Школы и мастера фехтования. Благородное искусство владения клинком

искренних и наивных со стороны ученика.

«Люк. Вы стольким множеством примеров и доводов показали нужность этого достойного искусства, что я поистине ценю и почитаю его очень высоко. Но, заклинаю ради дружбы, скажите, откуда происходит это несогласие, если искусство состоит из прямых или поперечных ударов, уколов, выпадов и тычков». Мастер относит это за счет разнообразия методов и видов оружия и подробно объясняет убеждение старинных учителей, до сих пор разделяемое всеми мастерами, что «истинное основание, на котором можно изучить все относящееся к этому искусству, это одна лишь рапира. Больше того, все доблестные и благородные мужи носят при себе рапиру с острием и двумя лезвиями».

В отличие от мастеров испанской школы Савиоло не считает, что рапиру нужно держать таким образом, чтобы два первых пальца лежали на чаше или гарде.

«Винсент[95]. Что до твоей рапиры, возьми ее так, как считаешь для себя подходящим и удобным; однако ж я посоветую тебе держать ее иначе, особенно с указательным пальцем на рукояти. Ибо если ты будешь так ее держать, то не сможешь дотянуться, чтобы наносить прямые или поперечные удары и уколы. Я посоветую тебе держать большой палец на рукояти [Савиоло имеет в виду крестовину], а указательный палец у края рапиры».

Тем не менее автор не сделал ни малейшей попытки показать на иллюстрирующих текст рисунках ни популярную тогда рукоять, ни хват. Оружие изображено на них в самой условной манере.

Затем возникает проблема стоек, количество которых в то время, как признает Савиоло, было немалым.

«Винсент. Приступая к этому вопросу, я скажу, что, когда учитель берет ученика, он велит ему занять оборонительную стойку. Итак, учитель дает ученику рапиру в руки и велит ему встать, выставив вперед правую ногу, чуть согнутую в колене, но так, чтобы его тело больше опиралось на левую ногу, однако не крепко и неподвижно, как стоят некоторые, как будто их гвоздями прибили к месту, а наготове и настороже, как будто ему вот-вот придется проявить ловкость.

И пусть так они стоят, оба готовые нападать и защищаться. Затем, когда мастер поставил ученика в эту стойку и ученик взял рапиру в руки, пусть он ослабит кисть и держит ее свободно не силой руки, а проворным и гибким сочленением запястья, так чтобы его кисть была как бы свободна от тела и чтобы она находилась прямо против его правого колена. И пусть учитель тоже встанет в ту же стойку и держит свою рапиру против середины рапиры ученика, так чтобы острие нацеливалось в его лицо, а ученик целил острием рапиры в лицо учителя. И пусть их ноги будут друг напротив друга. Тогда мастер пусть приступает к обучению, переставит правую ногу чуть вправо по кругу, переведет рапиру под рапиру ученика и нанесет ему укол в живот.

Люк. А что делать тогда ученику? (Люк явно волнуется.)

Винсент. В ту же минуту ученик должен отступить, соблюдая дистанцию, чуть в сторону правой ногой, а левой последовать за правой, слегка повернув корпус в правую сторону, и уколоть острием рапиры в живот учителя, проворно повернув кисть, так чтобы пальцы смотрели внутрь, в сторону тела, а сочленение запястья находилось снаружи. Таким образом упомянутый ученик научится наносить удар, не будучи задетым. Я всегда советую благородным господам и джентльменам, если они не умеют нанести удар и ранить своего врага, пусть учатся обороняться так, чтобы враг не ранил их самих».

Продолжая урок, Савиоло показывает ученику, как отбивать укол и, выпрямляясь, наносить «поперечный удар» – мандритту – по голове противника. В этот момент ученик должен шагнуть вперед левой ногой и нанести укол – имброккату, переходя в высокую стойку, чтобы встретить удар. Учитель уклоняется от этого укола; в данном случае, очевидно, достаточно лишь небольшого движения.

Так тренировочные бои сменяют друг друга, мастер и ученик переходят вправо и влево, совершают имброккаты и стоккаты и защищаются от них либо левой рукой, либо отступлением назад или вбок, наносят ответные мандритты или нисходящие удары, которые, в свою очередь, останавливают контруколами с высокой оппозицией.

Савиоло сам не постеснялся сказать, что в его методе соединены лучшие принципы разных школ; до сих пор его техника в основном соответствовала итальянской по методу ди Грасси. Однако следующий бой в большей степени испанский.

«Винсент. В то же время, как мастер наносит упомянутую мандритту, ученик должен, не делая ничего иного, повернуть ноги в сторону мастера, чтобы середина его левой ступни находилась у самой пятки правой, и пусть он повернется корпусом в правую сторону, но опирается на левую ногу, и в то же время пусть повернет руку с рапирой наружу для стоккаты или укола, направив острие в живот мастера, поднимет руку и нанесет упомянутую стоккату, но так, чтобы никоим образом не двинуться вперед. Это полуинкартата».

Когда ученик ознакомится с искусством перехода в сторону и научится «весьма проворно колоть в живот мастера», он учится отступать назад в сопровождении riversa в голову нападающего при совершении стоккаты.

Рапиры, которые использовали наши великие предки, были весьма суровым орудием, приводящим на память нечто вроде лома или кочерги, но при этом их мастерство в применении этого оружия носило самый элегантный и систематичный характер. Тот, кто задевал оппонента в любое иное место, кроме фехтовальной куртки, проявлял неловкость, которую не стали бы терпеть слишком долго. Но скольких синяков и шрамов стоил ученику процесс изучения и тренировки ударов и уколов в XVI веке, это трудно себе и вообразить. Хотя авторы того периода постоянно употребляют слово foil, означающее тренировочную рапиру, у нас нет оснований полагать, что это оружие было менее суровым, чем затупленный настоящий меч. Однако можно предположить, что, учитывая характер фехтования с решительными уколами в лицо и живот, совершавшимися с очень близкого расстояния, и ударами, наносимыми не только от запястья, но и от предплечья, упражнения в фехтовальных школах были довольно условными.

Если бой происходил с острыми клинками, то обе стороны не отделывались одной-двумя ранами.

Конечно же время и дистанция имеют в глазах Винченцо большое значение, но, невзирая на его нравоучительные рассуждения по этому поводу, кажется, что его ученик сохраняет довольно скептическое отношение к «теории».

«Люк. Прошу вас сказать, разве не может любой человек без всякого учения совершить мандритту?»

И далее терпеливый учитель пространно объясняет то, что даже в наши дни приходится объяснять молодым офицерам, проходящим курс ритмичного размахивания закругленными палками, которое зовется у нас фехтованием, «что любой человек не умеет наносить удар и ранить», не раскрывшись или не упав вперед, если противник увернется от удара.

Вопреки многочисленным разглагольствованиям об ударах, mandritti, riversi, stramazoni, caricadi, которые он преподавал, видимо потворствуя естественной склонности англичан к этому стилю, нам ясно, что Савиоло безоговорочно верит в «острие», поскольку оно отвечает всем требованиям поединка.

«Я бы не советовал ни одному моему другу, если бы он стал биться ради чести и жизни, делать riversi, или mandritti, потому что этим он поставит жизнь под угрозу, ибо использовать острие можно гораздо проворнее и времени это требует меньше».

Подобно всем мастерам своего времени, особенно испанским, и, как ни странно, вразрез с современными упрощенными понятиями, он убеждает учеников никогда не наступать на противника по прямой. «По моему рассуждению, наступать по прямой линии нехорошо, тогда как, отступая по кругу, ты в большей безопасности и управляешь оружием противника».

Мастеру фехтования, особенно знаменитому, по всеобщему согласию и, так сказать, в силу своего положения, приходилось выступать в роли арбитра по вопросам чести и поведения, он считался своего рода знатоком всех тонкостей этого дела. Кстати сказать, создается впечатление, что большинство итальянских и испанских трактатов по искусству фехтования в той же степени посвящены изложению способов затеять ссору, как подобает дворянину, как и способов применения «благородного оружия».

Потому и Савиоло, будучи модным учителем, никогда не упускает возможности дать мудрые указания, хотя подробный разбор сложных вопросов чести оставляет до своей «второй книги», где все они методически рассматриваются.

Посоветовав ученику никогда не драться, не имея на то уважительных причин, но приложить все