Да, это была настоящая жизнь.
И все же, пока тянулся день, я обнаружил, что она уже не совсем такая, какой была. Я с головой ушел в работу, твердо настроившись не отвлекаться, не позволять себе бесцельно раздумывать о моих диких блужданиях прошедшей ночью. Я загружал работой Дэйва и Клэр, так или иначе стараясь уклониться от их поддразниванья и кудахтанья. Похоже, это дало результаты. Я умудрился закончить все, что можно уладить в этот день, чуть больше, чем за половину обычного времени. И все же я остался менее спокойным, менее удовлетворенным, чем когда бы то ни было.
– У нас нет температуры или еще чего, а? – осведомился Барри, элегантно пристроившись на краешке моего стола и теребя пачку бланков так, словно отрывал лепестки у розы. Он постучал по своему длинному тупому носу: – Я хочу сказать, ты знаешь не хуже меня, как важен каждый из этих проклятых контрактов, Стив. Я предпочел бы, чтобы ты лучше не спешил и, как обычно, прочесал их, словно отточенной зубной щеткой, чем… проглядел их одним духом и пропустил что-то важное.
Я усмехнулся:
– Никак не угодить, а? Ты годами приставал ко мне, чтобы я ускорял контракты, – и вот сегодня мне раз в жизни повезло, а ты вдруг даешь мне отбой! С ними все в порядке, Барри. Не беспокойся об этом.
Барри оторвал еще несколько лепестков и провел рукой по седеющим золотистым кудрям:
– Если ты действительно ими доволен…
– Доволен. Дэйв, как всегда, работал замечательно, и Клэр – тоже. И ты их сам просмотрел, иначе не сидел бы здесь и не спрашивал. Давайте, господин директор-распорядитель, сэр, убирайте свою полосатую задницу с моего стола! Я доволен!
Но я не был доволен. Не контрактами, которые только что обработал, в них-то как раз я был уверен. Может, я и был на двадцать лет моложе Барри, но работу свою я знал. Просто я не получал от нее того удовольствия, как это бывало обычно. Мне не хотелось вникать в каждую мельчайшую подробность бизнеса, стоявшего за каждой партией груза, как раньше; мне не хватало прежнего стремления выяснить все о каждом товаре, который мы отгружали, начиная с продуктов и кончая предметами искусства – стремления, которое дало мне многие из очень полезных фундаментальных знаний. Я вдруг стал более нетерпимо относиться ко всей этой липкой паутине формальностей, стремиться поскорее от них отделаться. И Барри, будучи тонким бизнесменом, что-то почувствовал. Но будучи также начальством, с которым можно было пошутить, он был достаточно разумен, чтобы не выматывать своих работников.
– Ну, хорошо, мое предусмотрительное дитя! Пойду вместо этого отполирую стол Билла Роуза, посмотрю, может, бухгалтерия тоже подхватит болезнь скорости и обработает счета в рекордное время. По-видимому, это доконает всех наших постоянных клиентов – шок, понимаешь? Э-э… я бы предложил тебе немедленно отправиться домой и дать руке отдых, но если ты можешь поболтаться здесь еще с полчаса – просто на случай, вдруг что-нибудь всплывет, знаешь ведь, как это бывает…
– Конечно. Нет проблем, Барри. – Я бы все равно не ушел домой; что-то подсказывало мне, что там я буду не более счастлив, чем здесь. Я уже был сыт по горло этим навязчивым полувоспоминанием, преследовавшим меня по пятам, отбрасывая на все тень неудовлетворенности. Вчерашним вечером у меня было жуткое пугающее приключение, так мне и надо – нечего связываться с дном жизни. Но чем больше я старался думать об этом, тем меньше мог вспомнить – теперь уже почти ничего, ничего отчетливого. Словно эта дымка была вуалью фокусника, приоткрывавшейся, чтобы показать пустоту, словно все это мне приснилось – все, с самого начала. Тогда почему от этого переворачивалась вся моя обычная жизнь – мое тщательно скроенное и пригнанное существование от Армани, жизнь, которой, как я знал, я мог управлять?
Мне отчаянно необходимо было время, чтобы сесть спокойно и подумать – вспомнить, чтобы потом спокойно забыть. Но тут была Клэр, она принесла мне еще чашку кофе с сахаром и снова болталась поблизости, не давая сосредоточиться. В качестве средства для отвлечения внимания у нее были естественные преимущества. Обычно я не позволял им особенно меня беспокоить: я принял решение обращаться с Клэр только как с компетентным секретарем, каковой она и была, а не как с безмозглой куклой. Строго говоря, на безмозглую куклу она была не похожа: если уж втискивать ее в какой-то стереотип, Клэр скорее напоминала молочницу из рекламы масла. Ее волосы и глаза наводили на мысль о полях пшеницы и летних небесах, и все остальное – тоже: ее резковатые чувственные черты, молочно- белая кожа и веснушки, стройная, но с тяжелой грудью фигурка, ее непринужденное обаяние, живое, но искреннее. Большую часть времени я наслаждался им, не позволяя принимать его близко к сердцу, хотя когда пытаешься изо всех сил о чем-то думать, и еще больше – не думать, прикосновение волос к затылку или грудь, небрежно задевающая твое плечо, может оказаться сильным раздражителем. Естественно, что время от времени это порождало фантазии, но я был не настолько глуп, чтобы мутить воду в офисе, затевая легкую интрижку. А все остальное не имело смысла.
Все эти мысли вызвали маленькую искорку воспоминания. Вчера вечером я от чего-то отступил – так? Та девушка – как же ее звали? Как она выглядела? Я словно выдумал ее из ничего; как будто весь этот безумный вечер был одним из тех снов – достаточно живых и ярких, чтобы заставить тебя проснуться, и в то же время таких, которые невозможно удержать в памяти – они испаряются из нее, оставляя за собой только эмоциональные ощущения, как пустое впечатление. Такая мысль должна была принести мне облегчение; но это было не так. Думать, что ты пережил что-то яркое, ошеломляющее, ЖИВОЕ, сильное настолько, чтобы оставить такие ноющие воспоминания, – и при этом обнаружить, что подробности испаряются, как утренняя изморозь…
Что же было твердым? Что не могло испариться?
Мой кулак стиснул чашку. Это было не слишком мудро: мою руку раскаленной докрасна ракетой пронзила боль, взорвалась и расцвела сияющим цветком образа – образа яркого, искрящегося, живого. Вот она! Катька, вонзившая зубы в мою рану, я сам, трясущийся в агонии, только наполовину слыша, как Мирко и Джип обсуждают…
Обсуждают судно. И его груз. Сырье. Товары. Но самые дикие, о каких только можно услышать. А ведь все эти дела у меня под кончиками пальцев.
Кончики пальцев. У меня возникла идея, безумная, под стать всему этому делу. В конце концов, почему бы и нет? Вреда от этого не будет. Компьютеры не могут насмехаться над человеком. Посмеиваясь над собой, я потянулся к клавиатуре и вызвал базу данных по фрахту и постановке судов в доки. По крайней мере, будет забавно посмотреть, что они дадут в ответ на запрос об «Искандере».
Мне не хватило и секунды, чтобы посмеяться. Она возникла перед моим носом, запись в обычной форме карточки файла, снабженная кодом размещения в доке и номером причала. Зато какая запись!
СС. «ИСКАНДЕР» 300 тонн
Порт отправления: Тортуга, Санто Доминго и порты Запада
Капитан: Сойер, Джас Г.
Первый помощник: Маттеус, Иезекия И.
Второй помощник: Мак-Галли, «Черный» Патрик О'Р.
Суперкарго: Стефанопопулос, Спиридион
Боцман: Радавиндрабан, Дж.Дж.
Груженый:
Черный лотос 2 дюж. клеток (на консигнацию, по поручительству)
Индиго, ок. 80 тонн
Перец (сушеный), 1 тонна
Корень победителя (в тюках), 2 тонны
Кофейные бобы (Гранд Инка), 4 тонны
Шкуры – морская лошадь, 2 вал. (на консигнацию)
Дрова (планки), 38 тонн
Пух гагарки, 20 тюков (комп.)
Спиртные напитки, 50 бочек (на консигнацию)
Ночной глаз, 1.5 тонны
В настоящее время погрузка для обратного рейса на Тортугу, Хай Бразил и порты Запада.
Водоизмещение: указано, палубный груз только на риск перевозчика.
Я все еще смотрел на запись, разинув рот, когда подошел Дэйв.
