как только для этого представится возможность. Но если вы позволите мне быть откровенным… — он улыбнулся, и Данлади вновь покраснела. — Я думаю, что стоит Костасу вернуться в Верхний Кират и немного успокоиться, как ваше прелестное личико заставит его снова потерять покой.
— С-спасибо, ваше высочество, — выдохнула она. Рохан вовремя спохватился и не стал удивленно качать головой.
— Обещаю, я буду действовать тонко, — добавил он, и девушка наконец улыбнулась.
Когда они вдвоем с Чейном шли к шатру, тот тихонько присвистнул.
— Ай-яй-яй, как ты был галантен! Представить только, этот пучок соломы — дочь Ролстры! И хочет выйти замуж за такую здоровенную задницу, как Костас!
— Чейн, ты меня удивляешь! Я думал, ты по личному опыту знаешь, что качество жены зависит от мужа!
— Как всегда, ищешь спасения в шутках? — сочувственно спросил Чейн.
— Черт тебя побери, ты слишком хорошо меня знаешь. — Они остановились у шатра, и Рохан вгляделся в сгущающийся мрак. — Я никак не могу понять, что происходит в последние три дня. Мне все кажется, что я вот-вот проснусь. Чейн, как это могло случиться?
— Так же, как всегда. Просто не уследили.
— Я следил, — мрачно ответил Рохан. — Следил, но ничего не видел. Совершенно ничего.
— Иди-ка ты спать. Ты сейчас свалишься. Верховный принц пожал плечами и вошел в шатер. Чейн проследовал за ним.
— Тебе незачем болтаться рядом, чтобы проверить, что я тебя послушался, — слегка раздраженно сказал Рохан. — А между прочим, по какому праву ты мне приказываешь?
— По праву старшего брата. А теперь будь паинькой и иди в кровать. Ты уж мне поверь, — сочувственно добавил он, — все это подождет тебя до завтрашнего утра.
ГЛАВА 29
— Теперь все будет в порядке. Она уже спит.
Волог тяжело опустился в кресло рядом с кроватью дочери. Он закрыл лицо руками, и Давви на мгновение показалось, что кузен плачет от усталости и облегчения. Но мгновение спустя Волог потер щеки и запустил пальцы в седеющую шевелюру.
— Кажется, мне придется благодарить всех на свете за то, что они заботятся о моей дочери лучше меня. Но дело в том, что она всегда сама заботилась о себе. До сегодняшнего дня.
— Шок от природного дара фарадима, кузен, не более. Впрочем, и этого достаточно, — прибавил Давви.
— Да. Весь вопрос в том, ехать ли ей в Крепость Богини учиться использовать свой дар или постараться позабыть о том, что он у нее вообще есть. С тех пор, как она ступила на борт корабля, он не принес ей ничего, кроме боли. Я знаю, решать не мне. — Он прошел в основную часть шатра и, жестом предложив Давви сесть в кресло, мановением пальца приказал оруженосцу налить им вина. — Интересно, кузен, как случилось, что Сьонед уехала из Речного Потока в Крепость Богини?
Давви выдержал паузу, дожидаясь ухода оруженосца.
— Сьонед была совсем маленькой, — медленно начал он, — когда наши родители умерли. Неожиданно мне пришлось управляться с имением. Я был слишком занят, чтобы уделять ей много внимания, и она чаще оставалась одна. Но когда я женился на Висле, та быстро поняла, что к чему. Девочка с приветом, говорила она. Однажды зимней ночью, когда мы сидели на веранде, погас огонь, и Сьонед вновь разожгла его, не вставая с места — просто пошевелив пальцем. Начиная с нашей общей бабушки в твоем роду были фарадимы. Но со мной до того вечера ничего подобного не случалось. Наверно, со Сьонед тоже.
— Точно так же я был слеп с Аласен, — признался Волог. — Знаешь, мне всегда было интересно, на что это похоже… Я даже немного завидовал Сьонед, — он взглянул на отгороженное место, где спала его дочь. — Но не больше.
— Сьонед получила от этого удовлетворение и нашла себе занятие по душе.
— А Аласен нет. — Волог сделал глоток. Ну что же. Я уже сказал: выбор за ней… — Он взглянул на вошедшего оруженосца. — Да. Что случилось?
— Письмо от их высочества принца Изельского, милорд. — Мальчик протянул сложенный и запечатанный печатью квадратный кусок пергамента, поклонился и вышел.
— Догадываюсь, — хмыкнул Давви. — Саумер упражняется в разоблачениях.
— Не стану спорить. — Волог вскрыл письмо и пробежал его глазами. — Ха! Кажется, не только Саумер, но и Пиманталь Фессенденский сменил свои пристрастия. Киле исповедуется любому, кто согласен ее слушать. Она узнала о Масуле, привезла его в Виз, поверила его истории и стала учить его манерам Ролстры для того, чтобы увеличить схожесть. Она умоляла его не убивать «Гонца Солнца», и так далее. Сомневаюсь, что для лорда Андри все это будет иметь значение. Однако должен признать, что Саумер и Пиманталь поступают дальновидно.
— Особенно Пиманталь. Слухи о внуке Ллейна и о Фироне пошли по всему континенту. Волог, сделай мне одолжение. Когда Пиманталь начнет оглашать свое заявление при всех, лягни меня, если я засмеюсь ему прямо в лицо.
— Согласен, — ухмыльнулся Волог, — если ты обещаешь мне то же самое. У Рохана сейчас большинство, как ни считай.
— Слабое утешение.
— Да уж… — Он помолчал, а затем спросил: — Давви, что ты знаешь о лорде Скайбоула?
Если Давви и удивился, то не показал виду.
— Хороший человек, просто замечательный. Он провел юность в Крепости Богини со Сьонед, женился на «Гонце Солнца», хотя сам не фарадим. Ты видел, какого прекрасного сына он воспитал.
— Гм-м… Лорд Оствель очень помог мне с Аласен. Если он позволит, я хотел бы что-то сделать для него.
— Сомневаюсь, что он согласится. Но если ты подойдешь к Рохану и Сьонед, они помогут найти обходной путь.
— Спасибо за совет, кузен.
Лишь сила воли и упорное стремление не позволить головной боли взять над ним верх помогли Уривалю встать с постели, одеться, выйти из шатра и отправиться на прогулку.
Было еще довольно рано. Сквозь облака пробивался лунный свет, однако складывалось ощущение, что мгла не рассеивается и до рассвета еще далеко. Последние несколько дней были настоящим кошмаром, поэтому все здравомыслящие люди предпочитали по ночам спать. Но Уриваль давным-давно понял, что у него не так уж много здравого смысла. Перейдя мост, он зажег маленький Огонь и направился к полю боя.
Он уже знал, что произошло. Двое мертвых, не считая Масуля. Остальное ему подсказали пылающие кольца. Уриваль на мгновение застыл, вспоминая, как он нашел трупы. Безжизненные глаза Пандсалы неподвижно смотрели в небо. Сеяст распростерся на земле, в его спине торчал нож. Рядом, опираясь на одну руку и опустив голову, лежала Холлис. Волосы свесились ей на глаза. Уриваль быстро огляделся. Никто не смотрел в его сторону: все взоры были устремлены на группу людей, столпившуюся около Мааркена. Он быстро вытащил нож из трупа Сеяста. Холлис, залитая кровью, медленно подняла голову.
— Он умер, да? — совершенно спокойно произнесла она.
— От твоей руки, — пробормотал Уриваль.
Она кивнула.
— А у Пандсалы не вышло. — Внезапно по ее щекам заструились слезы. — О Богиня, Звездный Свиток! Он знал, он знал, он был одним из них, он хотел погубить Мааркена! Отдай мне нож, его надо убить!..
— Он мертв, а Мааркен жив. Холлис, послушай меня!
Но она подтянула колени к подбородку, обхватила их руками, начала раскачиваться взад и вперед и сквозь слезы бормотать о дранате, о Звездном Свитке и о колдовстве.
Уриваль громко позвал Сорина. Юноша оглянулся, оставил Андри на Ллейна и поспешил на зов. По указанию Уриваля он поднял Холлис на руки, чтобы отнести ее в шатер. Она уткнулась лицом в его шею.
— Передайте милорду, что мне очень жаль. Я прошу у него прощения, — прошептала она, оглянувшись
