это чуть не получилось, а затем наградил меня сокрушительным ударом по шее. Я с хрипением шлепнулся на спину, а он вскочил с кровати и кинулся наутек.
Ну что мне оставалось? Да, я лягнул убегавшего – мои длинные ноги вполне годились для такого. Пихнув взломщика под зад, я отправил его как раз в том направлении, куда он спешил, только чуть-чуть быстрее. Темная фигура, срикошетив от дверного косяка, рухнула на пол. Голова у меня все еще кружилась от ударов, но я скатился с кровати и, взгромоздившись на противника, съездил ему по носу, но вместо носа наткнулся на что-то шелковое, разорвавшееся от удара. И тут же сам получил увесистый тумак по подбородку. Другой кулак противника дал мне под дых, и, будь я среднестатистическим бизнесменом, с этого момента я превратился бы в боксерскую грушу.
Я упал навзничь, взломщик вскочил на ноги. И тут я приподнялся и, схватив его сзади, швырнул об дверь ванной. Это дало мне передышку, которой я воспользовался, чтобы встать на четвереньки, чувствуя, что меня сейчас вырвет, и изо всех сил стараясь, чтобы этого не произошло. Незваный гость вскочил на ноги. Мелькнула и опустилась затянутая в перчатку напряженная рука, и я получил классический удар ребром ладони по шее. Рука скользнула по волосам и, не нанеся больше особого ущерба моему здоровью, угодила в спинку кровати. Но вот уже другая рука рубанула меня по предплечью, которое тотчас онемело. Собрав последние силы, я перехватил руку в полете своей правой рукой, повалил противника плашмя на ковер и хорошенько треснул его локтем по почкам. Он лягнул меня и попал по коленной чашечке; удар был такой силы, что, не увернись я, он мог бы и расколоть эту хрупкую посуду. Но хоть удар и пришелся по касательной, все равно боль была такая, что я завопил и кинулся на противника, повалив его на пол. С этого момента мы превратились в единый ком сплетенных конечностей и сокрушительных ударов, отдельные из которых могли бы оказаться смертельными, если бы было побольше места для замаха и если бы мы могли наносить их по всем правилам. Я прошел отменную тренировку в школе грубых искусств, иногда под руководством друзей, иногда врагов. Но даже для меня этот человек был серьезным противником. Который к тому же пользовался запрещенными приемами. При малейшей возможности пальцы его с поразительной настойчивостью скользили к моим глазам, норовили заехать между ног или вцеплялись в рот, нос, уши и другие чувствительные места. По таким правилам я драться не хотел и не стал бы, даже если бы места было больше. Мы, по сути дела, занимались тем, что швыряли друг друга из угла в угол от кровати к стене, а всякий раз как кто-то из нас пытался подняться на ноги, другой пинком или каким-нибудь иным способом его с ног сбивал.
Конечно, кто-нибудь обязательно услышал бы шум драки, но была суббота, все разошлись ужинать, и в соседних номерах никого не было. Мне казалось, что мы деремся целую вечность, но на самом деле наверняка прошло совсем немного времени. Мало-помалу я начал кое-что понимать. Эти руки поначалу ввели меня в заблуждение: они казались сильными, да они и были довольно-таки сильными – но все-таки не такими сильными, как мои. Чем больше я усложнял свои удары и применял разные хитрости, тем более отчаянной становилась защита противника, тем больше он царапался. Наконец, когда он вцепился мне в нос, я не выдержал и отпустил его, пораженный такой беспринципностью, – и в тот же миг удар коленом в пах заставил меня согнуться пополам и застонать. Мой противник тем временем вскочил на ноги и очередной раз кинулся к двери, но тут же наткнулся на кровать, которую я, поднатужившись, вытолкнул в проход. Такого он не ожидал, потому что ему самому это было не под силу. И я, чтобы закрепить успех, нанес ему сокрушительный удар по основанию черепа. Он упал вперед, а я, навалившись на него всем телом, со всей силой вдавил его лицо в удушающие объятия плотного гостиничного покрывала.
Моя ставка сыграла. Теперь он никуда не торопился. Одним коленом я прижимал к кровати его поясницу, другим – шею. Руки его запутались в покрывале, ногами он пытался лягаться – без особого успеха. Я чувствовал, как он бьется в конвульсиях, отчаянно пытаясь вдохнуть, при этом громко сопя. Если я его не отпущу в ближайшее время, он задохнется. Теперь он полностью в моей власти!
Я сел, отдышался, потер ушибы, – в общем, подождал, пока уровень адреналина придет в норму, и ощутил неземное блаженство оттого, что могу свободно дышать. Если у меня когда-нибудь и был более серьезный противник в драке, то лишь однажды, да и то это был не человек. Мне начинало надоедать просто сидеть и ничего не делать, и я решил обыскать поверженного противника. Попытки вырваться возобновились с новой силой, но я не обратил на это никакого внимания. Взломщик был одет в обтягивающий спортивный костюм, источавший запах пота и чего-то еще, должно быть лосьона после бритья. Где же карманы? Нащупав один, я вытряхнул оттуда металлические инструменты, скрепленные кольцом, и связку пластиковых карточек с дырочками. Я решил, что это приспособления для взлома – и довольно хитроумные, раз с их помощью удалось открыть дверь в номер. Может, еще что найду? Я порылся в кармане брюк, и рука моя так и замерла на месте. Тело подо мной задрожало, хотя я в подобной ситуации, наверное, дрожал бы куда сильнее.
Выбитый из колеи, недоумевающий и удивленный, я откатился назад по кровати. Все это лишь доказывало, что я даже более честный боец, чем сам думал.
Я спрыгнул с кровати, на ходу поставил на место компьютер и включил свет в комнате. Бросил взгляд на приподнявшееся с кровати лицо, все в кровоподтеках и мокрое от пота. Из одной ноздри тонкой струйкой сочилась кровь; клочьями свисали остатки полумаски.
– И не думай даже! – рявкнул я, заметив, как предательски блеснул единственный открытый глаз. – На телефоне – кнопка тревоги. Только пошевелишься – и я нажму ее. Не думаю, что ты в твоем теперешнем состоянии сумеешь со мной справиться, – что, я не прав?
Женщина поникла головой и громко всхлипнула, не сумев сдержаться. Этот всхлип был красноречивее любого ругательства. Я отвел глаза и, как это ни смешно, почувствовал себя виноватым. И тогда я увидел провода, протянутые от компьютера к дополнительной розетке, которую установили для факса и модема. Я взглянул на монитор, и на меня снизошло озарение: в главном окне мелькала информация о моих деловых связях. Я нажал на клавишу «pause».
– И куда же это вы пересылали мои файлы? – поинтересовался я.
Женщина ничего не ответила.
– Ich fragte, wohin Sie meine Feilen copieren wollte? Je viens de vous demander ou exactement vous avez voulu copier mes fichiers? [17] Hein? Mei archivi – dovei? [18] Los ficheros… [19]
Она пробормотала что-то довольно неприличное.
– О'кей, в таком случае будем говорить по-английски. Вам знакомо такое выражение, как
Молчание. Я взглянул на нее повнимательнее. Так, ничего особенного. Только что высокая; неплохая фигура; гибкая, как пантера, – что правда, то правда, и грудь вроде ничего. Но все впечатление портило лицо. В этот момент оно выглядело ужасно: один глаз распух и посинел, разбитая губа вздулась, а из носа все еще сочились кровь и слизь. Но я сильно подозревал, что и в лучшие времена обладательница этого лица не победила бы на конкурсе красоты. Лицо ее выражало горькое разочарование и было таким же твердым, как ее кулаки, – начиная от глубокой V-образной складки между бровями и заканчивая выражавшими чувство неудовлетворенности глубокими морщинами по обеим сторонам от ее длинного носа и тяжелого рта. Глаз, который оставался открытым, был глубоко посаженным, очень темным и слегка косил. Он казался более узким от морщинок, наложенных нервным и тяжелым характером. Волосы у пленницы были черные и короткие. Сейчас они слиплись от пота и облепили ее голову, и поэтому сказать о них что-то определенное было невозможно. С этим выражением на лице ей можно было бы дать любой возраст, – возможно, сорок; но, взглянув на шею, я решил скинуть десять лет или даже больше. Такие лица я видел у женщин-гимнасток, у тех, которые потерпели поражение. Но это было вовсе не смирившееся лицо; напротив, это было лицо, дышавшее ненавистью, причем совершенно независимо от того, справедливо это чувство или нет.
И все же я попытался спросить еще раз:
– Не заблагорассудится ли вам все же сказать мне что-нибудь? Например, кто вы и что здесь делаете? Вам сейчас, если я правильно понимаю, могут пригодиться несколько лишних баллов в вашу пользу.
– Есть люди, которые знают, где я, – произнесла она ничего не выражающим низким голосом. – Если вы мне что-нибудь сделаете, они вас найдут.
Я пожал плечами. Она была тверда, как стена, и собиралась продолжать в том же духе. Я взглянул на номер телефона, куда она перекачивала мои данные, – 010—33. Французский, ведь там нет
