тупичок под магазином. С тех пор компания регулярно уединялась в теплом, отрезанном от мира помещении. Из квартир сюда потихоньку переправили какие-то старые ненужные табуретки, хромоногий стол, видавшие виды диван с раскладушкой и даже сервант темной полировки без дверок и с разбитыми зеркалами. Юлька позаботилась о посуде — полки серванта ломились от тарелок, чашек, стаканов и рюмок; в ящиках хранились ложки и ножи. Вилок здешнее общество не признавало. На самом верху полированной мебелины покоился обшарпанный двухкассетник.
В центре стола красовался деревянный канделябр, а в щелях между бетонных фундаментных блоков торчали дощечки от бутылочного ящика, на которых так же обитали свечные огарки различной величины и формы.
— Уютненько, — оглядевшись, оценил Белозеров, когда вокруг заплясало множество крохотных огоньков, отбрасывая на экзотическую обстановку тусклые желтые блики.
— Старались. Садись, братва…
«Братва» уселась вокруг стола. Сей же миг на столешницу попадали пачки сигарет, простенькие зажигалки; Юлька поставила пару пустых консервных банок вместо пепельниц. С бутылок с характерным звуком послетали крышки и… процесс пошел.
Пива прикупили по полтора литра на каждого — Белозеров счел необходимым добавить в общую кассу всю свою наличность, посему и разжились восемнадцатью бутылками дешевого «Жигулевского». Через полчаса Павел уже не вспоминал о давней потасовке у подъезда, о разбитом аквариуме… Сквозь слегка затуманенный хмелем взор он с теплотою оценивал и убогую обстановку, и простоватых пацанов, и немного худощавую, но все же привлекательную Юльку, распоряжавшуюся посудой и старательно изображавшую хозяйку подвальной обители. Компания непринужденно болтала о чем угодно, кроме учебы и недоразумений, произошедших накануне с новичком. А сам новичок с наслаждением прихлебывал пиво, слушал «Кукушку» Цоя и внимательно присматривался…
Бритый давненько занимался боксом и был жутким переростком, по два года проучившийся в пятом, седьмом и девятом классах. Умственными способностями девятнадцатилетний шалопай не блистал, а вот по всем физическим параметрам явно опережал нынешних одноклассников. Ходил этот бугай мягко, носками внутрь, немного сгорбившись и тупо сверкая беспощадным взглядом из-под рассеченных бровей, будто и в повседневной своей жизни не желая расставаться с приобретенными в ринге повадками. Павлу он с гордостью поведал о том, как «взял верх» над администрацией школы, решившей боле не оставлять его на второй год и поскорее отделаться от неблагополучного ученика, портившего показатель успеваемости.
Светловолосый простак Клава постигал азы какой-то профессии, а точнее отбывал номер на третьем курсе одного из забытых богом профтехучилищ. Потому и он несколько месяцев назад отпраздновал полное совершеннолетие. Юрка выглядел подстать Бритому — развитая, плечистая фигура; накаченная шея; немалый рост; гибкость… Широкое скуластое лицо его с чрезмерною частотой озарялось беспечной улыбкой, неизменно сопровождавшейся серией прерывистых утробных смешков. Из-за своих габаритов или же благодаря давней дружбе с Бритым, он числился вторым человеком в компании.
Ганджубаса с Юлькой тоже угораздило по разочку задержаться на второй год в одном из классов — обоим скоро исполнялось по восемнадцать. Красавчик Ванька производил стойкое впечатление ловеласа — этакий тонкокостный, белокожий, с замашками сельского интеллигента в первом колене. Матом ругался сдержанно, на спиртное не налегал, зато постоянно вертел какие-то косяки из чистых тетрадных листов, сыпал внутрь нечто непонятное и медленно с наслаждением курил, закатывая под потолок выразительные глаза.
И только Валерон из всего разношерстного, грубовато-неотесанного содружества обнаруживал на лице признаки интеллекта; славы второгодника не вкушал и приходился ровесником Павлу.
Все пятеро были одеты скромно и неброско — видимо, родители лишних денег не имели, как и подавляющее большинство граждан поселившихся в поселке Солнечный…
— А откуда у вас это странное словцо: «долбогрыз»? — осторожно поинтересовался Павел.
Парни заулыбались, а Юлька затараторила:
— Это наше фирменное ругательство! Здесь родилось, в подвале. Когда нашли и расчищали этот тупичок, Ганджубас случайно зацепил Бритого концом длинной трубы по лысине. Ну, Серега и выдал ему без подготовки! С тех пор и прижилось.
— Понятно, — улыбнулся Павел. — А… что такое Ганджубас?
— Не слышал про «ганджубас»? — искренне поражаясь неведению новичка, вылупился на него Клавин.
— Не приходилось.
— Ну ты и салага… Вообще-то ты из центра — тебе простительно, — снисходительно молвил Юрка, разминая в банке тлевший окурок. — Это мы родом из самой жопы Горбатова — с Заводского района, и с детского сада финари в карманах носим. Дурь так нарекли.
— Дурь?..
— Ты и этого, темнота, не сечёшь… — незлобиво проворчал старший товарищ. — Про коноплю базар — ее в Горбатове по всякому кличут: дурь, муть, план, петрушка, ганджубас или просто гандж… Иногда и огурцами называют для конспирации.
— А при чем тут… Иван?
— Тащится он от травки — любит покурить, когда капуста лишняя на кармане заводится. Вон вишь, опять косячину вертит!..
Старчук и впрямь, не обращая внимания на приколы приятелей, скручивал из бумаги самодельную папиросу.
— А кликуха у тебя какая-нибудь имеется? — стукнул пустой бутылкой о столешницу Зубко. — А то все как-то по-домашнему: Паша, да Паша!
— Нет, — сконфузился тот.
— Чё и в старой школе не было?
— Там иногда Итальянцем звали…
— Итальянцем?.. А с какого перепугу?
— Так, приклеилось… Я ж говорю: мы все повально футболом увлекались.
— И чё с того? И мы частенько на площадку ходим, по телеку смотрим и на центральный стадион заглядываем.
— Не в этом дело, — уточнил Павел. — Просто один из моих старых друзей за немецкий клуб болел, потому и прозвали Маттеусом. Другой бредил сборной Аргентины — стал Бурручагой. К третьему — ярому поклоннику англичан прилепилась кличка Линекер. А я за итальянский Палермо болею, но именитых игроков там нет, потому и кличут Итальянцем.
— А давай мы тебя так и будем звать: Палермо! — внезапно предложила Юлька.
— А чё, клёво звучит! — поддержали парни. — Согласен?
— Зовите, — пожал плечами Пашка.
Вида он не показал, однако по телу прокатилась радостная волна, а глаза довольно заблестели — о таком прозвище в своем старом дворе и в прежней школе Белозеров мог только мечтать.
— Так… Значит, в общаке опять пусто, — с тоскою вспомнил о насущных проблемах вожак группировки.
— Да, — кивнула Юлька, — последние мани в ларьке спустили.
— Завтра идем трясти народец, — постановил Бритый и, пристально глянув на новичка, спросил: — Палермо, ты с нами или как?
— Ну, а с кем же еще?! — без сомнения в голосе отвечал тот.
Глава 3
— Палермо, ответь Бивню, — внезапно ожила радиостанция.
— Палермо на связи, — моментально ответил майор.
— Один, три, пятнадцать.
