Медленно, трясущимися руками я включил зажигание, скорость, развернул машину и поехал прочь. Сначала я не был уверен, что смогу вести автомобиль. Но путь назад показался как-то короче, улицы, которые я знал, словно проявляли готовность быть узнанными. Я свернул с Дунайской улицы в яркие огни, в жизнерадостный шум городского вечера. Но здесь я не мог чувствовать себя как дома, во всяком случае, не теперь; я заглянул в сердце другого света, и он все еще извивался внутри меня. Что-то из меня выжгли, и загорелись новые огни. Тогда я с легким удивлением подумал, что никогда прежде я не был, скажем так, чувствительным к другим людям, восприимчивым к чтению их мыслей; обычно со мной такого не бывало. Однако в этот раз что-то дало мне этот дар, пусть даже ненадолго. Я прочитал мысли Джипа, как раскрытую книгу. И поэтому я был не так озадачен, как это могло показаться, и уж вовсе не был обижен его неожиданной грубостью. Просто он был в ужасе. Вот я все. Каким бы странным и грозным ни казался этот человек, подаривший меня своей дружбой, он почти лишился рассудка от страха. И гнал он меня прочь только ради моего же блага.
4
Только следующее утро вернуло меня к реальности. Реальность ударила меня, как только я открыл глаза, ноющее воспоминание, от которого я подскочил, трясясь, в постели, еще не до конца проснувшись. Этот СВЕТ!
Пижамная куртка прилипла к моей спине. Воздух казался тяжелым и застоявшимся от повисшего в нем запаха страха. Я столкнулся с… с чем-то, во что никогда не верил, даже ребенком. С чем-то, казавшимся совершенно невероятным здесь, в моей спальне, выдержанной в ровных серых тонах и ультрасовременном интерьере, с ярким светом, стоило только дотянуться до выключателя. И все же… какое еще слово можно было подобрать?
С демоном.
Я видел, как он пожрал человека, как муху. Господи, да я сам убил человека! Жуткий глухой удар абордажной сабли, а потом падение, дрожь. Тошнота подступила к горлу. Что я наделал? Господи, что же я натворил! Я ведь только хотел помочь!
Руки у меня были липкими. Я посмотрел на них в ужасе, но, конечно, они были липкими от пота, а не от крови. Неужели я сделал это в действительности? Или это снова был какой-нибудь страшный сон? Таких кошмаров у меня было много. Ужасные фигуры проходили сквозь мой сон, наклонялись надо мной, оскалив зубы в зловещей улыбке; жуткие образы наполняли мои сны, полузаманчивые, полуугрожающие, видения изощренной жестокости и похоти. По меньшей мере трижды они будили меня ревом титанических барабанов, отдававшимся в моих ушах, и я трясся от приступов страха и стыда. Но по мере того, как успокаивался мой пульс, кошмары исчезли, оставив лишь бесформенные тени страха. Причал, склад, свет – это не исчезло. Я мечтал, чтобы они пропали, черт бы их побрал. Я обхватил руками голову и содрогнулся, дотронувшись до свежей раны, которую получил, ударившись о булыжник. Только этого подтверждения мне не хватало.
Это ничего не доказывало. Доказательств не было вообще. Может, я сошел с ума, может, нет, этого я сказать не мог. А кто еще был там? Я был один. Очень методично, очень тщательно я организовал свою жизнь именно так. Столь же тщательно, как я отделал свою квартиру – прохладную, просторную, без малейших следов беспорядка, безупречно чистую – и пустую. Она могла бы послужить образцом для высококачественной рекламы на телевидении, хотя раньше я никогда так о ней не думал, а если бы такое и пришло мне в голову, скорее всего, это было бы мне приятно. Однако сейчас никакого удовольствия эта мысль мне не доставляла. Я был один в стерильной меламиновой коробке, наедине со своими страхами и галлюцинациями, и ни одной душе не было до этого дела. Я снова нырнул под одеяло и спрятал лицо в подушку. Я чувствовал себя отвратительно. Я не хотел вставать и идти на работу. Мне хотелось спрятаться.
Но привычка сама по себе – уже укрытие. Очень скоро она подняла меня с постели и поставила под душ, а под струей горячей воды ужасы и напряжение ночи, казалось, стали понемногу отступать. В одну минуту я оделся, проглотил черный кофе с кухонного стола и сбежал вниз по ступенькам к стоянке автомобилей, готовый почти с радостью встретить бледную изморозь и движение в часы пик. Стараясь всеми правдами и неправдами сохранить свое место в его кружащемся потоке, я проплыл мимо Дунайской улицы, бросив на нее лишь косой взгляд. Приехав даже чуть раньше начала рабочего дня, я решительно вошел в офис, и когда я подошел к своему столу, ароматно пахнущему свежим полиролем, я уселся в свое кресло с глубоким вздохом. Когда вошла Клэр с почтой, я уже погрузился в работу.
Клэр пристально посмотрела на меня:
– У тебя усталый вид, – заявила она обвиняющим тоном. – Ты уверен, что не слишком перенапрягаешься, Стив? Я хочу сказать… – она пожала плечами. Сегодня вид у нее был менее уверенный, менее хозяйский.
Я отмел ее слова с невозмутимой улыбкой:
– Эй, это еще что? Все суетишься? Послушай, я же в своей стихии, ты меня знаешь. Я здесь, как рыба в воде.
– Что ж, ладно, – обиженно отозвалась она, теребя локон. – Я все поняла! Только… ты ведь будешь беречь себя и после работы? Постараешься немного расслабиться? Я хочу сказать, ты же знаешь, что говорят о том, чтобы приносить домой стресс…
Я ободряюще кивнул. Клэр заслуживала того, чтобы ее принимали всерьез.
– Я буду осторожен, – пообещал я, и вполне серьезно. После вчерашней ночи я намеревался придерживаться своего привычного образа жизни так строго, что меня можно будет ставить на рельсы. Вчерашняя ночь? При одной мысли о ней у меня начинала кружиться голова. Может, я напился или накачался наркотиками и выдумал все это? Или что похуже? Маловероятно. Что бы там ни ударило мне в голову сегодня утром, это было не похмелье. И я не прикасался ни к чему такому, что могло вызвать такую галлюцинацию, как события прошлой ночи. Каков бы ни был мой вкус, наркотикам в моем багаже не было места. Я стал вспоминать отрывки из той статьи в воскресном приложении, где говорилось о шизоидных фантазиях – или о паранойе? В любом случае я не хотел в этом участвовать. Что же это было, первые признаки того, что у меня поехала крыша? Психоаналитик мог бы сказать мне, но я был не готов к тому, чтобы бежать к врачу, – пока не готов, в данной ситуации. Но могло ли мне присниться нечто столь фантастическое? Клэр уже собиралась идти мне за кофе, когда я позвал ее.
– Э… э, один вопрос. – Я вовсе не был уверен, что мне хочется спрашивать именно Клэр, но, в конце концов, кого еще мне было спрашивать? – Послушай, я знаю, что это прозвучит глупо, но… Ты бы могла сказать, что у меня слишком сильно развито воображение? Что я вроде как фантазер? Ведь нет?
С минуту она пристально смотрела на меня, широко раскрыв глаза. Затем она как бы задрожала с ног до головы и снова поднесла к губам костяшки пальцев. На пороге возник Дэйв, разевая рот, как рыба. Его лицо сморщилось, он согнулся пополам, хлопая себя по колену и просто завывая от смеха. Это окончательно доконало Клэр. Она отчаянно затрясла головой и вылетела из офиса с трясущимися плечами, немилосердно хихикая. Дэйв выпрямился, по его темным щекам катились слезы.
– Премного благодарен, – сухо сказал я. Он собирался что-то спросить, но я опередил его. – Тысяча благодарностей. Это все, что мне хотелось знать. Совершенно.
Через минуту я уже снова погрузился в работу, выхватывая каждую мельчайшую деталь, как всегда любил делать. Однако сейчас я проделывал это намеренно. Я знал, что делал; я нарочно все крепче цеплялся за нормальную жизнь, за реальные вещи. За надежные вещи – они были моим якорем, моим причалом. Я боялся, что меня уведет в сторону.
Так и тянулся этот день. Но в течение всего дня воспоминания сидели рядом со мной, постоянно теребя меня за локоть, неожиданно поднимаясь и рассеивая мои мысли. Так же, как Клэр, она по-прежнему суетилась вокруг меня, менее навязчиво, чем раньше, пожалуй, но, похоже, она твердо решила меня опекать. Она постоянно приходила с какими-то вопросами, требовавшими моего личного внимания и сидела рядом со мной, пока я разбирался с ними. Каждый раз, поднимая голову, я встречал ее взгляд, изучающий меня. Почему всегда считается, что темные глаза непроницаемы? Глаза Клэр были ясными и веселыми, как безоблачное небо, но столь же непостижимы.
– Жаль, что вокруг меня она так не бегает, – заметил Дэйв, провожая ее взглядом.
– Не жалей слишком сильно, – неодобрительно отозвался я, – не то этот – как его там? – Стюарт-Столб прибежит сюда по твою душу.
