Спешите делать добро

отдать забыла… Ты не забывай, в какой обстановке она выросла. Мать пьяница, в бане работает, отец неизвестно кто, отчим тоже… А как она врет? Да и бросалась ли она под поезд?

Аня. Зоя, ты что?

Зоя. Не знаю. Встает с петухами, храпит, слюнявит палец, когда читает, – не выношу. Утащила брошку. Как сорока – хвать все, что блестит. Есть не умеет, за сто­лом сидеть не умеет… Упрямство! Все делает по-своему. В деревне все хорошо, правильно, а в городе нет. Всех учит…

Аня. Зоя, ну как тебе… Она встает и работает, она храпит и стыдится, что храпит, я же знаю. Она при чем, что не выучилась как следует читать? Не умеет сидеть за столом! Интересно! Сами-то умели? Когда мы-то на­учились, вспомни! А что она всех учит – так это забавно.

Зоя. Не знаю, не знаю.

Аня. Ну, Зоя.

Зоя. И как нарочно, какую книгу ни возьму… или тут по телевизору… что за пьесы сочиняют, совсем с ума сошли: ему сорок – ей восемнадцать, ему шестьдесят – ей двадцать…

Аня. Ну уж это-то тут при чем? Совсем!.. Давай я ее к себе заберу на несколько дней, отдохни…

Зоя. Это – выход? Слепая? Посмотри. (Показывает на Олю, которая издалека глядит на Мякишева.) Нет, не могу, для меня это слишком…

Аня. Простая ты наша.

3оя. А что? Я простая. Вся моя роль.

Аня. Ну и не психуй.

3оя. Господи, как все хорошо-то было.

Сережа пристает к Оле, щекочет ее травинкой. Оля отмахивается.

Оля. Не липни, сказала! Как комар! Эх! Уплыву вот скоро, как облачко! Воротишься, а меня уж нету! Что смотришь? Не век у вас вековать, не малютка…

Сережа. Чего-чего?..

Оля. Ну тебя!.. Все одно не поймешь!.. (Зовет.) Сима! (Встает и уходит.)

Сережа – следом.

Горелов(Мякишеву). По-моему, твоей жене на­мекнули тоже… насчет Ольги…

Мякишев. Кто? Она тебе сказала?

Горелов пожимает плечами.

Что ж она мне не говорит?..

Горелов. А ты говорил? Кстати, а почему ты ей не сказал?

Мякишев. То-то я смотрю, она такая… Она ведь теперь замучается. Что за гадость! Ну, и что она?

Горелов. Я думал, нет тайн между мужем и женой, все говорится. А оказывается, разговор между мужем и женой, как музыка – без слов?

Мякишев. Как две музыки.

Горелов. И обе без слов? Я говорил: это добро до­бром не кончится. Хочешь сберечь семью – кончай иг­рушки.

Мякишев. Что она тебе сказала?

Горелов. Она ничего не сказала. И не скажет. Но я тебе говорю.

Выходит Борис, нервно усмехается, закуривает, почти наталкивается на Горелова.

О, еще один экземпляр!.. У тебя, брат, такой вид, будто ты Симу в лесу зарезал.

Борис. Это идея. (Мякишеву.) Володь, вы не скоро? Если я один поеду?

Горелов. Спасайся кто может?

Борис(без улыбки). Да там ребенок болеет.

Горелов. А, извини. Раз ребенок… Дети – наше будущее.

Борис(усмехается). По-моему, дети – наше про­шлое.

Мякишев. Езжай, конечно. Езжай. (Встает, хочет идти к Зое.)

В это время выскакивают снова Сережа и Оля, крутятся вокруг Мякишева, как вокруг столба.

Сережа виснет на отце. Оля тоже. Мякишев их стискивает, поднимает обоих, визг, шум.

Зоя(кричит). Володя! Оля! Прекратите!