— Э…
Гарри не был до конца уверен, понравился ему Снобгорн или нет. С одной стороны, он показался ему приятным, с другой — самовлюбленным. Что бы он ни говорил в противоположность, он так удивлялся тому, что магглорожденная может стать хорошей волшебницей.
— Гораций, — первым начал Дамблдор, освобождая Гарри от необходимости отвечать, — любит комфорт. А еще он любит общество знаменитых, успешных и могущественных. Ему нравится думать, что он может влиять на этих людей. Сам он никогда не мыслил садиться на трон, он предпочитает второстепенные роли — большее пространство для самовыражения, ты понимаешь. В Хогвартсе он тщательно подбирал себе любимчиков, иногда из-за поставленных ими целей или ума, иногда из-за их обаяния или таланта. У него была поразительная способность выбирать тех, кто в будущем стали выдающимися деятелями в своих областях. Гораций основал своего рода общество, где он был в центре, устанавливая полезные связи и знакомя его членов, и всегда пожинает от этого какие-то плоды, будь то бесплатная коробка его любимых засахаренных ананасов или возможность зарекомендовать своего ученика среди работников управления по связям с гоблинами.
У Гарри перед глазами вдруг возникло живое изображение огромного раздутого паука, плетущего свою паутину, разбрасывающего свою нить там и сям, чтобы подтянуть своих толстых сочных пойманных мушек поближе.
— Я все тебе рассказываю, — продолжал Дамблдор, — не для того, чтобы настроить тебя против Горация, то есть, теперь профессора Снобгорна, но предупредить тебя, чтобы ты был настороже. Без сомнения, он попытается заполучить тебя, Гарри. Ты станешь одной из драгоценностей в его коллекции — «мальчик, который выжил»… или, как тебя теперь называют, «избранный».
При эти словах Гарри ощутил озноб, вызванный совсем не туманом. Он вспомнил слова, которые слышал несколько недель назад, ужасные слова, которые имели для него особое значение: «Ни один не сможет жить, пока жив другой…».
Дамблдор остановился, когда они поравнялись с церковью, которую проходили по пути к Снобгорну.
— Постой, Гарри… Сожми мою руку.
Уже знакомый с аппарацией, Гарри был к ней готов, однако такой способ все еще не казался ему привлекательным. Когда давление прекратилось, и Гарри снова смог свободно дышать, он обнаружил, что они стоят на проселочной дороге. Рядом с Дамблдором лицом к скрюченному силуэту любимой Норы, забыв про чувство ужаса, которое только что пронизывало его, он не смог сдержать переполнявшее его чувство радости. Там был Рон… и миссис Уизли, которая готовила лучше всех на свете…
— Если не возражаешь, Гарри, — заговорил Дамблдор, когда они проходили через ворота, — я бы хотел сказать несколько слов, прежде чем мы расстанемся. Наедине. Может быть, здесь?
Дамблдор указал на полуразвалившийся каменный сарай, во дворе, где Уизли держали метлы. Несколько озадаченный, Гарри последовал за Дамблдором через скрипящую дверь в помещение, ненамного превосходящее размерами средний чулан. Дамблдор зажег кончик своей палочки, и та засветилась, будто факел, и улыбнулся Гарри.
— Надеюсь, ты простишь, что я говорю об этом, Гарри, но мне приятно, более того, я даже немного горд тем, как хорошо ты справляешься после всего, что случилось в Министерстве. Позволю себе сказать: я думаю, Сириус тоже гордился бы тобой.
Гарри сглотнул. Казалось, он потерял дар речи. Он не думал, что сможет разговаривать о Сириусе. И так было горько слышать от дяди Вернона: «Его крестный умер?». И еще хуже, слышать имя Сириуса, случайно брошенное Снобгорном.
— Это жестоко, — сказал Дамблдор, — что вы с Сириусом так мало побыли вместе. Ужасный конец для того, из чего могла бы получиться долгая и счастливая дружба.
Гарри кивнул, решив сосредоточиться на пауке, который карабкался по шляпе Дамблдора. Ему казалось, что Дамблдор понимал и даже подозревал, что до получения письма Гарри почти все время провел у Дурслей, лежа на кровати, отказываясь от пищи и вглядываясь в туман над далью, полный холодной пустоты, напоминавшей о дементорах.
— Просто тяжело, — наконец произнес Гарри упавшим голосом, — что он больше никогда не будет писать мне. Вдруг его глаза вспыхнули, и он моргнул. Он чувствовал себя глупо, признавая это, но факт, что за пределами Хогвартса у него был кто-то, кто заботился о нем, кто интересовался тем, что с ним происходит почти как отец, был одной из лучших вещей, связанных с Сириусом… А теперь почтовые совы больше никогда не принесут ему этой поддержки.
— Сириус представлял для тебя то, что ты никогда раньше никогда не знал, — мягко сказал Дамблдор. — Дейсвительно, потеря огромна…
— Но пока я жил у Дурслей, — перебил Гарри с откуда ни возьмись появившейся силой в голосе, — я осознал, что не могу замыкаться или… или сдаваться… Сириусу бы это не понравилось, так ведь? И вообще, жизнь слишком коротка. Вспомните мадам Боунс, Эммилин Вейнс. Я могу бы быть следующим, правда? Но даже если это так, — горячо сказал он, теперь глядя прямо в голубые глаза Дамблдора, освещенные светом горящей палочки, — я уж постараюсь забрать с собой столько пожирателей смерти, сколько смогу, а если получится, то и Вольдеморта.
— Сказано сыном своего отца и своей матери… И крестником Сириуса, — ответил Дамблдор, одобрительно похлопав Гарри по спине. — Снимаю перед тобой шляпу, то есть снял бы, если бы не боялся забросать тебя пауками. А теперь, Гарри, перейдем к более важным вопросам. Полагаю, ты получал «Ежедневный Пророк» в последние две недели?
— Да, — ответил Гарри. Его сердце забилось быстрее.
— Тогда ты должен знать, что в последнее время были не просто утечки, а целые наводнения, касающиеся твоего приключения в Зале Пророчеств?
— Да, — снова сказал Гарри. — Теперь все знают, что я единственный…
— Нет, не знают, — перебил Дамблдор. — Во всем мире есть только два человека, которым известно содержание пророчества, сделанного для тебя и лорда Вольдеморта. И оба они стоят в этом смрадном, кишащем пауками сарае для метел. Разумеется, это правда, будто многие догадались, что Волдеморт послал своих пожирателей смерти украсть пророчество и что пророчество касается тебя. Теперь, я думаю, верно будет мое предположение, что ты никому не рассказал о том, что было в пророчестве?
