— Здравствуй, Гарри, — сказала стоявшая за Невиллом девочка с длинными волосами и большими туманными глазами.
— Привет, Луна, как поживаешь?
— Очень хорошо, спасибо, — ответила Луна. Она прижимала к груди журнал, большие буквы на обложке которого сообщали о том, что внутри была бесплатная пара призрачных очков.
— У «Придиры» дела до сих пор идут в гору? — спросил, Гарри, чувствовавший определенную привязанность к журналу, которому он дал интервью в прошлом году.
— О да, хорошо продается, — счастливо сказала Луна.
— Давайте найдем места, — предложил Гарри, и все трое пошли по поезду через полчища молчаливо глядящих им вслед учеников. Наконец они нашли свободное купе, и обрадованный Гарри поспешил внутрь.
— Они смотрят даже на нас, — сказал Невилл, имея в виду себя и Луну, — Это потому что мы с тобой!
— Они смотрят на вас, потому что вы тоже были в Министерстве, — сказал Гарри, поднимая свой сундук на багажную полку. — О нашем маленьком приключении было рассказано «Ежедневным Пророком», вы должны были читать об этом.
— Да, я думал, бабуля будет злиться на меня за всю эту гласность, — сказал Невилл, — но она оказалась довольна. Говорит, что я наконец начинаю жить согласно принципам своего отца. Смотрите, она купила мне новую палочку.
Он вытащил ее и показал Гарри.
— Вишня и волос единорога, — гордо сказал он. — Мы думаем, одна из последних, проданных Олливандером: он исчез на следующий день. Ой, вернись, Тревор!
И он полез под сиденье, чтобы достать свою жабу, которая предприняла очередную попытку вырваться на свободу.
— В этом году будут встречи ДА, Гарри? — спросила Луна, которая вытаскивала пару психоделических очков из середины «Придиры».
— Разве нужно продолжать их теперь, когда мы избавились от Амбридж? — спросил Гарри, усаживаясь. Невилл, вставая, стукнулся головой о сиденье. Он выглядел очень расстроенным.
— Мне нравилась ДА! Я так много выучил благодаря тебе!
— Мне тоже нравились наши встречи, — тихо сказала Луна. — мне нравилось иметь друзей.
Это была одна из тех неприятных вещей, которые часто говорила Луна и которые заставляли Гарри чувствовать себя одновременно огорченным и смущенным. Однако до того как он смог ответить, за дверью купе послышалось волнение: группа девочек-четверокурсниц шепталась и хихикала по другую сторону стекла.
— Спроси ты!
— Нет, ты!
— Я это сделаю!
Одна из них, самоуверенная девочка с большими темными глазами, выдающимся подбородком и длинными черными волосами толкнула дверь и вошла.
— Привет Гарри, я Ромильда, Ромильда Вейн, — сказала она громко и уверенно. — Почему бы тебе не сесть в наше купе? Тебе не придется ехать с ними, — добавила она сценическим шепотом, посматривая на зад Невилла, который высовывался из-под сиденья снова, пока он искал Тревора, и на Луну, которая надела свои бесплатные призрачные очки, делавшие ее похожей на умалишенную разноцветную сову.
— Они мои друзья, — холодно ответил Гарри.
— А, — сказала девочка, которая казалась очень удивленной. — А, хорошо.
И она вышла, закрыв за собой дверь.
— Люди думают, что у тебя более классные друзья, чем мы, — Луна вновь продемонстрировала свою привычку к прямолинейной честности.
— Вы классные, — коротко сказал Гарри. — Никто из них не был в Министерстве. Они не сражались вместе со мной.
— Очень приятно, что ты так говоришь, — просияла Луна. Затем она натянула свои призрачные очки на нос, и взялась за чтение «Придиры».
— Но мы все-таки не встречались с ним лицом к лицу, — сказал Невилл, вылезая из-под сиденья с пухом и грязью на волосах и со смирившимся Тревором в руке. — А ты встречался. Ты должен был слышать, как говорила о тебе моя бабуля: «Этот Гарри Поттер, по сути, сделал больше, чем все Министерство магии, вместе взятое!». Она бы отдала все, за то, чтобы ты был ее внуком.
Гарри смущенно засмеялся, и при первой возможности сменил тему разговора на результаты СОВ. Пока Невилл перечислял свои оценки и интересовался, разрешат ли ему изучать трансфигурацию уровня ТРИТОН только с «хорошо», Гарри смотрел на него, на самом деле, не слушая.
Детство Невилла было погублено Вольдемортом, почти так же, как и детство Гарри, но Невилл даже и не подозревал, как близок он был к судьбе Гарри. Пророчество могло относиться к любому из них, но все же, по своим собственным непостижимым соображениям, Вольдеморт поверил, что подразумевается Гарри.
Если бы Вольдеморт выбрал Невилла, это он бы сейчас сидел напротив Гарри со шрамом на лбу и переносил всю тяжесть пророчества… Было бы так? Мать Невилла умерла бы за него так же, как Лили умерла за Гарри? Конечно… Но если бы она не смогла встать между своим сыном и Вольдемортом? Тогда бы вообще не было «избранного»? Было бы пустое место, где сидел теперь Невилл, а у Гарри не было бы шрама, и его целовала бы на прощание не мама Рона, а его собственная?
