подвешен в воздухе за лодыжку.
— Мой отец применял его, — сказал Гарри. — Я видел в думоотводе, он направил его на Снейпа.
Он старался, чтобы его фраза звучала уместно, как если бы это было ненароком брошенное замечание, не имеющее особой важности, но не был уверен, что та произвела должное впечатление. Улыбка Люпина стала еще более сочувственной.
— Да, — ответил он, — но он был не единственным. Как я уже сказал, заклинание было очень популярно… Ты же знаешь, они приходят и уходят…
— Звучит так, будто оно было изобретено, когда вы учились в школе, — настаивал Гарри.
— Совсем не обязательно, — возразил Люпин. — Проклятия тоже входят в моду и выходят из нее, как и все остальное.
Он посмотрел Гарри прямо в глаза и тихо произнес:
— Джеймс был чистокровным, Гарри, и даю тебе слово, он никогда не просил нас называть его Принцем.
Отбрасывая притворство, Гарри спросил:
— И это не был Сириус? Или вы?
— Определенно нет.
— А, — Гарри взглянул на огонь, — я просто подумал… ну, он очень помог мне с уроками зельеварения, этот Принц.
— Насколько старая эта книга, Гарри?
— Не знаю, я никогда не проверял.
— Ну, ты бы мог получить представление, когда именно Принц жил в Хогвартсе, — сказал Люпин.
Вскоре после этого, Флер решила спародировать песню Селестины «Котел, полный горячей и страстной любви», которую подхватили все. Но когда миссис Уизли сверкнула в их сторону глазами, они восприняли это как сигнал ко сну. Они с Роном поднялись по лестнице до самого верха в спальню на чердаке, где уже была приготовлена складная кровать для Гарри.
Рон в тот же миг уснул, а Гарри залез в свой сундук, достал оттуда «Углубленное зельеварение» и забрался в постель. Он перелистывал страницы, пока наконец не нашел дату выхода на титульном листе. Книге было около пятидесяти лет. Ни его отец, ни друзья отца не учились в Хогвартсе в то время. Разочарованный, Гарри швырнул книгу обратно в чемодан, погасил лампу и зарылся в одеяло, думая об оборотнях и Снейпе, Стэне Шанпайке и Принце-полукровке, постепенно впадая в беспокойный сон, полный крадущихся теней и криков укушенных детей…
— Она, должно быть, шутит…
Гарри мгновенно проснулся, обнаружив, что чулок, висевший на другом конце его кровати, разбух. Он надел очки и огляделся: крошечное окно было почти до верху завалено снегом, а перед ним, словно громом пораженный, Рон сидел в постели, рассматривая что-то, похожее на толстую золотую цепь.
— Что это? — поинтересовался Гарри.
— Это от Лаванды, — возмущенно ответил Рон. — Может, она действительно думает, что я буду это носить…
Гарри присмотрелся внимательнее и прыснул от смеха. На цепи висели большие золотые буквы: «Мой возлюбленный».
— Мило, — сказал он. — Классно. Ты обязательно должен надеть это, когда увидишь Фреда и Джорджа.
— Если ты им расскажешь, — произнес Рон, заталкивая ожерелье с глаз долой под подушку, — я… я… я…
— Заикаться даже начал? — усмехнулся Гарри. — Да брось, думаешь, я расскажу?
— Как она могла подумать, что мне может понравиться нечто подобное? — вопрошал несколько потрясенный Рон у воздуха.
— Ну, припомни, — предложил Гарри. — Может, ты когда-нибудь и обронил фразу, что тебе нравится разгуливать на людях с золотой цепью «Мой возлюбленный» на шее?
— Ну… на самом деле мы не очень много разговаривали, — сказал Рон. — Мы в основном…
— Целовались, — помог Гарри.
— Ну да, — согласился Рон. Он помедлил несколько мгновений, а потом спросил: — А Гермиона действительно встречается с Маклаггеном?
— Не знаю, — ответил Гарри. — На вечеринке у Снобгорна они были вместе, но не думаю, что зашло так далеко.
Когда Рон засунул руку дальше в свой чулок, его лицо немного повеселело.
Гарри получил свитер с большим золотым снитчем, вышитым на груди, который связала для него миссис Уизли, тяжелую коробку из «Удивительных Уловок Уизли» от близнецов и слегка влажную, отдающую запахом плесени посылку с надписью: «Хозяину. От Скрипуна».
Гарри уставился на сверток.
— Как считаешь, неопасно ее открывать? — спросил он.
— Там ничего опасного быть не может, всю нашу почту до сих пор проверяет Министерство, — ответил Рон, все же с подозрением рассматривая посылку.
