Не успел я договорить, как свистнуло две стрелы и самые горячие половецкие парни заорали от боли.
- Бросить оружие! Иначе смерть!
Третьяк мгновенно проорал перевод. Стоящий чуть поодаль чумазый парень с луком чуть замешкался, снова свистнула стрела, и он со стоном завалился, получив простое и доступное указание в плечо. Народ, держащий железяки, с фатализмом стал бросать похватанный походно-кухонный инструмент и сабли.
О, явление бойцов народу. Из ближней юрты выскочили двое раненых, с саблями, намереваясь подороже продать свою жизнь.
- Тупыми, - вполголоса скомандовал я.
Получив в голову тупую стрелу, первый завалился даже не успев чирикнуть. Второй на секунду оглянулся, чем и совершил стратегическую ошибку. Он тут же прилег рядом.
- Ваши мужья живы! - я показал себе за спину. - Ещё одна попытка сопротивления и их не больно зарежут! - проорал я.
Третьяк опять перевел.
- Собраться на дальнем конце луга! Всем! - указал пальцем.
Электорат внял. Подавленные, они покорно пошли, куда я указал. Подхватив оглушенных воинов, тоже потащили с собой. Кто-то из их пацанвы пытался было чего-то там вякнуть. Но пара затрещин, вразумила особо горячих. Появилась пара даже пера аксакалов. Их почтительно придерживая, повели под руки.
- Сгрузите пленных. Можно не сторожить. Не развяжутся.
Ко мне подъехал Чура с пацанами. Все сторожились. Держа луки наготове. Стрелять умели все - охотники. А толпа? Толпа навскидку около ста человек. Если кинутся - сомнут. Но судя по их лицам никто об активном сопротивлении уже не думал. Все ждали решения своей судьбы.
Я с Третьяком поехал поближе к толпе.
- Ты, ты, ты... - я указывал на девок посимпатичней.
В толпе горестно завопили.
- Запрягайте телеги! Где имущество купца?
Вперед вышел старый морщинистый дед и что-то залопотал.
- Они уже все поделили, - перевел Третьяк.
- По два человека от каждой юрты. Все имущество купца собрать сложить обратно на телеги. Оружие туда же. Если я после найду хоть ржавый наконечник - заложники умрут. Как и каждый десятый из вас.
Третьяк перевел. Вперед вышли с десяток баб и послушно пошли к своим юртам. Все! Они сломались.
- Теперь всем сесть! Кто встанет без команды - смерть!
Все послушно сели.
- Где пленники?
Несколько рук показали на шалаш между двух юрт. То-то я гадаю, что ж это за нетипичное сооружение посреди стойбища. Ненароком даже подумал, что это общественный туалет. Ну мало ли? Вдруг врут всякие писаки, а кипчаки - культурный, высокообразованный народ. Да, все как всегда оказалось гораздо проще.
Стоящая сзади меня пятерка чутко контролировала все это сборище. Девки ловили стреноженных коньков и вели их к телегам - запрягать. Те бабы, что постарше выносили барахло и послушно грузили в них мое имущество.
Я соскочил с коня, аккуратно положил лук на седло и пошел посмотреть на пленных. Подойдя к шалашу, я достал саблю и, подцепив его изнутри - развалил. Удачно. Трое воинов, два возчика и двое кое- как перевязанных раненых.
Все раздеты до портов и качественно связанны. У каждого во рту деревяшка, завязанная на затылке ремешком. Чё-то я думал это более позднее изобретение. Выходит, кочевники совсем не дураки. Хрен развяжешься, и веревки не перегрызешь. Да и ни вопить, ни сговариваться возможности - нет. Молодцы, однако, вот, что значит опыт.
Я подошел к ближайшему мужику без характерных шрамов и, достав нож, аккуратно перерезал завязки 'кляпа'.
- Жалуйся, - положив саблю на плечо, по неистребимой привычке глумливо предложил ему я.
- Прости, не ведаю, как обращаться к тебе боярин*, - выплюнув кору, с сырой деревяшки набившуюся в рот, обратился он ко мне.
- Я барон Ольт. Остального тебе знать пока не надобно.
- Мы - двое, челядинцы* купца Любомира. Шли обозом - для торговли. Да налетели проклятые силищей. Воинов - охрану, частью постреляли, и кольчуги не помогли. Кого сразу убили, а нас ярл, вишь, пленили.
Та-ак... если я правильно помню, то слово 'челядь' восходит к тем же корням, что кельтское слово 'клан'. То есть челядь первоначально это все младшие представители семейства-рода-клана, подчинённые старейшине клана. Значительно позже, уже с появлением домашнего рабства, пленник становился частью клана в качестве слуги/раба. А наименование 'челядь' распространилось на домашних слуг и рабов. Вообще сейчас, именно в это время 'челядь' означает скорее 'недееспособных' (то есть бесправных) младших членов клана, беспрекословно выполняющих все приказы старших. И в первую очередь главы/хозяина/огнищанина/купца. Надо потом выяснить поподробнее, как и что.
Лежавший и внимательно слушающий здоровенный рыжеватый мужик со шрамами на теле требовательно замычал. Я подошел перезал и ему веревку.
- Говори воин.
- Я, норманн. Сигурд - Бычий хвост, - представился он.
- Вольный ярл Ольт, Джок - Кровавая Секира, - представился я ему старым прозвищем.
- Развяжи. Я хочу посчитаться за побратима моего.
Да, месть - это святое. Я его очень понимаю.
- А зачем? - глядя на связанного воина сверху вниз, со скепсисом поинтересовался я. - Ты мне никто. К тому же освободи я тебя - кинешься мстить. Станешь баб и детишек резать? Невелика доблесть. К тому же ты видимо забыл - сейчас это моя собственность. (А вот к чужой собственности эти ребятки всегда относились очень трепетно). - Э, нет. Это в мои планы не входит. Веришь брат, у тебя - два варианта. Быть проданным в рабство или дать мне роту на мече. Я знаю, что воина никто не купит... (На что смуглые предки гастарбайтеров надеялись, совершенно непонятно). - Или я могу подарить тебе жизнь и оставить здесь.
Надо было видеть его рожу в этот момент, когда он услышал последнюю фразу.
- Откуда ты, ярл?
- О... издалека... - протянул я.
На его лице отразилась напряженная работа мысли. Я поглядел на остальных. Не, можно сказать, что у тех тоже отразилась... но мимика была несколько беднее. С распяленной рожей... в том смысле, что со вставленной в рот деревяшкой их лица напоминали взнузданную лошадь. Да, мимика была скудновата. Ещё один пучил глаза, напоминая собаку, севшую погадить возле вольера с медведем.
Я прошёлся и перезал завязки всем.
- Ну что господа? Считаю наше собрание - открытым. Голосовать не предлагаю. Ибо... ибо вам нечем, - не удержался я и высказался на 'Великом и Могучем'.
На меня несколько ошалело уставились. Современного моего, естественно тут не понимали, как не смогли оценить и мою шутку. Собрания и выборы как я понимаю тут не в ходу. Пришлось адаптировать.
- Ну что мнёшься... как девка на выданье. Говори.
- Нам надо посоветоваться...
- Советуйтесь...
Не понимаю и чего на меня смотреть так недружелюбно? Вот что мне тут нравится, это с дисциплиной здесь более или менее порядок. Да и к слову своему относятся достаточно трепетно. Это если
