изображающий распятие. Струйка крови вытекала из его груди, в которой торчал металлический штырь, она струилась по ногам и капля за каплей падала на пол, где ширилась красная лужа. И последняя деталь, какая-то карнавальная и зловещая одновременно: тело было выкрашено красной краской от головы до пупка и желтой — от бедер до ступней ног.
— Жертва — Норбер Бюссон, — тихо проговорил лейтенант Коммерсон, очень бледный, повернувшись к отцу Маньяни. — Он работал в «Мюзеуме» над докторской диссертацией. Тревогу поднял сторож, увидев свет в коридорах. По моему мнению, смерть наступила меньше часа назад.
— Он умер не сразу, — подтвердил судебно-медицинский эксперт. — Просто истек кровью.
Священник застыл от ужаса. Кто осмелился противостоять Создателю? Какой злобный сумасшедший осмелился так пародировать распятие Христа с единственной целью продемонстрировать свое всемогущество и презрение к человеческой жизни?
Если только…
Если только его убеждения в конечном счете всего лишь ложь? Если человек способен был подвергнуть такому своего собрата, значит, у него нет ни грана страха перед Божьим Судом. А Суд Божий будет…
Отец Маньяни с трудом нашел в себе силы поднять дрожащую руку, чтобы осенить крестом тело несчастного. Потом, опустив голову, молча удалился.
Едва узнав о новости, Лоик Эрван предупредил Питера Осмонда, который находился в своей гостинице. Американец тотчас же, не теряя ни секунды, поспешил в «Мюзеум», но стоявшие на посту полицейские не разрешили ему пройти к месту преступления. Он увидел комиссара Русселя, который, опершись о крышу своей машины, пытался связаться с префектом.
— Комиссар! — крикнул он. — Я должен увидеть, что произошло! Это важно!
— Послушайте, Осмонд. — недовольно проворчал комиссар, подходя к нему, — право, сейчас не время организовывать экскурсии. Там суматохи и так достаточно.
— Я понял его логику! Логику убийцы!
— Вы можете мне сказать, кто он?
— Нет, пока еще нет, но…
— В таком случае это меня не интересует…
Осмонд положил руку на плечо полицейского.
— Комиссар, мне надо верить. Эти убийства подчиняются одному закону! Закону бредовому, но все же закону. Все зависит от оперативности. Я знаю, что напал на верный след.
Комиссар Руссель с недоверием оглядел его. Не в его обычае было позволять диктовать ему условия. Расследование ведет он и относится к нему как к своему личному делу. Да и как этот лохматый тип, несмотря на всю свою ученость, способен распутать все обстоятельства этой безумной истории?
— Если вы мне потребуетесь, я вас вызову, — отрезал Руссель.
— Выслушайте хотя бы мои доводы! — крикнул Осмонд. — Маньяни невиновен!
— Об этом мы уже догадались, — ядовито ответил комиссар, направляясь к своей машине. — Если вы хотели мне сказать об этом, можете взять билет в Соединенные Штаты… Алло? Господин префект? Мое почтение…
Комиссар погрузился в долгий разговор.
Осмонд в ярости отвернулся. Низкорослый мужчина, который явно искал кого-то в толпе, бросился к нему.
— Вы не видели Лео? — спросил Алекс.
— Леопольдину? Она еще в «Мюзеуме»?
— Да. Она должна была закончить работу и сразу позвонить мне. Но с середины дня от нее никаких вестей.
Американец едва сдержал ругательство.
— God… Надо найти ее. Может быть, она в опасности.
Питеру Осмонду не пришлось долго искать. Леопольдина сидела в саду одна, в темноте, под огромным многовековым кедром Жюссьё. Сжавшись и замерев, она пыталась согреться. Питер Осмонд подбежал к ней, тронул за плечо. Черт возьми, он так испугался, что с ней что-нибудь случилось… Под ее внешней уверенностью он угадывал ее такую хрупкость, такую уязвимость…
Леопольдина постепенно вернулась к реальности. Она посмотрела на Осмонда, поежилась под его рукой.
— Не надо сидеть здесь, Леопольдина. Это неразумно, — тихо сказал он.
Она со смирением глубоко вздохнула.
— Норбер… Это ужасно… Все эти смерти… Кто станет следующим?
— Мужайся. Я убежден, что мы его схватим, поверь мне. И пойдем отсюда. Давай.
Он заставил ее встать. И тут заметил большой бумажный рулон, стоящий рядом.
— Это планы «Мюзеума», — объяснила Леопольдина. — По крайней мере самые старые, которые я смогла отыскать. Они датированы тысяча восемьсот восемьдесят девятым годом.
Питер Осмонд взял ее за плечи и с восхищением посмотрел на нее.
— Леопольдина… ты… как это говорят? Ты… восхитительна.
Они медленно прошли к эспланаде, где их поджидал Алекс. По дороге она рассказала ему о своем визите в «Оливер».
— Они делают вид, что не знают, кто такой на самом деле Тоби Паркер, но я убеждена, что они закрывают глаза на его деятельность.
— Я тоже. Готов держать пари, что Паркер хочет воспользоваться Научным обществом для пропаганды своих идей.
— А компания «Оливер», наверное, служит ему ширмой?
— Right. И хочу заверить тебя, что он нашел людей, которые будут говорить от его имени. — Питер взял руки Леопольдины в свои и ласково сказал ей: — А теперь ты вернешься домой и отдохнешь. Завтра ты мне потребуешься. А ты, Алекс, — обратился он к служителю, — не оставляй ее весь вечер. Идет?
Алекс согласно кивнул. Приосанившись, он оттолкнул фотографов, которые осаждали их со всех сторон, и повел Леопольдину к выходу на улицу Бюффон, где припарковал свой черный «седан».
— Нужно закрыть «Мюзеум»! — кричал комиссар Руссель. — Иначе нам никогда не поймать этого безумца! — Он шагал по кабинету Иоганна Кирхера. Руководители всех отделов были срочно вызваны и теперь внимали офицеру полиции. — Я не желаю идти на риск и получить еще одно убийство! Это, по- моему, ясно!
Иоганн Кирхер сделал успокаивающий жест.
— Я понимаю вас, комиссар. Но все же мой долг информировать вас о том, что открытие нашей выставки состоится завтра вечером. В садах и оранжереях предусмотрен большой прием. Не может быть и речи об отмене.
— Не говоря уже о том, что среди приглашенных много важных персон, — добавил Бертран Ле Геннек, отвечающий в «Мюзеуме» за внешние связи. — Ожидается посол Соединенных Штатов, а также члены королевской семьи из Саудовской Аравии и, главное, представители стран, которые предоставили экспонаты из своих коллекций.
Разъяренный комиссар Руссель повернулся к Кирхеру:
— Почему вы решили, что меня интересует ваша вечеринка? Я сейчас сказал вам, что главное лично для меня: напасть на след. Тот, кто совершил эти преступления, не упорхнул как птичка, черт возьми! Вы это можете понять, я полагаю? Следовательно, закрываем объект.
— Я согласен с комиссаром, — сказал Маршан, глава отдела науки о Земле. — В данных условиях расследование важнее всего.
— Это было бы ужасным проявлением слабости! — воскликнул Ильефф из отдела ботаники. — Нам надо продемонстрировать нашу волю и любой ценой продолжать свою деятельность! Этот безумец должен понять, что мы не сдадимся!
— Я согласен с Маршаном, — вмешался Марке, глава отдела зоологии. — Пока это дело не будет
