ВТОРНИК
Нагромождение фактов не есть наука, как куча камней не есть дом.
ГЛАВА 11
Главные действующие лица этой истории провели остаток ночи в возбуждении. Леопольдина, к примеру, не сомкнула глаз. Она пыталась углубиться в роман, но ее разум не воспринимал слов — так колесико скользит без передышки на зубчатой передаче. Одна в темноте, она снова и снова видела бездыханное тело Аниты Эльбер и американца, украдкой снимающего смертную бирку. А Питер, наоборот, свалился от усталости, но сон не принес ему отдохновения, ему виделись кошмары; вспомним в его оправдание, что перед тем он провел бессонную ночь, да и день оказался для него морально тяжелым. Итак, в лаборатории только отец Маньяни в это утро выглядел вполне бодрым.
Атмосфера была довольно тягостная. Леопольдина продолжала свои библиографические изыскания, священник, потрясенный трагедией, о которой ему рассказал Питер Осмонд, выстраивал полученные данные на своем компьютере, а американский профессор манипулировал с метеоритом, что лежал под стерильным стеклянным колпаком. Просунув руки в специальные отверстия, он производил зондаж внутренней части метеорита, с необычайной осторожностью скобля ее в самой середине, чтобы извлечь крохотные частички и положить в чашки для культуры микробов.
С целой пачкой листков Леопольдина подошла к нему и положила на видное место статьи, которые она только что вытащила из принтера. Питер Осмонд коротко улыбнулся, не отрываясь от работы.
— Oh thanks,[18] Леопольдина. Хорошая работа.
Леопольдина сказала тихо, так, чтобы ее не услышал отец Маньяни:
— Похоже, вы любите окружать себя множеством источников…
— Это моя работа, — ответил американец. — Мне надо быть в курсе последних открытий в моей области. Я должен быть неукоснительно точным, иначе мне не удастся ничего доказать с уверенностью.
Леопольдина посмотрела ему прямо в глаза:
— А что вы пытаетесь доказать в случае с Анитой Эльбер? Вам не в чем себя упрекнуть.
Осмонд понял намек. Не прерывая своей работы, он склонился, чтобы прошептать ей на ухо:
— Это не то, что вы думаете. Я хочу понять, зачем эту штуку оставили на виду.
— Это дело полиции, профессор.
— Я уже поработал с полицией в Соединенных Штатах. Есть вещи, которые она понять не может. Свидетельства, которые она не может… исполнить.
— Да нет, использовать, — поправила Леопольдина и скептически добавила: — А вы, конечно, можете?
— Наверняка. И я вам это докажу. Поверьте мне. Пусть это будет нашим секретом, right?[19]
Он подмигнул ей. У Леопольдины создалось впечатление, что этот странный человек знает нечто большее, но не пожелал ей сказать. И так как отец Маньяни смотрел в их сторону, она предпочла продолжить разговор, не понижая голоса, без недомолвок.
— Так из чего же состоят ваши пробы?
— О, все очень просто, — ответил ученый американец тем же непринужденным тоном. — Мы пытаемся определить природу этого метеорита. Следовательно, нужно сделать анализы его молекулярных и изотопических составляющих.
— Но я думала, что, входя в атмосферу, метеорит обычно полностью распадается и сгорает!
— Да, но только его поверхностная часть. А внутри он остается холодным как лед. И вот эта часть меня и интересует.
— В самом деле?
— Мой коллега Лоик Эрван из Реннского университета сделал несколько предварительных исследований. И пришел к потрясающим результатам. Настолько потрясающим, что он попросил меня подтвердить их. Если это так, я немедленно опубликую их в моем журнале «Новое в эволюции».
— Это так важно?
— Еще как! Лоик Эрван выделил органические конкреции! — Осмонд метнул взгляд на молодую женщину. По ее недоуменному лицу он понял, что некоторые пояснения необходимы. — Я хочу сказать о субстанциях, выделяемых живым организмом. Обследование в этом метеорите некоторого типа молекул углерода вывело нас на след. Итак, его возраст определяется в шесть миллиардов лет. Следовательно, если существование этих живых организмов факт подтвержденный, на что, кажется, указывает наличие конкреций, метеорит, который находится перед вами, является доказательством того, что жизнь развилась до рождения Солнечной системы. И следовательно, жизнь рождена вне Солнечной системы.
— Вы хотите сказать, что это — доказательство существования инопланетян?
Осмонд широко улыбнулся.
— Не в смысле маленьких зеленых человечков. Нет, скорее — простейших бактерий. Некоторые биологи, такие как Френсис Крик[20] и Лесли Оржель,[21] утверждали это еще в тысяча девятьсот семьдесят третьем году, но не смогли предоставить даже самых минимальных доказательств и не были приняты всерьез. Во всяком случае, мною. Другой ученый, Фред Хойл, потом претендовал на то, что простейшие организмы, вероятно, происходят от какого-нибудь метеорита, упавшего на земную поверхность многие миллиарды лет назад. В итоге Земля выполнила функцию чашки для культуры микробов, и именно этот процесс я собираюсь воспроизвести.
Леопольдина снова остановила взгляд на куске метеорита, лежащем под защитой стеклянного колпака.
— И этот…
— Этот булыжник, возможно, сможет дать нам окончательное доказательство, вот так. Но вы понимаете, что мы должны проявить крайнюю осторожность. И прежде всего нужно определить происхождение этого метеорита.
Он бросил насмешливый взгляд в сторону священника и сказал вполголоса, но недостаточно для того, чтобы святой отец этого не услышал:
— Отец Маньяни этим займется. Чудеса — его специальность.
Священник оторвал взгляд от экрана и улыбнулся молодой женщине.
— Я пытаюсь смоделировать его траекторию в зависимости от небесных тел и сил гравитации, которые могли отклонить его полет. В расчет входит много переменных величин, в том числе и угол встречи, но я думаю, что это возможно.
Леопольдина обернулась к Питеру Осмонду:
— Если я правильно понимаю, это заставит нас пересмотреть все теории возникновения жизни на Земле, а ей…
— …три с половиной миллиарда лет. Да, Леопольдина, если гипотеза Лоика Эрвана подтвердится, придется переписать немалую кипу книг и учебников.
Леопольдина вдруг почувствовала себя совсем обескураженной при мысли, какую работу пришлось бы ей сделать, чтобы навести порядок в архивах. Да тогда этому просто конца не будет!
А Питер Осмонд с ехидным видом добавил:
— Но это заставит нас переписать еще и другие книги… Не так ли, святой отец? — обратился он к священнику, словно его слова были недостаточно ясны.
Отец Маньяни улыбнулся ему поверх экрана.
— Я полагаю, вы намекаете на Священное Писание?
