целую историю.
Вопрос брата Бернара: Что значит – историю?
Ответ: Ну, вроде тех мистерий, что показывают бродячие актеры на ярмарках в праздничные дни, как история о трех Мариях у гроба Господня.
Вопрос брата Бернара: И как ты собирался это сделать?
Ответ: Разделив историю на отдельные части, по одной на каждое колесо. Так, на первом колесе можно изобразить, как дьявол искушает доброго христианина, на втором – как человек поддается искушению, на третьем – как он просит прощения у Богоматери, как он лежит на смертном одре, а на последнем, как он возносится на небеса.
Вопрос монсеньора Фурнье: Ты присвоил себе право судить грехи человеческие?
Ответ: Нет, мой господин, но именно так показывают бродячие актеры, а я только повторял за ними.
Вопрос монсеньора Фурнье: А разве актеры сначала не получают разрешения от епископа?
Ответ: Мне это неизвестно.
Вопрос монсеньора Фурнье: Но ты, будучи починщиком мельниц, присвоил себе право преподавать людям такие уроки?
Ответ: Моя цель – не преподавать, мой господин, а лишь развлекать.
Вопрос брата Бернара: И как же ты пришел к мысли включить в свои забавы Господа нашего?
Ответ: Я видел такое представление на ярмарке в пасхальную неделю – там показывали воскресение Господа нашего.
Вопрос брата Бернара: И ты, значит, решил, что и тебе позволено изобразить эту величайшую из тайн в сарае среди коров и овец?
Ответ: Я сделал это только для того, чтобы развлечь сельчан и поднять их дух.
Вопрос монсеньора Ладюри: Расскажи нам, что изображало твое представление.
Ответ: Только то, чему учили нас отцы церкви: что наш Господь был распят, умер, был похоронен и воскрес на третий день.
Вопрос монсеньора Ладюри: И все это ты изображаешь с помощью своих поделок?
Ответ: Скромное подобие, хотя зрители и находили то, что видели, крайне поучительным.
Вопрос брата Бернара: В каком смысле – крайне?
Ответ: В том, что многие говорили, что в мигающем свете им становится понятнее столкновение добра и зла.
Брат Арно де Бон, главный следователь по делам, в которых подозревается наличие еретических мерзостей, вмешался, чтобы обратить внимание на только что сказанные обвиняемым слова, а именно на то, что в речи обвиняемого отразилось зловредное и отвратительное учение катаров, согласно которому Добро и Зло противостоят друг другу на равных, что является Великой ересью.
Вопрос, заданный братом Бернаром: Кто научил тебя тому, что Добро и Зло равны по силе?
Ответ: Ваши преосвященство, я простой человек. Я показываю только то, чему меня научили с детства, а именно, что мир разрывается между мраком и светом и что эта борьба продолжается с незапамятных дней и завершится только с концом времен и никто не знает, какая из сторон одержит победу, ибо сила темного бога воистину велика.
Вопрос брата Бернара: Разве ты не знаешь, что это ложное учение, противоречащее святому писанию и святому преданию?
Ответ: Я простой человек, милостивый государь. Я знаю только то, чему меня научили.
Вопрос брата Антуана: Кто научил?
Ответ: Добрый отец Жозеф из нашей деревни и другие, проповедующие в церквях графства Фуа.
Здесь вмешался брат Арно де Бон, который напомнил суду, что отец Жозеф, викарий прихода Святой Катарины в Жюнаке, содержится в заточении в Каркассоне вместе с другими еретиками и что несколько человек донесли на него как на катарского священника.
Вопрос монсеньора Фурнье: Какую плату ты брал за эти развлечения?
Ответ: Всего по несколько су, ваше преосвященство, не больше. Меньше, чем берут мимы за свои представления.
Вопрос монсеньора Фурнье: А разве мимы не получают разрешения епископа? И разве они не делятся своими заработками с Матерью Церковью?
Ответ: Мне это неизвестно.
В этот момент разбирательства брат Арно де Бон попросил разрешения высказаться более пространно, чтобы он мог сообщить о том, что узнал в качестве скрытого информатора, посетившего несколько представлений, устроенных Лизье, и таким образом своелично видевшего, сколько зла это изобретение приносит невежественному народу. Ибо, сказал брат Арно де Бон, безграмотный народ, приходящий на представления в сарай Лизье, высказывался в том смысле, что увиденное для них куда как интереснее и понятнее, чем чтения из Святого Писания, и им глаз было не оторвать от показанного, а объясняется это восхитительной для взгляда игрой света и тени, которая приносит с собой приятное волнение, словно через маленький глазок заглядываешь в иной мир. Скажите, воззвал брат Арно де Бон, у кого не хватит здравого смысла назвать это разновидностью колдовства? И притягательность этих живых картинок была тем большей, что на них изображались различные низости и плотские утехи. Так, наши прародители Адам и Ева предавались сладострастным играм в райском саду, искусительница Саломея танцевала перед царем Иродом, царица Вирсавия совершала туалет, блудница Мария Магдалина предлагала свои услуги Господу нашему и Его апостолам.
Вопрос монсеньора Ладюри: Это и в самом деле так? Неужели Лизье показывает такие непристойности?
На что брат Арно де Бон ответил: Показывает, и при этом присутствуют мужчины и женщины.
(По требованию монсеньора Фурнье и других досточтимых лиц эти непристойные изображения были приобщены к делу, дабы суд мог внимательнее исследовать их. После чего брат Арно продолжил.)
И к тому же разве это не попахивает идолопоклонством, когда Святые Личности запечатлеваются таким омерзительным и мошенническим способом, что их образы, созданные человеческими руками, представляются более живыми, чем то, что за ними стоит? Я собственными ушами слышал, как Лизье хвастался, что он, оживляя эти картинки, чувствует себя равным самому Творцу.
Вопрос монсеньора Ладюри: Ты что же, любезный, сравнивал себя с Богом?
Ответ: Только очень отдаленно. Я говорил, что чувствую себя малым творцом, ибо в этом искусстве есть нечто такое, отчего кажется, будто ты оживляешь прах.
Ко всему этому брат Арно де Бон добавил следующее замечание: Ваши преосвященства, настали смутные дни для Матери Церкви. Ложные учения распространились по Лангедоку, и в первую очередь эта извращенная проповедь катаров, которая угрожает самому существованию нашей веры. Вот почему я считаю, что изобретенные Раймоном Лизье подвижные картинки есть дьявольское искушение, способное соблазнить, как змий соблазнил праматерь Еву, всех, кто приходит смотреть на эти богопротивные образы. А потому я взываю к вам, мои собратья-инквизиторы, и прошу найти и уничтожить все эти средства введения в соблазн и наказать их изготовителей как растлителей душ. Далее по всему
