возвращался к своей жизни скитальца, странствующего рыцаря в ковбойских доспехах, готового прийти на помощь всякому, кто нуждается в защите. После его отъезда осталась легенда, которую все рассказчики заканчивали одинаково: «Он приехал в нашу долину из самого сердца великого Запада и, сделав дело, вернулся обратно».
Вот такой рассказ писатель Артур Кларк и выбрал для того, чтобы вселить мужество в пассажиров «Селены», попавших в беду. И придумал предисловие к «Шейну», начало которого мы уже цитировали. «Мне известно из достоверных источников, — говорится в нем от имени профессора английского языка Карла Адамса, — что вестерны стали наиболее популярным родом литературы в библиотеках межпланетных лайнеров, бороздящих космос… Представьте себе огромную, теряющуюся в туманной дали равнину, окаймленную мглистыми горами. По этой равнине невыносимо медленно ползет караван громоздких фургонов… Чтобы добраться до гор, фургонам понадобится больше времени, чем лучшим современным лайнерам на перелет Земля — Луна. Вот почему просторы прерий были для людей той поры столь же обширны, сколь для нас просторы солнечной системы. Это одно из звеньев, соединяющих нас с вестернами; есть и другие, более важные…».
Итак, у жанра — не только богатое прошлое, прочные традиции в настоящем, но и, как утверждает Кларк, весьма перспективное будущее. Мы не беремся с такой же уверенностью, как английский фантаст, предсказывать популярность вестерна через сто или более лет. Однако законы его драматургии и его принципы конструирования характеров и ситуаций еще долго будут занимать заметное место в романах и фильмах приключений. Не случайно, что, подобно самому вестерну, в период своего становления воспринявшему многие каноны авантюрной литературы, приспособившему их к своеобразному материалу, связанному с освоением Дальнего Запада, американская фантастика уже лет двадцать назад приняла эстафету у него самого.
Не так давно, например, у нас переведен роман Гарри Гаррисона «Неукротимая планета», написанный в 1969 году, главный герой которого Язон дин Альт, профессиональный игрок, разительно схож со знаменитым бретгартовским благородным авантюристом мистером Джоном Окхерстом, а ситуации мало чем отличаются от тех, с которыми мы сталкиваемся в вестерне. Планета Пирр, где происходит действие, по существу, тот же Дальний Запад. Половина персонажей, живущих в осажденном городе, по всем своим повадкам, по необычайной ловкости в обращении с оружием — вылитые переселенцы, заменившие фургоны космическими кораблями. А другая половина — некие «корчевщики», нашедшие общий язык с грозными силами природы и ненавидящие жестоких покорителей планеты, — не кто иные, как индейцы из вестерна, переодетые в другие наряды. Поистине редкое постоянство типологических признаков!
Эта приспособляемость жанра, его способность выживать и укореняться в новых условиях, в резко отличной от прежней среде достаточно красноречива. Она свидетельствует о том, что причины приверженности американцев к вестерну связаны не только с сугубо национальным характером эпопеи освоения Дальнего Запада, но и лежат глубже — в догматах воспитания, определяющих основные черты массовой психологии, в системе общепризнанных нравственных ценностей, основанной на смешении положений прагматизма, постулатов христианства и «джентльменского кодекса чести», наконец, в том комплексе господствующих идей, которые руководят общественным сознанием.
Следует также помнить: вестерн составляет духовную пищу миллионов людей отнюдь не только в Америке.
Жанр этот далеко не прост и не однозначен. Он находится в непрерывном движении и исполнен противоречий. В лучших своих образцах вестерн прежде всего — увлекательное, динамичное зрелище (или чтение), и как раз это одна из важнейших гарантий его непреходящей популярности. Нужно быть очень уж угрюмым и скучным человеком, чтобы остаться равнодушным, когда показывают, скажем, «Дилижанс» Джона Форда или «В самый полдень» Фреда Циннемана. Но есть и другая сторона медали — массовая продукция или, как называют ее сами американцы, «продукция класса Б», и отношение к ней не может быть иным, кроме как резко отрицательным, ибо она не только антихудожественна, но зачастую аморальна, идейно и нравственно спекулятивна.
Не удивительно поэтому, что у вестерна — ив критике и среди зрителей — есть вполне искренние противники, горячо доказывающие принципиальную его вредность. Многие их аргументы, звучащие рядом с контрдоводами его поклонников, приближают нас к пониманию двойственности жанра, несущего в себе и хорошее и дурное. Попытаемся же представить, избрав испытанную форму гипотетического диалога, столкновение крайних точек зрения. Тем более что конкретный материал для полемики, во всяком случае для начала спора, у нас уже наготове — недаром столь подробно было рассказано о «Шейне».
Диалог антагонистов
Первый. Вы называете это искусством?
Второй. Несомненно. А вы думаете иначе?
Первый. Еще бы! Ведь, по существу, нас полтора часа кормили ложью. Какая идиллия! Просто пастораль в духе Лонга, в которую въехал на своем верном Коне один из рыцарей круглого стола. Дафнис и Хлоя после десяти лет брака — с добродетельной душой и библией на комоде. Классический голливудский вариант. И сэр Ланселот, прервавший поиски святого Грааля, чтобы расправиться с дерзкими разбойниками. Только вместо меча и копья у него — в духе времени — два восьмизарядных кольта. Кроме того, он еще и мастер раздавать зуботычины — и друзьям и врагам. Я же активный противник того, чтобы зрителей угощали сусальными сказками, приправленными для остроты синяками и револьверным дымком.
Второй. Тем не менее вестерны с неиссякающим удовольствием смотрят миллионы. И от этого факта нельзя отгородиться никакими сердитыми фразами.
Первый. Помилуйте! Сколько раз люди заблуждались, с готовностью поддаваясь умелому, точно рассчитанному обману… Я полагаю, вы достаточно знаете американскую историю, чтобы признать, что ничего похожего на то, что показывают нам в вестернах, на самом деле не было. Там, в реальности, существовали грубые, жестокие, невежественные переселенцы, с оружием в руках, не щадя себя и других рвавшиеся на Запад на даровые и необычайно плодородные земли, сулившие богатство. И на гребне своем эта волна несла мутную пену авантюризма самого дурного пошиба. Аферисты, шулеры, бандиты — кто только не пустился в поход через прерии. Если в нем и участвовали рыцари, то лишь определенного ранга — рыцари большой дороги. А теперь на все это неприглядное прошлое накидывают романтический покров и показывают нам милых, добрых, кристально честных людей, живших в умилительном единении с природой, как будто бы и не они варварски истребляли бизонов, вырубали леса, хищнически охотились. Бандиты, конечно, были. Но их, как куропаток, подстреливали неуязвимые и безупречные джентльмены ковбойского типа, наподобие Шейна, и скакали дальше — к таинственному «сердцу Запада» — для свершения новых подвигов. К тому же порядок наводили мужественные шерифы, и после недолгих треволнений и нескольких убийств второстепенных персонажей все приходило в норму. Порок наказывался, добродетель торжествовала. Вот это и есть вестерн, если взглянуть на него трезвыми глазами.
Второй. Но ваш подход к проблеме удивительно односторонен. Откуда этот странный снобизм? «Грубые, жестокие, невежественные…». Можно подумать, что говорит какой-нибудь придворный эпохи «короля-солнца», почитающий быдлом все третье сословие. И если уж обращаться к истории, стоит прежде всего вспомнить, что в освоении новых земель участвовали не тысячи и даже не- десятки тысяч, а миллионы, то есть значительная часть нации. И как раз такие семьи, как Старреты, составляли типичное большинство переселенцев. Здесь и повесть и фильм верны фактам. Что вам, собственно, не понравилось? Их порядочность, их стремление следовать десяти заповедям, наконец, их доброжелательность к другим? «Библия на комоде»! А что, по-вашему, у них должно лежать — «Похвала глупости» или, быть может, энциклопедия Дидро и Д’Аламбера? Да, это были люди не слишком-то образованные, они вряд ли везли в фургонах томики стихов Эдгара По и «Век разума» Томаса Пейна. Да, обстоятельства бытия, постоянный упорный труд в жестоких условиях освоения новых территорий не оставляли времени для овладения
