— Вот именно.
— Ага… А кто оценивает достоверность? Сама Наденька?
— Не только. Ты, например.
— То есть, для «десятизначных»…
— Девяти. После восьми знаков недостоверная информация становится доступной: для обобщений и далеко идущих выводов. Между прочим, Фарадей имел бы здесь не больше двух знаков, а Эйнштейн так и остался бы служащим патентного бюро. Зато и Лысенко до конца жизни пребывал бы агрономом на одной севооборотной сотке… Впрочем, это все из других эпох, а сей мир создан воображением нашего с тобой современника. Слямзили у аспиранта тему кандидатской и сделали докторскую; он ушел в глухую обиду и стал придумывать мир, где это невозможно. Мир без руководства — в том числе и научного… Поел? Ну, а теперь приготовься к хорошей порке. Вставать не обязательно.
Сорок лет назад (по своему счету) один кандидат в техники — большой, между нами говоря, разгильдяй и любитель побренчать на гитаре вместо того, чтобы осваивать матчасть, — совершил три ошибки. Первая: неплотно закрыл Надину капсулу, и ассоциативные вихри отклонили ее на старте. Вторая: поспешил отправить Юрия Глебовича, и Юрий Глебович не успел сосредоточиться. Третья ошибка касалась только самого Димы, поэтому о ней Командор говорить не будет. Результат мы имеем перед собой: шестидесятилетний аэд вместо тридцатидвухлетнего квазинавта… А вот из-за первых двух Командор и Наденька не вернулись в действительный мир.
Сначала про Наденьку.
Командор выполнил 52 поиска в Мертвых сферах и нашел ее только в 53-м. Ее занесло в мир, убитый искусственным белком. Она там, бедняжка, такого насмотрелась.» Помнишь, я рассказывал тебе про нужник на окраине Киева? Ну, так там, где оказалась она, — совершенно неподготовленный человек, стажер… Словом, только частичная амнезия и спасла ей рассудок.
Командора она не помнит. И Диму не помнит. Вообще ничего не помнит из того, что было с ней до восемнадцати лет. Так, в общих чертах — без имен, без лиц… Полагает, что родилась и выросла здесь, в этом мире, считает его единственной настоящей реальностью, а свою амнезию объясняет обычной аварией шлюпа в одном из квазимиров (по сути так оно и есть). Аварий у них тут много, пропавших без вести тоже хватает, и некоторые из них возвращаются. Вот она и считает, что ей повезло. Вернулась.
«Вернувшись» и пройдя курс лечения, Наденька сразу стала большим авторитетом на кафедре квазиистории тоталитарных систем, через каких-то два года получила свои пять знаков, на том успокоилась и всей душой предалась акратической вере. Юрию Глебовичу, с его трехзначным кодом и с его неистребимым скепсисом, и близко не подходи к этой идейной барышне — если бы не руки Юрия Глебовича, не его знание «на ощупь» всей этой техники… Ладно.
Командор проявился здесь, вот в этом самом ангаре. Был принят за своего, подлатан, поставлен на ноги, излечен от «амнезии» и определен на работу по специальности. Поначалу, едва осмотревшись, он кинулся было качать права, что-то доказывать… Глухо. Решил действовать по-другому. Заработал трехзначный код по техническим аспектам квазинавтики, бросил этой ерундой заниматься и занялся поисками. В первую очередь стал искать Наденьку, как-то сразу предположив, что в действительный мир она не попала. Тебя оставил на потом: ты все-таки мужик, хоть и раздолбай. Извини… К тому же доступ в действительный мир оказался закрытым, и опровергнуть предположение не представлялось возможным…
— Как — закрытым?
— Ты сначала выслушай, а потом будешь встревать, ладно? Хэппи-энд обещаю. Относительный, конечно…
Почему Командор стал искать ее в Мертвых сферах? Еще в капсуле, теряя сознание, он понял, что идет по чьему-то следу. Если очень охота, можно назвать это профессиональным чутьем: термин, который ничего не объясняет, зато успокаивает. Шел по следу, и лишь перед тем, как окончательно потерял сознание, отклонился. Слегка. Ну, а Мертвые сферы тут рядышком, дорожку этого мира Демодок определил верно…
— Дальше ты знаешь. Семь лет ушло на то, чтобы найти тебя, и труднее всего было заинтересовать Наденьку античными сферами. На этом выговор кончается, и начинаются размышления. Вольно, кандидат, можешь принять участие.
Диме было не до размышлений. Хотелось получить наряд на камбуз, чтобы там попереживать и поплакаться… стюарду, например. Но это был Командор, он пригласил принять участие в размышлениях, и надо было принимать участие.
— Что значит: закрыт доступ в действительный мир? — наугад спросил Демодок.
— Можно начать и с этого, — кивнул Командор. — Доступ закрыт для здешних шлюпов. Консервативная, негибкая технология плюс притяжение Мертвых сфер. Вот куда они скачут с особенной легкостью и охотой! Доступный и богатый материал по квазиистории Власти. Сучки в чужих глазах… Словом, искать Наденьку было гораздо проще.
— Значит, мы — все трое — обречены…
— Наверное, да, но я бы все-таки начал с другого. Не с тоски о действительном мире, а… Ну, назовем это бредом. Вот послушай, до чего я тут иногда додумывался. Мне порой начинало казаться, что никакого действительного мира нет. Есть множество квазимиров. И даже не «квази», а просто — миров. Они дробятся, множатся, пересекаются друг с другом. Отрицают друг друга, или наоборот — подпитывают… оптимизмом каким-то, что ли. Уходят в Мертвые сферы, когда устают быть или когда становятся бесчеловечными… Сколько людей, сколько воображений — столько миров. И даже больше, потому что многие населены. Ну, скажем, могучие миры Льва Толстого, и в одном из них — застенчивый фантазер Пьер Безухов, который тоже создает миры. Плюс к этому — сотворчество читателей, порождающее многочисленные модификаты этих миров… Который из них настоящий? Кто ответит? Вот эта техника? — Командор обвел взглядом кают-компанию. — Так ведь она тоже в одном из квазимиров создана. Задачка не решается!
— Ты рассуждаешь почти как Тоон, — сказал Демодок.
— Тоон? — равнодушно переспросил Командор. — Это твой новый знакомый? — Демодок кивнул. — А может быть, ты его придумал? — Демодок послушно улыбнулся и вскинул брови, но Юрий Глебович не шутил. Улыбался — да, но не шутил. — А может быть, и тебя, и его вообразил кто-то третий?
— Ну, слушай, это уже…
— А какая разница, Дима? Ты — есть. И ты хочешь быть дальше. И знаешь, что тогда самое главное?
— Когда?
— Всегда. И везде. Везде, где есть люди и где они хотят быть дальше… Ты пойми, я ведь сразу сказал: мне это только иногда кажется — вся эта бредятина. Но в какие бы дебри я ни забирался, или наоборот, как бы реалистично я ни рассуждал — самым главным оказывается одно и то же. — Командор замолчал. Надолго. — Терпимость, — сказал он наконец. — Или независимость мысли — но это другое название того же самого. Да-да, и не спорь, пожалуйста, а подумай. Разве может мысль быть независимой, если она нетерпима к другим? Безоговорочное отрицание — это уже зависимость! Вот так…
Они помолчали.
— А вывод? — спросил наконец Демодок.
— Выбор, ты хочешь сказать? Я его уже сделал. Наденька тоже. А твой выбор зависит от цели. И — в какой-то мере — от обстоятельств. Обстоятельства у тебя крутые: кто-то подарил тебе десять знаков, то есть, явно завысил уровень твоей компетенции. А человек, вылезающий за пределы своей компетенции, как правило, погибает — и не только в нашей профессии. Кому-то ты здесь очень мешаешь…
— Там я мешал богам, — сказал Демодок. — Ну, а здесь — если рассуждать по аналогии, — Информаторию?
— Разве что если по аналогии. Тиран-компьютер — это сказки двадцатого века. У компьютера есть пользователи, их наверняка можно обнаружить, ухватить за шкирку, вышвырнуть… сесть на их место… Только все это чушь. Я остаюсь тут не для того, чтобы вершить революции и основывать новые религии.
— Ты — остаешься?!
