— Да, не по-весеннему…
— А вы у нас впервые?
Я заглянул в чашку, допил, стараясь не глотнуть муть, которую никак нельзя было принять за гущу. Сосед не унимался:
— Я все понимаю. Пришел тут какой-то… В зеленом пальто… Вопросы задает… Неприятно. Да?
— Нет-нет, что вы! — все-таки вбили в меня с детства уважение к старикам.
— А я вовсе и не старик.
— Что?
— Да это я так просто, развлекаюсь, мысли ваши читаю. Вас же иначе ничем не пронять, атеистов последовательных. Так?
Сумасшедший? Хотя, сколько книжных историй начиналось вот так, с кафе, случайной встречи.
— Да-да, совершенно случайной — я это специально подчеркиваю — встречи, — тут же озвучил он мои мысли, расстегивая пальто и развязывая кашне. — Ладно вам, не замирайте, как лягушка перед удавом! Мало ли, чего в жизни случается. Особенно, если ваша точка зрения на бесконечность верна. А?
— А? — ой, как же глупо я, наверное, выглядел…
— Ага, дурак-дураком… А ведь с двумя высшими. Ой, прошу прощения, с двумя с половиной.
— Послушайте…
— Что мне от вас надо? Ну, ничего оригинальнее вы не придумали. Мне от вас ровным счетом ничего не надо. Вот вам от меня…
— Мне?
— Ну, не ему же! — махнул он в сторону официанта, подносящего ему высокий бокал с торчащей из него соломинкой с цветным веселеньким зонтиком.
Официант молча поставил бокал и так же молча растворился в тумане входа в зал для курящих.
— Ну, так как? Будем говорить? — уже смеялся неожиданный сосед.
— Будем…,- начал было я отшучиваться.
— Отвечать? — закончил он за меня и рассмеялся в голос. — Знаете что. У вас есть время. У меня — настроение. Ну? Чего вам терять?
У меня действительно было еще почти два часа, которые я совершенно не знал, как провести. Пить кофе больше не хотелось. Что покрепче — рано. И вообще… Действительно, что мне терять? Тут тепло. Никто не гонит. И дедок не вредный такой, занимательный, а сама встреча загадочная и интересная.
— Вот и славненько. Главное — ваше личное согласие.
— Но я же молчал!
— А что, молиться или обещания давать или еще что — только вслух надо? С чего вы это взяли, молодой человек?
— Ну, там еще…
— Ага, договор на пергаменте и кровь на подписи. Как же, читали. Вот же идиоты — эти ваши писаки. Но ладно, хватит болтать. У вас — время. У меня — настроение. А не потрудиться ли нам, джентльмены!
Он взмахнул руками, рукава странного пальто как-то вдруг оказались даже слишком широкими, закрыв мне весь свет…
…
Я с отличием закончил политехнический институт и попал по распределению в Нефтеюганск. В начале девяностых правильно вложился, взял в долг, отдал, потом еще и кое-что купил, а кое-что продал. Потом был период напряжения, когда приходилось ходить с охраной и дергаться на каждое резкое движение… А потом было богатство и деньги, которые, казалось, сами шли к деньгам. Бизнес развивался. Весь мир, так казалось, был у моих ног… Пока однажды охрану не оттеснили в сторону форменные фуражки, а меня не проводили в камеру.
Теперь я был знаменит. Мои письма публиковали в популярных изданиях. На беседу со мной приезжали издалека.
А я шил рукавицы. Выполнял норму и считал, сколько дней осталось до свободы.
…
Ха! Я все-таки вылетел из того института. Ну, не могу я понять этой теоретической механики. Не мое это. Молчи, мама, армия — это совсем не страшно!
Потом Омск, срочная, контракт на сверхсрочную в ближнем Подмосковье. А потом наступил декабрь 1979 года, и мы, несколько молодых и умелых в своем деле идиотов, писали рапорта с просьбой направить нас туда, куда нельзя посылать молодежь.
Направили. Ранение. Орден. Второй контракт. Опять ранение. Легкое, остался в строю. Дали Героя.
Триумфальное возвращение на Родину. Личное знакомство с самим Громовым. Назначение сначала начальником службы безопасности. Потом — предвыборным штабом. И — сам в списках в первой двадцатке.
Партия. Политическая деятельность. Депутат. Заместитель председателя Думы.
— А что, Геннадьич… А если мы тебя в президенты толкнем?
— Вы меня знаете. Я службу знаю, а добро помню.
— Вот-вот… Помни.
Президент.
На втором году работы инфаркт. Спасти не смогли.
…
Рапорта мы писали, но их не принимали — не тот профиль, говорили. У меня была заочная учеба. Истфак. На глазах менялась наша история. Начал писать записки.
После окончания МГУ не остался в армии, уволился и тут же пошел в образование. Учитель, завуч, директор крупной школы. Методички с моим именем. Потом — толстое учебное пособие, учебник. Защита. Приглашение в пединститут. Старший преподаватель, доцент. Защита. Доктор. Профессор. Завкафедры.
Перед пенсией — орден.
Спокойная обеспеченная старость в кругу большой семьи. Трое детей, шестеро внуков. Правнуки.
…
Неожиданное предложение поехать в Никарагуа. Учителем истории, по специальности. И по партийной линии заодно.
Бросил все и поехал. Джунгли. Стрельба. Болезни. Жить более или менее можно только на побережье. Школа для посольских. Конец контракта. В своей стране черт знает что. Отказался от гражданства, сдал паспорт. В американском посольстве приняли, поговорили, передали дальше. Гринкарта. Бедность, похожая на советское богатство. Рассказы. Сатирические рассказы о парткомах и райкомах в местной русскоязычной газете. Первый сборник. Предложение читать курс советологии. Книга. Степень. Вторая книга — уже с прогнозами и вариантами. Нас ведь хорошо учили: если дашь в прогнозе три-четыре варианта — наверняка один раз, да попадешь точно. Признание. Деньги. Там признание — это всегда деньги. Первая поездка домой, как турист. Могилы родителей. Знакомых нет. Возвращение и работа над новой книгой.
Старость. Здоровая и долгая старость. Поездки по миру. Чтение лекций. Приглашение в Москву, в МГУ. Выступление перед студентами в той аудитории, где когда-то бывал сам.
Слава. Известность.
…
Когда начался суд над КПСС, выступил с серией статей в защиту партии. Был замечен, приближен, обласкан. Попал в партийные списки. Депутат трех созывов. Автор книг и статей. Один из авторов новой программы партии. Ученики и последователи. Когда в очередных выборах сошлись демократы против коммунистов, обдумав все, предложил свои услуги президенту. Вице-президент.
Слава, известность. Ордена.
