Наковальня льда

увидела лишь мрак и запустение? Но, так или иначе, его поиски начнутся в Южных Землях.

Лишь одна мысль не давала ему покоя, затуманивая взор черной пеленой. Это ты должен сделать прежде всего. Элоф помнил мастера-кузнеца так, как будто смотрел на него глазами испуганного мальчишки: статного мужчину, исполненного таинственного и грозного величия. Часть его существа по-прежнему трепетала перед этим видением. Он поискал образ, на который мог бы опереться, и нашел Анскера — крепкого, как скала, простого в речи и манерах, однако окруженного тайной, гораздо более глубокой и древней, чем у любого из людей. Он мог считать Анскера и Илс своими друзьями, но вместе с тем за все время, проведенное в подгорном царстве, ему ни разу не удалось заглянуть в душу дьюргара; он видел в них лишь то, что было сродни человеку, и не замечал чуждого. Возможно, ему просто не хватило времени, ибо что такое два года для существ, чей срок жизни измеряется десятью человеческими поколениями, если не больше?

С большого расстояния узкие проемы в прибрежных скалах выделялись более отчетливо, как щели в доспехах, но вблизи они казались сплошной стеной, такой же непрерывной, как странная темная полоса на южном горизонте. Когда взгляд Элофа остановился на этой полосе, он забыл обо всем остальном — о дьюргарах, утесах, грозящей им опасности — и застыл на месте, всматриваясь в предвечерний сумрак. Когда Илс дернула его за штанину, он чуть не свалился на палубу от неожиданности.

— Что там такое, Элоф? — хрипло спросила она. Кузнец молча указал на юг.

— Я не вижу ничего, кроме узкой полоски на горизонте, за много миль от нас. Это означает, что приближается шторм?

— Да, — отрывисто ответил Элоф и спрыгнул вниз. — Керморван, ты видишь?

— Вижу, хотя у меня по-прежнему рябит в глазах. Оно как будто висит над горизонтом, вроде черной дымки или грозового облака. Но ветер гонит его на юг, и оно не сможет причинить вред…

— Неужели ты тоже ослеп под землей, если принимаешь это за облако? — в сердцах выкрикнул Элоф. — Взгляни еще раз!

Керморван приподнялся и посмотрел. Затем он повернулся к Элофу с побледневшим лицом.

— Не может быть! Так много …

— Говорю тебе, это они! Думаешь, я никогда не видел этого зрелища? Черные паруса, черные корпуса, верхушки мачт, знамена — они занимают полгоризонта, и еще больше идет впереди! Тебе когда-нибудь приходилось видеть флот больших размеров?

— Нет, с тех пор как я впервые взял меч в руки, чтобы воевать с ними, — пробормотал Керморван сквозь сжатые зубы. — Они наконец напали, решились нанести последний удар! А мы опоздали!

На мгновение показалось, что сейчас он отпустит румпель и погрузится в пучину беспросветного отчаяния, но когда Илс поспешила на помощь, спина воина медленно выпрямилась. На его скулах заиграли желваки; он пристально всмотрелся в темную линию на горизонте, прикидывая расстояние и численность противника.

— Нет, еще не слишком поздно, — прошептал он. — Они не могут захватить Кербрайн за один день, даже за неделю! Никакое чародейство не поможет им!

— Но мы сейчас находимся к северу от болот, — напомнил Элоф. — У нас уйдет несколько недель, чтобы дойти отсюда до Кербрайна.

Керморван кивнул:

— Думаю, нам нужно плыть, пока есть такая возможность.

Илс посмотрела на него, прикрывая глаза от света.

— Ты знаешь море, а я нет. Но сколько может продержаться тонкая обшивка корпуса? Думаю, не долго. Дерево уже жалуется на грубую игру этих огромных волн.

— Да, притом сейчас еще достаточно хорошая погода. Но я не вижу иного пути. Несколько часов, несколько дней, возможно, даже неделя… мы должны выиграть время — и не важно, большое или малое.

Элоф размял затекшие пальцы, думая о латной рукавице, тщательно упакованной в заплечном мешке.

— Мы рискуем потерять все, включая и наши жизни. Но что с того, если мы прибудем слишком поздно? — При воспоминании о Каре, заключенной в душную клетку страха, он непроизвольно сжал кулаки. — Тебе решать, Керморван!

Илс кивнула.

— По-моему, сейчас неплохая погода для купания, — с улыбкой заметила она.

Керморван пристроился возле румпеля и с удовлетворенным вздохом вытянул свои длинные ноги.

— Тогда мы поплывем дальше, — сказал он, и холодный блеск волн отразился в его серых глазах.

ГЛАВА 9 ГОЛОСА

В Хрониках говорится, что они поплыли на юг, а на горизонте перед ними двигалась сплошная темная линия парусов. Но огромные эквешские галеры были гораздо быстроходнее дьюргарского суденышка, и еще до наступления темноты линия исчезла.

— Теперь они уже в южных водах, — уныло пробормотал Керморван. — Они будут плыть днем и ночью, не останавливаясь, чтобы не позволить нашим кораблям передать весть о вторжении. Значит, нам тоже нужно поспешить!

— Но нас только двое, — возразила Илс. Когда над морем сгустились сумерки, она встала на вахту возле румпеля. — Элоф ничего не смыслит в мореходном деле, а я не привыкла управлять судном в такую качку. Если мы хотим отдохнуть, то нужно где-то причалить к берегу.

Керморван покачал головой:

— Причалить к берегу в этой скорлупке? Не имеет смысла. Скорее всего, мы больше не сможем вывести ее в море. Конечно, будет тяжело, но нам придется потерпеть…

— Научи меня! — попросил Элоф. — Не могу же я просто сидеть и смотреть, как вы двое валитесь с ног от изнеможения!

Керморван с сомнением посмотрел на кузнеца:

— Эта вертлявая посудина — не лучшее место для учебы.

— Лучше неопытный матрос, чем никакого, — настаивал Элоф. — Сначала я могу стоять на вахте, а когда вы решите, что я готов, буду управляться с румпелем.

Так Элоф присоединился к Илс на вахте и впервые начал осваивать моряцкие навыки. Он оказался способным учеником; вскоре ему доверили румпель, а потом и вовсе оставили одного. Он нес вахту в неопределенные часы между светом и темнотой, ибо его зрение, похоже, было острее, чем у любого из его спутников. Ему приходилось не только наблюдать, но и прислушиваться, напрягать все свои чувства, чтобы вовремя угадать перемену в поведении ветра или волн, грозившую гибелью хрупкому суденышку. Чаще всего, однако, он слышал лишь немолчный плеск волн под тонкой обшивкой корпуса, стонавшей и скрипевшей в ответ.

— Сами размеры и малый вес лодки помогают нам, — говорил Керморван. — Чувствуете, как она изгибается и распрямляется всем корпусом? Она движется вместе с волнами, как живое существо, вместо того чтобы противостоять их натиску. Но увы, это долго не продлится. Каждый изгиб немного ослабляет швы, и в трюм попадает новая порция воды. Если они разойдутся, мы мало что сможем сделать для того, чтобы удержаться на плаву. Срок нашего плавания уже предрешен, хотя мы не можем точно узнать его. Нельзя слишком отдаляться от берега.

Это само по себе уже представляло опасность, ибо, как он объяснил Элофу, в прибрежных водах таилось множество угроз для моряков. Отмели коварно поднимались из глубины, а выступающие детали рельефа — утесы, склоны холмов, даже небольшие рощицы — затевали безумные игры с ветром. Что бы ни думали об этом сухопутные жители, моряки считали более безопасным держаться подальше от побережья. Сейчас им приходилось поддерживать неустойчивое равновесие и одновременно следить за опасностями, подстерегавшими на берегу. Однако величайшая угроза пришла со стороны моря, и случилось это во время вахты Элофа, в темный безлунный час перед рассветом.

Начинался двенадцатый день их плавания, и Элоф уже привык к своей нехитрой работе. Ветер, как это часто случалось к утру, совсем стих. Воздух был теплым и неподвижным, а спокойную поверхность нарушала лишь мертвая зыбь, медленная и тяжелая. Она почти беззвучно вздымалась и опускалась под корпусом