навоюетесь еще по самое некуда. Если это то, что ждали… Ох, рано, рано…,- покачал он головой и снова отвернулся, приник к амбразуре, вслушиваясь в ночные шумы, пытаясь достать хоть как-то до села, понять, не ошибиться.
Снаружи караульный подтвердил, что все спокойно, ворота приотворились чуть-чуть, и пока в амбразуры напряженно вглядывались глаза стрелков, ветераны первого отряда, вся полная дюжина, выскользнули наружу и растворились в черной ночи, уходя знакомой, наезженной и постоянно расчищаемой от кустарника, дорогой в сторону села.
Ворота тут же лязгнули, закрываясь, тяжелый железный засов встал на место. И снова только шепот в амбразуру:
— Прошли крайний пост. Все, им уже близко…Огонь гаснет в селе. Тихо становится…
Старый стоял, упершись лбом в холодный ржавый металл ворот, одним глазом кося в узкую, не шире ладони, только для стрелы или если копьем ударить наружу, щель амбразуры. Снаружи тянуло ночной прохладой. От холода всего передергивало, подрагивали плечи. Не стоялось. Хотелось куда-то бежать, что- то делать. Но что? Прыгали мысли:
'Если патруль успел, если все как надо сделали, если вход и выход заперли, то может обойтись. А если нет? Кто там бился? Селяне с топорами и арбалетами? Ночью, с пожаром… Ой, беда, беда… Да, не оттуда ждали-то. И как же — с юга, выходит, что ли? А свободные, свободные-то — пропустили, значит? Или… Эх, рано, рано. Не готовы…'
Он замер, чуть привстав на цыпочки, обратившись в слух: показалось, шум там какой-то.
— А? — глянул вправо, на стрелков. — Или показалось мне? Слушать всем!
Шепот раздался рядом, почти возле уха, с той стороны ворот:
— Возвращаются, Старый. Идут наши. Встречайте.
— Как — идут? Уже? — и через почти незаметную паузу. — Все идут?
Отвернулся от амбразуры, прикрикнул вполголоса на оставшихся молодых:
— Мечи в руки, ребята! Быстро-быстро-быстро! К воротам! Готовсь! Эй, стрелки, глядеть в оба!
Замерли все на своих местах. Отряд мечников с короткими мечами, собравшийся тесной кучкой у ворот. Стрелки с арбалетами, нацеленными в ночь. Караульные внешних постов, залегшие по опушке недалекого леса.
Хоть и выжигали постоянно лес, хоть и вырубали кустарник, а все же от опушки до ворот — только- только стрелой не достать. Близко лес. Близко опасность. Потому и в напряжении всегда караульные. Потому и идут, как на смерть каждый раз, те, чья очередь караулить снаружи.
Шум неподалеку, шаги, веселый шепот в амбразуру:
— Наши, все! И с добычей какой-то! Тащат с собой чего-то!
— Приготовились! — дал отмашку Старый. — Начали!
Двое сдвинули засов, тут же подперев рычагами створки ворот. Потом потихоньку стали отпускать. Стрелки приникли к ложам арбалетов, не спуская глаз с темноты, царящей вокруг, целя прямо, в сторону леса, а те, что у ворот, чуть вкось, вперекрест по площадке перед воротами.
Старый шагнул чуть в сторону, освобождая место двум мечникам, позвал:
— Петро?
— Я тут! — откликнулся тот снаружи.
— Порядок знаешь. Ты — последний. Ну, начали?
— Первый! — крикнул Петр.
— Первый! — повторили стрелки у амбразур. Чуть шевельнулась одна створка ворот, в узкую щель с трудом протиснулась темная фигура. Двое тут же отвели его, придерживая за руки и держа мечи наизготовку, упертыми в его бока, в дальний угол, к фонарю, повернутому к стене, чтобы не слепить стрелков.
— Есть первый! — крикнули из угла. И уже бегом вернулись к воротам втроем и встали в строй, стоящий напротив ворот, а крайние двое встали на их место.
— Второй! — крикнул Петр. Процедура проверки повторилась. Когда на площадке у ворот, по подсчетам Старого, осталось всего трое из первого отряда, Петр негромко сказал в амбразуру:
— А теперь, Старый, ворота открывай пошире. Мы тебе сюрприз несем.
— Сюрприз, говоришь? — хмыкнул тот, окидывая взглядом готовых к бою бойцов, прикидывая в уме, что и наружные караульные сейчас смотрят за стоящими у ворот. — Ну, давай, тащи свой сюрприз…
Ворота распахнулись на краткий миг, почти тут же закрывшись с лязгом. И сразу лег на место огромный засов, и сразу подперли створки крепкие стальные рычаги, которые сами по себе были оружием в умелых и сильных руках. Но за это краткое мгновение внутрь проскочили последние трое, волоком таща за собой какой-то тюк.
Мечники тут же окружили вошедших, растянули за руки, блеснули фонарем в улыбающиеся лица: свои, свои!
— Ну, и что, что это такое? — тоже улыбаясь, с облегченным выдохом спросил Старый. — Вот это — сюрприз, что ли? Что, а?
— Ага, — так же с широкой улыбкой ответил Петр. — Он самый, сюрприз и есть. Старый, а ведь мы свободного словили…
Село
С севера по главной дороге к околице села с топотом и лязгом оружия, коротким быстрым шагом, в ногу, подбежала небольшая плотная колонна тяжеловооруженных патрульных с двумя факелами, дающими красные отблески на металле снаряжения. Каждый из патрульных был в крепком стальном доспехе, с длинным мечом и кинжалом. На левой руке каждый нес небольшой треугольный щит, который сам по себе в умелых руках был грозным оружием. Говорили, что в бою патрульные действовали не строем, как казалось бы, лучше и надежнее, а либо парами, либо просто каждый сам за себя, так умело орудуя мечом, что могли победить в одиночку троих, а то и четверых противников.
— Стой! — раздался окрик от ближайшего дома. — Стой, стрелять буду!
— Патруль! — рявкнул, не останавливаясь, идущий впереди колонны здоровяк.
— Стоять, сказано! Ждать старосту! — это уже от соседнего дома крик. Показывают, что не в одиночку караулят, что готовы они к любой встрече.
Здоровяк встал, как вкопанный, угрюмо вполголоса отдал команду. Колонна рассыпалась, и за его спиной оказалась шеренга настороженных бойцов, готовых к бою. Факелы, с которыми шел отряд, ткнулись в землю и почти сразу потухли. Резко запахло горелым маслом. В полной темноте патрульные стояли и ждали команды, готовые ко всему.
Патруль издавна имел договор с селом. Село платило продуктами, патруль защищал село. Враг приходил с севера. Всегда — с севера. И именно там, на самом опасном месте, на большаке, стояла база патрульных, ставшая крепостью на пути любых захватчиков. Пройти там могли только те, кто мог заплатить, как делали это караваны торговцев, или знающие слово, как гонцы или такие же патрульные из других мест. А на юге был лес. В лесу — свободные. Село, казалось всем, было под надежной защитой.
Ждать не пришлось долго. Хоть и стояла еще глухая ночь, но староста оказался перед отрядом
