уверенностью взирал на толпу, под ногами. Рядом с ним стоял дедушка с подбитым глазом, весьма импозантного вида, в каком-то рванье, ранее видимо бывшим кафтаном и гордо озирал толпу, не подбитым глазом. На вид ему было лет семьдесят не меньше. Длинные волосы, орлиный профиль, и весьма гордый вид, не смотря на предстоящую казнь, видимо так и не сломившего его духа.
— Что здесь происходит? — вопрос был задан ближайшему горожанину, стоящему ко мне спиной.
— Казнь, Ваша милость
— И в чем, он виноват?
— Дак известно, воровал, а на отступное денег пожалел.
— Гмырт, я хочу с ним поговорить!
Тролль расчистил мне дорогу, двигаясь как ледокол. Я шел за ним и наслаждался. Акбар! Иду за тушей тролля сминающего и раздвигающего толпу, как белый человек. Воины, клином идущие за мной, не давали ей сомкнуться. Так и добрался до эшафота. Судейский в длинной мантии, соизволил обратить на меня своё благосклонное внимание.
— Чего надо?
— Да вот интересуюсь, что здесь происходит?
— Казним вора. Вот и все.
Что-то в фигуре казнимого, царапнуло взгляд. Я вгляделся, зрение скакнуло и я увидел, как его фигура светится в магическом свете.
— И в чем тебя обвиняют?
Он уставился на меня с надеждой в глазах.
— Обокрал судью и попался на этом.
— Ну, обокрасть судью — это святое! Что еще за тобой?
— Клянусь господин только это!
— Не ври, я этого не люблю.
— Они не смогли доказать, еще три эпизода.
— А почему казнь? Обычно ведь, рубят руку?
— Оскорбление действием.
— ??
— Заехал в рожу судье. Когда меня прихватили.
— Хорошо хоть, треснул?
— Хорошо! — в глазах бесшабашность, уже шагнувшего за грань.
— Я заберу его с собой, — бросил судейскому.
— Но господин, отрубление головы, утверждено господином судьёй.
— Тогда, проводи меня к нему.
Вмешиваться в события, похоже начинало ставиться нехорошей привычкой.
— Веди.
Через пару минут мы оказались в покоях у судьи, располагавшихся в Ратуше, на этой же площади. И какого спрашивается хрена, я все время вмешиваюсь в то, что меня никоим образом не касается? Может потому, что я впервые делаю, что хочу? Что подсказывает мне сердце, а не этот сраный закон, которому мы привыкли следовать? И пусть проживу я не долго, зато так как мне подсказывает совесть, а на том свете сочтемся!
Меня провели к «столпу справедливости и светочу закона». М-да! Правоохранительная система, везде работает только на себя! Покои судьи, поражали своей роскошью. Стены были оббиты материей, и сам этот урод, сидел в кресле поражавшим своей тонкой резьбой.
— Слушаю Вас?
— Там казнят олуха, покусившегося на устои государства. А не сможет ли Ваша милость продать его мне?
Видели ли вы калькулятор с улыбкой? Вот и я увидел это в первый раз!
— Двести золотых!
Сколько?
Двести! Двести золотых это месячный доход хорошего графства. Оглянувшись в сторону Гмырха, я кивнул ему головой. Задушено пискнув, судейский, приведший меня в эту «обитель порока», скрылся за могучей дланью тролля. Дверь захлопнулась.
— Слышь ты, «бескорыстный любитель денег». Нас в кабинете осталось — двое?
Видимо он, еще питал иллюзии по поводу своей безнаказанности. Удар моей ноги, прервал столь сладостную идиллию. Сидя на полу и размазывая сопли и кровь, он уже начал адекватно воспринимать действительность.
— Чего, Вы хотели?
— Теперь я хочу узнать, как дорога, тебе твоя жизнь? И сколько ты готов выложить, чтобы остаться в живых?
Поняв что шутки кончились, он по широте своей таморской души, предложил мне два золотых, видимо надеясь на скорую помощь стражи и явно тугой интеллект, заезжего барончика из Пограничья.
— Ты видимо мужик не догоняешь? — разводки в стиле незабвенных девяностых, здесь были в новинку и поймать за базар, глупого судью не представляло особой сложности. Выдернув из-за спины катар, сунул лезвие ему под нос.
— Ты гнида, значит ничего не стоишь? Получается мне дешевле прирезать тебя?
— Нет! Вы неправильно поняли меня, я готов заплатить, и освободить заключенного.
— О…, твоя жизнь дорога тебе, как память?
Судя по его роже Ильфа и Петрова он, не читал.
— Ты оскорбил барона и теперь, оскорбление можно только кровью! — я добавил пафоса в голос. — Какое оружие ты выбираешь?
— Что мне мешает, убить тебя прямо сейчас, и объявить, что ты покончил жизнь самоубийством?
— Три золотых!
Как оказывается, развита интуиция всех власть предержащих, это видимо общий принцип, во всех мирах. Своя жопа, ближе к телу!
— А заключенный продается в рабство, барону Ольту, навечно?
— Да, да! Навечно! — с инстинктом самосохранения, у него было все в порядке.
— Смотри не обмани меня? А то, я жутко обидчивый, после того, как меня треснули палицей по башке. Еще бываю и жутко злопамятным.
Оставив штафирку в полуобморочном состоянии, я вышел во двор и проорал: — Казнимый, передается барону, в вечное рабство! Народ остался недовольным, из-за лишения зрелища, но мне как представителю правящего класса было на это абсолютно наплевать.
Гостиница не порадовала ничем, кроме своей кухни. На первое подали фаршированный картофель[55] и к нему домашнюю сметану. А пиво, с тоски заказанное мной, было абсолютная дрянь.
Интерестно
Особое место в истории велосипедного спорта занимают такие виды, как гонки за лидером, велобол, фигурное катание на велосипеде. В этих видах разыгрывается официальное первенство мира, а также устраиваются скоростные заезды на побитие мировых рекордов на велосипедах специальных конструкций и за лидером-автомашиной, оснащенной специальным плексигласовым колпаком, в разряженной зоне которого спортсмен способен на коротких участках в 1 км развить невероятно большую для велосипеда скорость — свыше 240 км/ч.
