заподозрил.
Но стоило ему попробовать отравленного вина, как все изменилось. Плавание по реке было сущим пустяком по сравнению с муками от отсутствия драната, усугублявшимися затяжными дождями поздней осени и отсутствием не только солнечного света, но и света лун, прятавшихся за густыми облаками. Когда сознание Криго не было одурманено, его физические мучения становились совершенно нестерпимыми. Так продолжалось до тех пор, пока после какого-то праздника, затянувшегося до поздней ночи, к нему не пожаловал сам верховный принц. Его расшитый золотом плащ ярко сиял в пламени камина, и эти отблески ледяными мечами пронзали мозг Криго. Отведав предложенного Ролстрой вина, он с нарастающим ужасом услышал слова принца. Тот кратко, но доходчиво объяснил, что именно заставило Криго сразу почувствовать себя лучше.
После этой ночи он тысячу раз спрашивал себя, почему не предпочел смерть. Ответ был прост: он был молод, слишком любил жизнь, думал, что сможет отвыкнуть от наркотика, и собирался тайно известить обо всем леди Андраде. Но Криго давным-давно понял, что все это ложь. Дрожа под одеялом, он закрыл глаза, лишь бы не видеть прохладного серебряного кувшина на столе и не чувствовать своего позора. Ненавистного и страстно желаемого, проклятого и обожаемого зелья. Пока существует Ролстра, у него, Криго, будет дранат. И это было единственным правильным ответом.
Тысячу раз с той ночи он испускал луч света, используя свое искусство фарадима для того, чтобы связаться с многочисленными шпионами Ролстры, действовавшими при дворах других принцев и знатнейших лордов. Сегодня он вышел на регулярную связь с виночерпием Стронгхолда. Этот человек обладал хищным и жадным цветным спектром, от соприкосновения с которым Криго бросало в дрожь, но что делать? Ролстре была нужна информация. Ночью предстоял повторный сеанс — теперь уже при лунном свете. Надо будет передать виночерпию срочное послание верховного принца. Криго готов был громко зарыдать от боли в теле, жаждавшем новой порции драната. Леди Андраде была тесно связана со Стронгхолдом родственными и дружескими узами. Предать молодого принца означало обречь себя на двойное и даже тройное проклятие. Криго казался себе ничтожеством, но для Ролстры он значил очень много. Они совершенно по-разному определяли цену души предателя…
Криго с трудом поднялся, откинул со лба тонкие светлые волосы, тяжело вздохнул и припал к кувшину с отравленным вином.
Когда ренегат-фарадим явился в покои Ролстры, там была леди Палила. Она всегда нервничала в присутствии Криго, поскольку тот напоминал ей о старой колдунье, несколько лет назад рассказавшей Палиле о дранате. Она давно слышала о том, что в горах живет волшебница, знающая толк в чарах и заклинаниях. Отчаявшись родить сына и нуждаясь в яде, который можно было бы подлить в вино леди Сурии и остаться при этом вне подозрений, Палила тайно привезла старуху в замок Крэг. С сыном так ничего и не получилось, хотя Палила исправно выполняла все, что требовалось. Но зато Сурия умерла от зелья, которое старая карга называла драконьей кровью. Вот тогда-то Палила и узнала тайну драната. Она скорее согласилась бы не иметь сына, чем терпеть присутствие в замке мертвенно — бледного, изможденного «Гонца Солнца». Но Ролстра так трясся над этим официальным представителем леди Андраде, что нельзя было даже и мечтать расправиться с фарадимом. Палила предпочла не искушать судьбу. Она боялась того, что умели делать «Гонцы Солнца», и все пять лет пребывания Криго в замке Ролстры ее тревожило, что когда-нибудь фарадим взбунтуется. Кто знает, чего можно ждать от человека, выпестованного этой ведьмой Андраде? Но Палила была достаточно умна, чтобы тихо сидеть на диване и прятать свою тревогу. Ей предстояло стать свидетельницей того, что должно было случиться этой ночью. На этом настаивал Ролстра.
— Входи, Криго, — сказал верховный принц. — Садись. В круге лунного света cтояло кресло. Дрожащий фарадим, завернувшийся в толстый плащ несмотря на то, что комната еще хранила дневное тепло, опустился на место. Под воздействием наркотика его глаза слабо мерцали. Высоко в небе стояли три маленькие луны, отбрасывавшие множество неясных теней. В их свете и без того бледное лицо Криго казалось зеленоватым.
— Прежде чем передать послание, ты кое-что сделаешь для меня, Криго, — сказал Ролстра. Он вынул из кармана туники свечу, и фарадим вздрогнул. — Мне захотелось взглянуть на этого князька. Сотвори свое заклинание.
Принц искоса посмотрел на Палилу; она на секунду затаила дыхание, а потом быстро сказала:
— Простите меня, милорд, но я никогда не видела…
— Что ж, тем любопытнее будет посмотреть. — Он подал фарадиму свечу. — Зажги ее, — вполголоса приказал Ролстра. — Покажи мне этого князька, Криго. Я хочу знать, с каким дурачком мне доведется встретиться на Риалле.
Криго поднял обе руки, и в лунном свете блеснули шесть заслуженных им колец. Фитиль вспыхнул. Криго вяло поглядел на Ролстру; в глазах фарадима отражались язычки пламени. Палила едва не отпрянула, когда взгляд «Гонца Солнца» уперся в им же вызванный огонь.
Пламя взметнулось вверх, и в нем начало вырисовываться мужское лицо. Зачарованная Палила инстинктивно подалась вперед. Сначала возник неясный овал лица, увенчанного шапкой белокурых волос; затем появились подбородок, лоб и нос; потом изображение стало более четким, и только после этого обозначились линия рта и цвет глаз. Гордое лицо, хотя и совсем юное; неискушенное, незрелое и ничуть не страшное для такого искусного интригана, как Ролстра.
— Ну? — внезапно спросил верховный принц. — Какая из моих девочек подойдет ему. Палила? Меня очень интересует, что ты скажешь.
Она изумленно поглядела на Ролстру, отвлекшись от появившегося в пламени лица. Так вот почему сегодня вечером за обедом он разговаривал со старшими дочерьми, подумала она. Обычно Ролстра не обращал на них внимания, предпочитая возиться с младшими, забавлявшими отца своим щебетанием. Но сегодня вечером он устроил проверку своим законным дочерям, а теперь проверял ее самое. Мозг Палилы лихорадочно заработал, пытаясь выиграть время. Конечно, Ролстра уже решил, какую из дочерей выдать за Рохана, и она должна подтвердить его правоту. Холодные зеленые глаза несколько секунд насмешливо следили за Палилой.
— Янте… — наконец сказала она. Он нахмурился, и Палила поняла, что дала неверный ответ.
— Почему именно она?
— Она самая красивая из твоих законных дочерей и почти одних лет с этим мальчиком. Она чувственна, а юноша явный девственник; Это видно с первого взгляда. Если Янте окажется достаточно умна, то с помощью чувственности сможет управлять им. А Богиня знает, что девочка действительно умна. — Она умолкла и снова посмотрела в пламя.
— Почему я должен отдать ему одну из моих законных дочерей?
— Ты собираешься предложить человеку его богатства, рода и положения незаконную? — резко спросила она.
— Брак с любой из моих дочерей был бы для него великой честью, но я подозреваю, что ты права. В лице мальчишки слишком много гордости, а о его матери и говорить нечего. Продолжай.
— Кроме того, Янте умна. Она быстро поймет, за кого выгоднее держаться. Рискну предположить, что в данном случае ей выгодно держаться отнюдь не за мужа. — Она улыбнулась; новая мысль прибавила Палиле уверенности в себе. — Кроме того, она честолюбива.
— Что я буду иметь, если выдам ее за могущественного молодого принца?
— Надолго ли хватит его могущества? — возразила она. — Я знаю о нем только одно: он мечтатель. Какой смысл выдавать дочь за человека, который способен выпустить власть из рук? Янте удержит ее — и для него, и для тебя. Мериды все еще сидят в Кунаксе, на северной границе Пустыни. Неужели Янте позволит им отнять у нее хоть пядь земли?
— О да, своего она не упустит. Но я не вижу, каким образом сумею держать ее в руках.
— Она честолюбива, умна и в то же время расчетлива. По крайней мере, за те годы, что я ее знаю, она не совершила ни одной глупости. Конечно, ты не можешь доверять ей. Но зато заранее известно, чего от нее ждать. Можешь ты сказать то же самое о Найдре, которая не в состоянии связать двух слов, или Пандсале, которая никогда не говорит того, что думает — если думает вообще? А что касается Леналы, так нам обоим известно, что она просто не способна думать. Но Янте ты знаешь. А — Янте знает тебя. — Про себя же Палила мечтала поскорее избавиться от девчонки, из-за которой у нее земля горела под ногами…
