— Я не знаю, можно ли это назвать речью, — сказала профессор Трелони. — Оно… гикало.
— Гикало?
— С ликованием, — добавила она, кивая.
Гарри уставился на нее.
— Голос был мужской или женский?
— Возьмусь предположить, что мужской, — сказала профессор Трелони.
— И он был радостным?
— Очень счастливым, — фыркнула она.
— Будто что-то праздновал?
— Скорее всего, так.
— А потом?…
— А потом я крикнула: «Кто здесь?».
— А вы не могли узнать, кто это был, не спросив? — Гарри был несколько разочарован.
— Внутреннее око, — проговорила профессор Трелони, — было устремлено на проблемы за пределами презренного мира ухающих голосов.
— Да-да, — с поспешностью сказал Гарри. Про внутреннее око профессора Трелони он уже достаточно наслушался. — И голос вам ответил, кто это был?
— Нет, не ответил, — ответила она. — Все потемнело, хоть глаз выколи, и следующее, что я помню — это то, что меня вытолкнули из комнаты головой вперед!
— И вы не предвидели, что оно на вас нападет? — не сдержался Гарри.
— Нет, я же сказала, там было совершенно темно… — она осеклась и с подозрением посмотрела на него.
— Думаю, вы должны рассказать Дамблдору, — сказал Гарри. — Он должен узнать, что Малфой что-то там празднует… то есть, тот, кто вытолкнул вас из комнаты.
К его удивлению, профессор Трелони при этих словах с высокомерным видом выпрямилась.
— Директор в личной беседе сообщил, что желал бы, чтобы я реже посещала его, — холодно сказала она. — Я не из тех, кто навязывает свое общество тем, кто этого не ценит. Если Дамблдору угодно пренебрегать предупреждениями, что дают карты…
Неожиданно ее костлявая рука сжала запястье Гарри.
— Снова и снова, не важно как я их раскладываю…
И она деланным жестом вытащила из-под шалей карту.
— …Башня, пораженная молнией, — прошептала она. — Беда. Несчастье. Все ближе и ближе…
— Да-да, — снова сказал Гарри. — Ну… Я все-таки думаю, что вам следует сказать Дамблдору об этом голосе, и как все потемнело, и вас вытолкнули из комнаты…
— Ты так думаешь? — профессор Трелони, казалось, некоторые время обдумывала его предложение, но Гарри был уверен, что ей понравилась мысль рассказать о своем маленьком приключении.
— Я прямо сейчас иду к нему, — сказал Гарри. — У меня назначена встреча. Мы могли бы пойти вместе.
— О, в таком случае, — профессор Трелони улыбнулась. Она наклонилась, подобрала свои бутылки из- под шерри и небрежно затолкала их в большую бело-голубую вазу, стоявшую в ближайшей нише.
— Мне не хватает тебя на моих уроках, Гарри, — задушевно заговорила она, когда они пошли по коридору. — Ты никогда не был склонен к предвидению… но был замечательным объектом…
Гарри не ответил. Он всегда ненавидел быть объектом всяческих несчастий, постоянно предсказываемых профессором Трелони.
— Боюсь, — проговорила она, — эта кляча, прошу прощения, кентавр… ничего не знает о гаданиях на картах. Я его спросила, как порок пророка, чувствует ли он те же отдаленные колебания надвигающейся катастрофы? Но он считает меня смехотворной. Да, смехотворной!
Она истерично вскрикнула, и Гарри почувствовал резкий запах шерри, несмотря на то, что бутылки были оставлены позади.
— Может, эта лошадь слышала, как про меня говорили, что я не унаследовала дар своей пра-пра- прабабушки. Завистники уже много лет распространяют эти слухи. Знаешь, Гарри, что я говорю таким людям? Неужели Дамблдор позволил бы мне преподавать в такой замечательной школе, оказывал бы мне такое доверие все эти годы, если бы я не доказала ему, что достойна?
Гарри пробурчал что-то невнятное.
— Я хорошо помню мое первое собеседование с Дамблдором, — хрипло продолжила профессор Трелони. — Он был глубоко поражен, разумеется, глубоко поражен… Я остановилась в «Кабаньей голове», кстати, не рекомендую — там в постели водятся клопы, мальчик мой, — но я была стеснена в средствах. Дамблдор оказал мне любезность, побеседовав со мной в моей комнате в гостинице. Он расспрашивал меня… Должна признаться, поначалу я думала, что он недоброжелательно относится к прорицаниям… и я еще помню, что не очень хорошо себя почувствовала, я в тот день почти ничего не ела… Но потом…
И тут впервые за все время Гарри внимательно прислушался к ее словам. Потому, что знал, что произошло потом: профессор Трелони произнесла пророчество, изменившее ход всей его жизни,
