поддержание морального состояния.
Наш прекрасный «рыцарь без страха и упрека»… — превратился в штурмовика. Он легко завязывал красивым вензелем трубу, типа водопроводной. Или делал из неё цветочек и преподносил его Юльке. Он объявил её «дамой своего сердца!», (и это не смотря на меня). Модификации, проведенные над нами, меркли перед тем, что сделали с ним. Даже я затрудняюсь сказать, смог бы я его сходу грохнуть или нет.
Так вот, об основных тренировках. Едва строй остановился у казармы, как сзади-справа плеснуло багровым чувством опасности. Новое чувство. Не знаю, как я это определил, но тело сработало раньше — на вбитых в подкорку рефлексах. Я едва успел убрать голову от удара прилетевшей палки. Он был такой силы, что должен был отправить меня в нокаут. Если не больше. Сержант, стоящий у входа в казарму бесшумно подобрался сзади, и ни слова не говоря, внезапно ударил меня здоровенной железякой сбоку в голову. Убрать-то я убрал, но и вскользь мне прилетело, будь здоров. Я на одних рефлексах отскочил и встал в боевую стойку. Мир вокруг, 'весело' покружившись, остановился и внезапно стал очень четким. Я ждал продолжения. И оно последовало. Лейтенант толкнул речь:
— Теперь каждый из вас должен ожидать нападения, вернее удара — каждую минуту. Вы должны успеть предугадывать его. Это новый вид тренировки для развития интуиции.
«Да вы охренели что ли?!», — хотел было заорать я, ощупывая макушку и гудящую голову, но сдержался. Каким-то неведомым образом я знал, что пока никакого нападения не последует. Строй тоже благоразумно опасался орать или задавать вопросы. За нарушение следовали разнообразные наказания, проводимые с чувством и немалой долей выдумки. Видимо воспользовались разнообразным опытом в этом деле нас всех. Даже я привычный ко всякому как-то не хотел повторить некоторых «упражнений».
— Вольно! Разойдись!
Вот теперь подлянки приходилось ждать всем и всегда. Поначалу это сильно напрягало. И очень сильно. Но постепенно стала вырабатываться… поле, не поле… в общем — круг комфорта. Это я его так обозвал для понятности. Контроль территории, когда ты успеешь увернуться. Сильная штука — когда ждешь удара каждую секунду. Сначала очень некомфортно, но потом организм вырабатывает привычку. Ну не может он быть в постоянном напряжении. Но потом… потом он умный и вырабатывает привычку. Стоит какой-то «сторожок» в мозгу. Вот он постоянно и бдит. Контроль метра два — два с половиной. Биомерия, псионика или там экрасенсорика… черт его знает. Как не назови, но чувство постепенно появилось у всех. Получить внезапно палкой — это очень неприяно.
(Тот или не тот, так выяснить и не удалось — хотя сильно похож). Он стал комиссаром и моим соответственно замом. И по идеологии в том числе. У него обнаружились редкое качество. Никто другой как он не умел исподволь манипулировать людьми. Как тут не вспомнить — отца Филарета. Приснопамятного папеньку первого государя из Романовых — Алексея Михайловича. Скромного такого священнослужителя, а по сути фактического правителя Руси постсмутного времени.
Наш святой после того как изучил историю, моего… или нашего родного мира — несколько расстроился. Э-э… даже не то, что несколько… сильно очень он расстроился. А объяснение того, во что может превратиться мир, если… «подставлять другую щеку» или… если во власть прорвутся не те, кто надо — привело его в шоковое состояние. Почитал он и про революцию и про войну. Про то, что сделали с церковью и с законным государем. Про миллионы убитых и замученных. Про умерших от голода. Он узнал про «беспредел» девяностых и про то, во что превратили Россию. Благо рассказчиков было целых три. И он превратился в весьма воинственного… или воинствующего «святого». Людей он очень любил. А вот те, кто хотел или причинял людям зло — исключались им из их числа. Свет истинной веры горел в нём.
Правда, иногда в вечерних беседах мне отчего-то иногда чудились в его темных глазах сполохи костров, на которых проходили очищение грешники.
— Стадо без пастыря — становится легкой добычей волков. И моя задача — защитить их, — кротко пояснил он мне свою позицию.
— А если пострадает при этом невинный? — парировал я. — Только не говори мне — 'Убивайте всех, Господь узнает своих'.
— Тьфу, на тебя — безбожник! Истинно тебе дали твою старую кличку — Бес. А грех мой — он перед Богом. Всемилостивейший Господь рассудит по делам моим… и по грехам. Гореть мне в геенне огненной…
Ну и я.
Был… привлекался… участвовал… — и прочее разное. Ныне, не по своей воле… (а может и по своей, чего тут врать) — командир отряда глубинной разведки, подготовленный по старой имперской программе. Она конечно старая, но могу сказать, что очень и очень эффективная. Специализация — организация различных силовых акций.
А у нас… жуткая скука. Поначалу, пока организм не вошел в «нормальный» ритм, дойдя до кровати — падали и спали, не видя снов. (Хотя если б кто, мне сказал, что такие нагрузки вообще возможны и что их даже можно выдержать… я убил бы вруна… ей-ей — клянусь). Конечно, не высыпались. А потом, вроде как и ничего — нормально. На сон стало тратиться гораздо меньше времени. Бегать все стали — как сайгаки, а переносить груз — как слоны. Отмотать десятку с полсотней килограмм за плечами — норма. Даже и не сильно запыхавшись. Просидеть пять-семь минут под водой — вообще ни о чём. Сборка-разборка оружия в темноте? Да — запросто. Правда, иногда подбрасывали пару лишних деталей — чтоб интерес не пропадал. Что ещё из улучшений организма? Стали много лучше видеть в темноте. Модернизировали организм — супер. Когда палили в «броник» из порохового оружия чувствовался только сильный удар. Держали мы его. Произведенное усиление костей и ребер очень здорово работало. Это вам не пластическая хирургия — это они молодцы.
Что ещё? Из развлечений по выходным — только то, что сам придумаешь. Никакого «телевизора» и компьютера. Никаких программ, кроме учебных и обучающих. Никаких игр, кроме военно-стратегических, силовых… или там простеньких — на выживание. Когда появились первые выходные мы и начали думать, как бы развлечь самих себя. Часто меня просили попеть. Раньше я был невеликий бард, так кое-что. А сейчас и голос стал получше, и слух. Я брал гитару в руки и исполнял, что-нибудь из моих любимых старинных песен. Баярду очень нравилась старая песня — «Кадет». Что-то она ему напоминала. И со второго раза он переписал слова и уже подпевал мне…
