кольчугу, из которой еле выпутался, стеганую безрукавку. Отпустил лошадь пастись, а сам пошел, загребая горячую пуль босыми ногами, по деревушке. Легкий ветерок сушил мокрую рубаху, играл с белесыми вихрами.
Рыска была именно деревушка, не деревня и тем более не село. Всего и было четыре дома квадратом и площадка небольшая посередине. Там сидел пацан лет десяти и играл в песке. Он что-то бормотал себе под нос, водил руками, передвигал с места на место игрушки. Ян подошел и стал смотреть. Ему дети нравились, он детей любил. И играть с детьми он умел. Еще через полчаса они уже вдвоем сидели в белой пыли и играли в солдатиков, передвигая их, заходя во фланг, атакуя и отступая. Наконец, глянув на начавшее опускаться солнце, Ян с сожалением встал. Глядя сверху на мальчишку, спросил:
— Слушай, тезка, — а паренек был тоже Яном, что обнаружилось в ходе игры. — Ты таких не видел здесь?
И он подробно и красочно описал своих друзей, даже показывая, как сутулится немного Раш и при этом ходит пузом вперед, как не сутулится, а опасно пригибается Чингиз…
— Кровники твои? — понимающе переспросил Ян-маленький. — Убивать их будешь?
— Да ты что? — замахал руками Ян-большой. — Это же друзья мои! Я друзей своих ищу!
— А-а-а… Друзей, — понимающе шмыгнул носом малец. — А не колдуна?
— А зачем мне колдун? — искренне удивился Ян. — Мне друзья нужны. Я соскучился уже.
— Ну, забирай, выиграл, — кивнул пацан и убежал, ушлепал, поднимая пыль, куда-то за дома.
— Что забирать? — поднял к затылку по привычке руку Ян. А в руке — оловянная фигурка бойца с палицей. В другой руке — вторая. Там присевший бородатый воин с саблей и кинжалом.
…
В город они вернулись уже втроем, хотя Чингиз и Раш еще двигались плохо. Все суставы щелкали и скрипели, и слабость была, и спину ломило. Потом немного откормились, попили пива, и опять ходили везде втроем — Ян, Чингиз и Раш. Только теперь слушали они Яна, прислушивались, переглядываясь иногда и кивая.
А он еще раз пригодился — настоящий друг! Это когда вытаскивал их из тюрьмы, где они сидели в ожидании суда. Встретился им опять тот странный человечек, что контракт подсовывал на черного колдуна. Встретился и подошел сдуру выяснить, как там, мол, дела? Ну, и побили они его, натурально. А кто бы не побил?
Иногда, когда друзья были заняты или у него самого было свободное время, Ян ездил в деревушку Рыску и там играл в солдатиков с Яном-маленьким. Только больше никак не удавалось выиграть.
Тиран
— Свобода и совесть! — рявкнули внизу так, что на миг не слышны стали топот, лязг и суета, поднявшаяся с первым криком охранника на входных дверях. По голосам, прикинул король, спокойно поднимая руки и принимая на плечи тяжелую кольчугу, не меньше пятидесяти человек. Внизу обычно дежурили десять охранников — простых кнехтов. Черные рыцари держали посты, начиная со второго этажа. Кнехтов, думал король, позволяя слугам опоясать себя широким кожаным поясом в железных скобках, не смогли срубить сразу, те успели поднять шум — значит, в самом дворце предателей нет.
Значит, атака врага снаружи. Но как они прошли через ворота? Там же тоже стояла охрана? Во дворе была тишина, и если бы не крик того, что стоял у дверей, нападавшие могли пройти незамеченными по широкой лестнице сразу на второй этаж. Если кто-то из солдат останется жив, обязательно и щедро наградить, — подумал король, шевеля плечами под стальными наплечниками. Так наградить, чтобы все видели, чтобы завидовали честной службе.
— За короля! — ухнуло внизу гулко, как из бочки. Черные рыцари вступили в бой. Это уже второй этаж, выходит. Быстро идут.
Черные никогда не снимали на людях свои черненые доспехи и огромные, похожие на перевернутые ведра, шлемы с черным конским хвостом. Элитное подразделение. Лучшие и вернейшие из лучших. Вот только мало их, вернейших. А внизу топот — к нападающим подходят и подходят подкрепления. Давят массой.
Король повернулся к стойке с оружием.
Что взять? Огромный двуручник? Он для поля, чтобы крутиться в толпе, чтобы рубить по ногам, чтобы отсекать наконечники копий. В помещении им не помашешь. Хотя, солидная вещь. И старинная…
Парные из далекой страны на Востоке? Легкие, как кинжалы, чуть изогнутые. Король взял два парных клинка, покрутил 'мельницу', когда каждая рука как бы по очереди, как крылья мельницы, ударяет сверху вниз и уходит чуть в сторону. Красиво. Но не эффектно.
А нужно именно эффектное и эффективное. Чтобы видели — сам король в бою. Вот, пожалуй, старый боевой полуторник, который помнят многие, бывшие с ним в боях. Простой прямой меч, начищенный до зеркального блеска, прямая же, крестом, гарда, туго оплетенная кожаным ремешком рукоять. Он позволит взять на левую руку один из щитов. Вот тот, для мечного пешего боя, с гербом, чтобы видели и знали.
Что-то гулко упало на парадной лестнице.
Шкаф с подарками, похоже. Огромный шкаф стоял на виду в коридоре, чтобы все, приходящие к королю на прием, могли видеть драгоценности, подаренные соседями и не соседями, а очень даже далекими королями, князьями, герцогами… Даже два царя отметились здесь. Под каждым подарком — табличка, чтобы было ясно, кто, за что, когда. Не проданы, не переплавлены в монету, не заложены ростовщикам. Вот они, подарки, все могут видеть! Вернее, все могли видеть. Теперь-то не увидишь.
— За короля! — и хрип…
Это уже здесь, неподалеку совсем. Все-таки давят своей численностью. Хорошо, что дворец строился так, что лучникам тут было неудобно. Сплошные повороты коридоров, изломы лестниц. А то давно бы утыкали стрелами защитников. А так им приходится пробиваться. Тратить время.
А время работает на нас, подумал король. Время — оно нужно, чтобы поднять гвардейцев и привести их от казарм к дворцу. Еще бы хоть с четверть часа продержаться. Гвардия успеет. Гвардия справится.
— Свобода и совесть!
Что за дурацкий пароль? Что они орут какую-то чушь? Какая свобода, кому, от чего? И какое отношение свобода имеет к совести? Если есть совесть — нет никакой свободы. Это же ясно даже выпускнику гимназии. А тут — взрослые люди… Что за дешевый романтизм? Кто это, кстати?
Король повернулся к двери. Две створки. Вышибут быстро. Надо было хоть в спальню делать маленькие двери. Тогда — еще пять минут. а если бы оковать железом, да железный же засов — так и все полчаса.
Двери рухнули с грохотом, поднимая белую каменную пыль.
— За короля! — жидковато, жидковато…
Трое выступили вперед. Смертники. Последние из черных. Последние верные. Личная охрана. Король сам шагнул вперед, плечами оттеснив в стороны рыцарей.
— Ну, и кто это тут пришел к своему королю? — спросил он вроде бы тихо, но слышно было всем. Король не надел шлем, седые кудри стояли облаком, подсвеченные сзади горящими факелами.
— Время-то неурочное, неприемное, утреннее…,- хэкнул, отбивая щитом первый удар копья.
Копья — это плохо. Умелый копейщик в строю всегда сильнее мечника. Тут надо сразу ближе пробиваться, вплотную, чтобы они друг друга прикрыть не могли. Подставив щит под уколеще одного хищно прянувшего к нему острия, сияющего красным, он сделал широкий шаг в полуприсяде и не глядя ткнул мечом снизу вверх. Тут же слева и справа поддержали черные, слитно шагнув и оттеснив к дверям нападающих. В дверях бы их сдержать. Все же тут трое в ряд — максимум. А если пустить в комнату, то придется биться с десятком одновременно. Сомнут. Где же гвардия? Пора бы уже…
Отбить удар, пропустить над головой второй, подпрыгнуть, опять закрыться щитом, рубануть сверху, отгоняя.
Долго им так не простоять.
Слева вскрикнул и отшатнулся, зажимая плечо, рыцарь. Его место заступил последний, держащийся
