мог тебе что угодно наплести, но у тебя все равно ничего бы не вышло. Хоть сто лет делай, что он там тебе наговорил, – никакого толку. Светораздвоение. Черта с два! Я на это миллион выкинул. Чушь свинячья.
– А как насчет фликера? Об этом вы с ним говорили? – Я постарался задать этот вопрос как можно небрежнее, словно спрашивая о чем-то общеизвестном.
Но ответом мне был только недоуменный взгляд и хрипловатое: «Что?»
– Или про ундерхольд? – поспешил я вставить это словечко, надеясь, что мне повезет, – О чем-нибудь таком Касл никогда не говорил?
Теперь он сверлил меня подозрительным взглядом.
– Откуда мне знать всю эту ерунду, сынок? – вместо ответа спросил он, и в голосе его послышалось нетерпение.
Я быстро сменил тему.
– А каким был Касл – как человек, как друг?
Валентайн смерил меня недоверчивым взглядом.
– Шпионом. Вот кем он был, если хочешь знать. Я этого не говорил.
– Шпионом?
– Ну да. Шпионил на фрицев.
– Почему вы так думаете?
– А все эти сомнительные типы, с которыми он работал? Всегда по-немецки:
– Вы уверены?
Он авторитетно хмыкнул.
– Он мне сам говорил.
– Касл вам говорил? Что?
Он перешел на заговорщицкий шепот.
– Секретные послания. В его фильмах. Что-то вроде кода. Он мне сказал: «Вал (мы были очень, очень близки), с помощью кино можно завоевать мир. Просто надо знать, как в них внедрять послания». Что, разве это не нацистский разговор?
Я начал спрашивать еще о его разговорах с Каслом, но Валентайн вдруг оборвал меня, его лицо омрачилось, на нем появилось выражение недоверия.
– Эй, что это еще за херня? Мы говорим о Касле или обо мне?
– О Касле, – ответил я и, даже не успев как следует подумать, тем самым признал, что мы не понимаем друг друга. Три минуты спустя я уносил ноги из кабинета Валентайна, а мне вдогонку несся поток брани.
– Ты думаешь, у меня есть время на всякое такое говно? Касл давно на том свете. О чем тут говорить? Хера-с-два он меня чему научил, если хочешь знать. В этом бизнесе никто никому не оказывает услуги. У меня сейчас в производстве восемь картин. Я занятой человек. Иди-ка ты, сынок, со своими бумагами куда в другое место.
Следующее мое интервью не так мне досадило, но толку от него тоже было мало. Мне удалось найти некоего Лероя Пьюзи, который был администратором на «Юниверсал» в те годы, когда там работал Касл. Он упоминался в титрах одного из фильмов о графе Лазаре. Теперь ему было далеко за семьдесят – он доживал свой век с одним легким в пасаденском доме престарелых. Он оказался приятным, услужливым человеком, хотя между предложениями делал большие паузы, чтобы отдышаться. Моя компания ему явно пришлась по душе. К несчастью, его воспоминания о Касле были туманными и ненадежными.
– Высокомерный, – вспоминал он, – очень высокомерный. Они все такими были – эти немецкие режиссеры. Фон Штернберг, фон Штрогейм. Макс был не из их круга, но такой же высокомерный. Всегда мало денег. Всегда жаловался, жаловался. Постойте-ка, мы делали какую-то картину об аэропланах. Как она называлась, дай бог памяти. «Пикирующий бомбардировщик», «Воздушный таран»… что-то в этом роде.
– Я не слышал, чтобы Касл снимал фильм об авиации, – вставил я. Я знал, что ничего такого Касл не делал.
– «Испытательный полет»… Так, кажется. Что-то в этом роде. С Робертом Армстронгом. На этот фильм дали довольно неплохие деньги. Но Макс – вы только послушайте! – он хотел, чтобы мы ему купили три настоящих аэроплана. Чтобы их разбить. Никаких вам комбинированных съемок. Реализм. В конце концов мы взяли в аренду один самолет, но чтобы не разбивать. Так он его все равно разбил.
– Я думаю, это был не Касл, – тактично гнул свое я, абсолютно уверенный, что Касл такого фильма не снимал.
– Да нет же, это был Макс. Он считал себя дорогим талантом. Смету на фильм ему подавай, как на «МГМ», – другого он и слышать не хочет. Это уж когда мы его уволили – после как он самолет разбил. После этого на «Юниверсал» его карьера закончилась. Сказать вам по правде, я всегда думал, что он сам это устроил, чтобы его уволили. Аэропланы – это не его тема. Мы его заменили этим… не помню. Отисом Гарретом, что ли?{212}
Теперь меня стали одолевать сомнения. Может быть, Касл и в самом деле таким образом освободился от контракта на «Юниверсал». Я попытался вывести разговор на более знакомую для меня почву.
– А как насчет «Графа Лазаря»? Вы помните этот фильм?
Он разглядывал меня рассеянным взглядом – словно смотрел сквозь густой туман.
– Граф Лазарь… вампир? Это разве Макс снимал? А по-моему, Боб Сьодмак. {213}
– Нет, граф Лазарь был вампиром Касла – это точно, – поправил я его.
– Касла? Ну, мы столько этих вампиров наделали, – Он рассмеялся, – Мы их подвешивали к стропилам. Да, вы правы. Лазарь. Это был Макс. С этим тоже были проблемы.
– Какие проблемы?
Он мрачно покачал головой.
– Ох, неприятные. То, что Макс для нас снял, было ужасно, ужасно
– Но в фильме нет обнаженной натуры, – напомнил я ему.
– А сколько часов и дней мы провели, делая купюры! Джек Вассерман, Нил Дэвис… весь администраторский состав «Юниверсал». Бесстыдство, сплошное бесстыдство. И он думал, что это пройдет? Ну, местные девушки еще может быть. Но белые женщины…
– Но, мистер Пьюзи, я хочу сказать, в этом фильме нет настоящей обнаженной натуры. Даже в оригинале. Я видел оригинальную версию.
– Нет, оригиналы все должны были остаться на студии. Давно уже, наверно, уничтожены.
– Оператор Касла, Зип Липски, сохранил много касловских фильмов. Я их видел. Он мне их показывал.
– Зип! Отличный парень. Что с ним стало?
Я рассказал ему все, что мне было известно о Зипе вплоть до его смерти. Пьюзи был откровенно огорчен.
– Он был один из лучших. Должен признать – слишком хорош для «Юниверсал». Прирожденный шутер.
– Мистер Пьюзи, я видел оригиналы и «Графа Лазаря» и «Пира неумерших», – продолжал я, возвращаясь к сути вопроса. – Там нет ничего, что можно было бы назвать непристойным – ни в одном, ни в другом. Никакой обнаженной натуры.
Казалось, Пьюзи копается в самых пыльных уголках своей памяти.
– Ну, так-то да, такой наготы, что можно увидеть, там нет.
– Что-что?
– Ее там было не увидеть.
– Не понимаю. Вы либо видите, либо не видите.
Теперь он энергично соображал, пытался вспомнить.
– Там все было не так просто. Я помню, мы много спорили об этом кино – где резать, сколько резать. Мы даже… да, вот я точно теперь вспомнил – мы пригласили даже секретарш и швейцаров. Мы их
