родители перешли во вражеский стан и не были достойны лучшего обращения. Он мстил им своей холодностью и радовался, видя, что они огорчены.
Андрон не должен был так вести себя. Как же он жалел об этом, как ругал себя! Неподъемное чувство вины прижимало его к земле. Если бы он только знал, что им больше никогда не удастся поговорить… Какая нелепость – сухие слова прощания в аэропорту стали последними словами, которыми Андрон нехотя перебросился с родителями.
Они погибли. В тот момент, когда Андрон узнал об этом, все его беспричинные страхи обрели реальные очертания. Они сдавили горло, мешая дышать. Андрон никак не мог поверить в то, что говорил Марков. Лучшему другу семьи выпала нелегкая миссия – сообщить Андрону о катастрофе.
– Это точно, дядя Леня? – Андрон спросил по инерции, все еще не в силах принять случившееся.
Это могло произойти с кем угодно, только не с его родителями. Только не с ними. Родители собирались стареть вместе. Говорили, что умрут в один день, как в сказке о большой любви. Кажется, все получилось именно так. В один день, в один миг. Интересно, о чем они думали в последние мгновения? Какими были их последние слова?
Андрон потерял ощущение реальности. Ему бы провалиться в бездну беспамятства, где он наверняка не вспомнит, как его раздражала суета, царящая в аэропорту, как нетерпеливо он поглядывал на часы, держал натянутую улыбку. Мама была на грани слез, отец – непривычно напряжен. Андрону казалось, что прощание затянулось. Как страшно, что его последние слова родителям были полны нескрываемой желчи и раздражения.
Ему придется жить с этим. Непостижимо. Он не выдержит, сломается. Не так уж хорошо быть за все в ответе, за каждое слово, за каждый взгляд. Андрон всегда знал, что есть вещи важные и не очень. Оказывается, он ошибался. В жизни не бывает мелочей и ничего не значащих разговоров. Важно все. Даже короткий разговор в аэропорту мог изменить ход событий. Если бы Андрон не был так зол, если бы родители не были так расстроены… Несколько слов, объятия, воздушный поцелуй. За ними – мгновения, которые могли повлиять на происшедшее.
– Дядя Леня, они… они разбились?
– Да.
– Совсем? – Глупее вопрос трудно придумать. Оказывается, мир еще существует, и Андрон сохраняет способность воспринимать происходящее.
– К сожалению.
Андрон сжался. Страхи зловеще смеялись ему в лицо, корчили ужасные рожи. Вот оно – свершилось! Все-таки им удалось застать его врасплох. Долгие годы он боялся оказаться не готовым к удару. Это нокдаун. Страхи одержали полную и безоговорочную победу. Предвидение, ожидание беды – все в прошлом, потому что все уже произошло.
– Это невозможно… – Андрон попросту не мог сопоставить эти два слова «родители» и «погибли». – Мне нужно побыть одному.
– Мужайся, мой мальчик. – Рука Маркова легла парню на плечо. Некрасов стряхнул ее. Леонид Игнатьевич понимающе кивнул. – Нужно вылететь на место катастрофы для опознания тел. Нам нужно лететь вместе.
– Что? – Андрон пошатнулся. Земля ушла из-под ног. – Я не смогу…
– Мне очень жаль…
– Уйди, дядь Лень.
– Хорошо, хорошо. Я оставлю тебя… ненадолго.
Обстоятельства крушения самолета частной компании, услугами которой воспользовались Некрасовы, расследовались долго. Говорили об ошибке пилота, человеческом факторе, потому что погодные условия были оптимальными для полета. В случайность происшедшего верили только очень наивные люди. Однако нездоровая шумиха вокруг катастрофы со временем улеглась. По совести Андрону было безразлично, что стало причиной крушения. Родителей не вернуть, а кто виноват – запоздалый вопрос. Некрасов принимал соболезнования. Он чувствовал себя человеком, у которого отняли надежду. Теперь, когда Андрон остался без родительской поддержки, он ощущал себя так, словно одна его половина умерла, и этого уже не изменить, а этой, второй, едва удастся выжить. Когда никто не мог этого видеть, Андрон плакал. Это плакал маленький испуганный мальчик, которому очень плохо. Мальчик, который уже не хотел взрослеть. Оказывается, это слишком небезопасно. Чертовы страхи! Они материализовались в самый страшный сценарий, который он только мог себе представить. Отныне рассчитывать предстояло только на себя. А Андрон к этому не готов.
Конечно, Марков то и дело повторял, что он – плечо, на которое Андрон может смело опереться. Андрону показалось, что тот даже слишком часто говорит об этом.
Но разве Леонид Игнатьевич заменит ему отца? Марков все время был рядом. Он старался помогать по мере сил. Андрон принимал все как должное, позволяя себе погрузиться в горе. Он потерял отца и мать, а Леонид Игнатьевич – лучшего друга и компаньона. Это несоизмеримые потери. Андрону не было дела до страданий Маркова. Его попытки подчеркнуть, что они – одна семья, раздражали Андрона. Нет больше этой семьи. Не стало ядра, вокруг которого все вращалось.
– Ты не имеешь права поддаваться горю. Слышишь, Андрон! – Марков пытался вывести его из состояния оцепенения, безразличия.
– Сейчас я ни на что не способен, – признался Некрасов. – Я хочу закрыть глаза и спать. И чтоб без снов.
– Я скажу страшную вещь, – доверительно прошептал Марков. – Все в этой жизни проходит. Человек – выносливая тварь. Это только кажется, что все кончено. Внутри тебя сидит маленький непробиваемый человечек, который не даст умереть от тоски, горя.
– Это только слова. Мне плохо, очень плохо.
– Время, Андрон, время. Мы должны выстоять. – Впервые он сказал «мы», давая понять, что горе-то общее.
– Значит, мне нужно время, – вздохнул Андрон.
– Включайся в работу – вот тебе мой совет.
– Сейчас я не способен ни на что.
– Преодолей себя, сынок.
– Не сейчас… – Слух резануло привычное «сынок». Как страшно… Отец больше никогда не обратится к нему так. Ни отец, ни мама. Остался Марков, который считает, что ему позволено называть Андрона сыном. Нужно будет попросить его больше не делать этого, но пока у Некрасова не было сил спорить.
– Я верю в тебя! – Леонид Игнатьевич сам чувствовал, как отдает приторным пафосом от его слов. Но он произнес их.
– Мне бы вашу выдержку, дядя Леня…
Родителей больше нет. Столько недосказано, столько осталось таких «недо». Казалось, в жизни не могло произойти ничего более ужасного, непоправимого и несправедливого. Да и стоит ли вообще чего-то ждать от такой жизни?
Некрасов долго и упорно доказывал, что он взрослый, самостоятельный, что он – творец собственной судьбы. Теперь же чувствовал себя ничтожной букашкой, зависимой и жалкой. Андрон раскис. От него ничего не зависит. Он может сколько угодно кричать о том, какой он умный, способный, решительный. Какой во всем этом толк, если на самом деле все решает случай? Андрон впал в депрессию. Отчаяние пригибало его к земле, ставя крест на честолюбивых планах.
Все потеряло смысл. Только Маша и Марков каким-то чудом удерживали его от необдуманных и отчаянных поступков. Горе словно проверяло Андрона на прочность. Его поведение внушало опасения. Он не желал общаться с миром, который так жестоко обошелся с ним. Отшельничество Андрона было пугающим. У Маши щемило сердце. Перед ней был другой человек, незнакомый, непредсказуемый, слабый. Нужно было во что бы то ни стало вывести Андрона из этого состояния. Как? Маша заручилась поддержкой Маркова. Вместе день за днем они внушали Некрасову, что нужно идти дальше, не злиться, не впадать в отчаяние. Жизнь всегда была к нему щедра, а теперь она просто-напросто показала, что может быть другой.
