этой игре Поля. — Он подумал о том, что в будущем эти мальчики станут иметь дело со множеством настоящих драконов, навсегда покинувших Ривенрок ради пещер Скайбоула. Он предоставлял Рияну возможность часто общаться с ними.
Мальчик с облегчением кивнул.
— Тогда ладно. Я буду хорошо себя вести, принц. Обещаю.
Отец и сын пошли к дальнему концу высокого стола, и Риян уютно устроился на коленях Оствеля. Рохан отыскал взглядом других новых лордов, которым предстояло учить Поля, стать его друзьями и надежной опорой: Мааркена, Сорина, Андри, Тилаля… А еще сын Эльтанина Таллаин и дети Вальвиса, которые родятся у него с Фейлин, любящей драконов. Он улыбнулся, подумав о том, что скорее всего сбудется и другое предсказание Сьонед: эта пара непременно назовет дочку в ее честь.
Приятные размышления Рохана прервал громкий, мощный бас, разнесшийся по всему Большому залу.
— Кузен, — произнес Волог Кирстский, — прошу разрешения сказать несколько слов благородному собранию.
— Мы внимательно слушаем тебя, кузен, — любезно ответил Рохан.
Волог не сумел сдержать хитрую улыбку. Голос его внезапно стал шелковым; Саумер тут же вскинул голову и подозрительно посмотрел на старого врага.
— Нас с почтенным кузеном из Изеля объединяет не только общий остров. Оба мы имеем прелестных дочерей и неженатых наследных принцев.
— Да? Любопытно… — протянул Рохан, из последних сил стараясь казаться равнодушным, но все дело едва не испортила громко фыркнувшая Андраде. — Продолжай, кузен.
Волог обернулся к Саумеру.
— А нужно ли? — мягко спросил он.
Саумер покраснел как рак, но попытался не показать виду, насколько он потрясен. Аудитория хихикнула, смекнув, что за поддержку Ролстры Саумеру придется расплатиться союзом с Кирстом. И пусть упрямец благодарит Богиню за то, что легко отделался. Его высочество принц Изелъский коротко глянул на улыбающегося соперника, проглотил слюну и буркнул:
— Я понимаю вас, милорд, и высоко ценю это лестное предложение…
Рохан милостиво улыбнулся обоим.
— Мы все надеемся, что к следующей Риалле ваш остров будет объединен и на нем установятся мир и гармония. — Взгляд, брошенный им на Саумера, окончательно убедил последнего, что возражать не следует. Кроме всего прочего, это была отличная сделка: ведь во время и после Великого Мора они сумели найти общий язык, и теперь при небольшом усилии брак хотя бы одной пары мог положить конец многолетнему соперничеству двух государств, хотя бы по соображениям сохранения мира в семье… Рохан ощутил легкое чувство вины перед молодыми людьми, которым придется вступить в брак не по любви, а по расчету. Он сам ни за что не женился бы на девушке, которую подобрали бы ему родители… Однако когда Рохан опустил глаза на собственную жену, его разобрал смех. Разве не Андраде подобрала ему невесту? А, будь что будет, решил он. Разве долг не может ужиться с настоящим чувством? Оба наследника — очень милые молодые люди, а юные принцессы, как правильно сказал Волог, были просто прелестны. Кроме того, в жилах принцев Кирста тоже текла кровь фарадимов — бабка Сьонед приходилась бабкой и Вологу, и если даже никому из детей Волога этот дар не передался полностью, все же какой-то небольшой частью его они должны были владеть. Возможность рождения на свет еще одного принца-фарадима слегка встревожила Рохана, но он отогнал от себя эту мысль. Какой смысл волноваться из-за того, что случится в далеком будущем? Пусть этим забивает себе голову Андраде!
Мысль о сыне заставила Рохана вновь вернуться к событиям сегодняшнего вечера. Порадовав себя возвышением Вальвиса, Оствеля и Тилаля, он одновременно обеспечил будущее Поля; той же цели служил ловкий ход с Саумером и Бологом, сильно позабавивший зал и, судя по лукавому выражению глаз, пришедшийся по душе остальным принцам. Настало время для последнего объявления. Он исподтишка посмотрел на Андраде, которая откинулась на спинку кресла с чрезвычайно довольным видом: прием племянника явно пришелся ей по вкусу. Она ни о чем не догадывалась — не в пример Сьонед, которая поднялась, встала рядом и взяла мужа за руку. Это неслыханное нарушение этикета (стоять разрешалось только принцам) заставило притихнуть весь Большой зал.
— Есть еще одна земля, лишившаяся своего правителя, — тихо сказал Рохан и вдруг подумал о том, что в последние пять дней мало кто дерзал говорить громко, во всяком случае, в его присутствии. — У покойного верховного принца не осталось наследника мужского пола. Его дочери отказались от всех прав на этот титул за себя и своих детей.
Благодаря неоценимой помощи, оказанной нам их высочествами Сирским и Дорвальским, мы одержали победу в войне, развязанной Ролстрой в нарушение закона. — Он сделал паузу и обвел глазами зал, словно ища тех, кто отказал ему в поддержке. — А посему по праву победителя мы претендуем на Марку, все ее земли, поместья, титулы, богатства и торговлю. Мы требуем этого не для себя, но для нашего любимого сына, наследного принца Поля. Согласны ли ваши высочества признать его принцем Марки?
Ничего другого их высочествам не оставалось, но все же Рохана слегка напугал энтузиазм, с которым они встретили это предложение. То ли они боялись принца Пустыни больше, чем он думал, то ли все-таки поверили тому, что в течение пяти дней вдалбливали им Чейн, Тобин, Ллейн и Давви: Рохан — их единственная надежда.
— Мы благодарим ваши высочества, — наконец сказал он. Сьонед сжала его руку: она понимала всю важность происшедшего. Дальше все происходило именно так, как она и предполагала: Чейн, Тобин и Оствель вначале испугались, но затем неохотно признали, что в этом решении есть своя мудрость. Запуганными вассалами Марки нельзя было править теми же методами, которыми Рохан правил Пустыней, по крайней мере, пока. Но хотя Поль был всего лишь младенцем, никто лучше него не смог бы защитить свою вторую страну.
— Пройдет много лет, прежде чем наш сын вырастет и сможет принять на себя всю полноту власти. Поэтому мы решили назначить регента, который будет править Маркой до совершеннолетия принца.
Кое-кто посмотрел на Чейна; другие обратили взоры на совсем юного Мааркена. Рохан поразился: неужели они так слепы? Похоже, даже Андраде ни о чем не догадывалась. Краем глаза принц видел рыжую голову тетки. Леди Крепости Богини выпрямилась и подалась вперед, не удостаивая взглядом ту, которая скромно сложила руки на коленях и молча ждала слов принца.
— Мы назначаем регентом Марки ее высочество принцессу Пандсалу — фарадима, награжденного тремя кольцами. Тут началось столпотворение. Пандсала поднялась со своего места посреди дружно ахнувшего зала и с достоинством подошла к высокому столу. Почти все ее сестры чуть не упали в обморок от изумления; лишь Киле побелела от ярости, а Чиана вскочила и выбежала из Большого зала.
Суматоха понемногу улеглась. Хрупкая, одетая в простое шелковое коричневое платье, Пандсала спокойно стояла перед Роханом. Сьонед вручила ей кольцо с двумя камнями: топазом Пустыни и аметистом, вынутым из рукояти меча Ролстры. В один прекрасный день это кольцо, символизировавшее власть над двумя государствами, наденет Поль. Рохан сжал ладонями ее сложенные кисти, а Сьонед положила на них свои пальцы.
Пандсала подняла глаза, смущенно улыбнулась и пробормотала:
— Я помогла Андраде бежать из Крепости Богини, шпионила за собственным отцом, предупреждала вас о его планах, расчленяла его силы и вместе с вами поддерживала купол из звездного света. Я рисковала всем. Однако каждый из нас знает, что вы по-прежнему не доверяете мне.
— Мы понимаем тебя, Пандсала, — так же тихо ответила Сьонед, а Рохан подумал: «Мы понимаем твою ненависть к отцу и сестре. Но ты никогда не узнаешь тайну происхождения Поля. Никогда». — Я прикоснулась к твоим цветам. Ты фарадам.
— И этого достаточно для доверия? — яростно прошипела Андраде.
— Думаю, вполне достаточно, миледи. — Пандсала бестрепетно встретила ее взгляд. — Кровью «Гонца Солнца», доставшейся мне от моей матери, принцессы Лалланте, моими кольцами фарадима, моей верой и моей жизнью клянусь хранить и поддерживать безопасность и благоденствие Марки до тех пор, пока эти обязанности не примет на себя принц Поль.
