неизвестном расстоянии отсюда по пространству и времени, его лишенное сознания тело подергивалось и вздрагивало подобно телу человека, во сне вознесшегося на высочайшую вершину экстаза или погрузившегося в глубочайшую бездну ужаса.
Вывеска! – вопил Эдди в глубину своего собственного сознания… и сознания того, другого.
Это вывеска, просто неоновая вывеска. Я не знаю, про какую башню думаешь ты, но это обыкновенный бар, заведение Балазара. Он назвал его «Падающая Башня» в честь ой, что в Пизе! Это просто вывеска, и предполагается, что на ней изображена сраная Пизанская Башня! Уймись! Успокойся! Хочешь, чтобы нас убили еще до того, как у нас будет шанс врезать им?
Пийса? – с сомнением переспросил стрелок и посмотрел еще раз.
Вывеска. Да, правильно, теперь он видит. Это не Башня, но Дорожный Знак. Он наклонен вбок, и на нем множество закругленных зубцов, и он дивен, но и только. Теперь стрелок разглядел, что знак сделан из трубок, каким-то образом заполненных ярко горящим красным болотным огнем. В некоторых местах его было как будто меньше, чем в других, и в этих местах линии пульсировали и трещали.
Теперь под башней Роланд увидел буквы, сделанные из гнутых трубок; в большинстве своем это были Великие Буквы. Он сумел прочесть «БАШНЯ» и… да, «ПАДАЮЩАЯ». Первое слово состояло из трех букв, первая была Б, вторая А, а третью он видел впервые.
Бал? – спросил он Эдди.
БАР. Неважно. Ты видишь, что это просто вывеска? Вот это – важно!
Вижу, – ответил стрелок; ему хотелось бы знать, действительно ли невольник верит в то, что говорит, или говорит это лишь для того, чтобы ситуация не вышла из-под контроля, как, казалось, вот-вот случится с башней, изображенной этими огненными линиями; хотелось бы знать, верит ли Эдди, что хоть какой- нибудь знак может не иметь значения.
Ну, так уймись! Слышишь? Уймись!
Спокойно? – спросил Роланд, и оба почувствовали, как Роланд в сознании у Эдди чуть улыбнулся.
Вот именно, спокойно. Теперь я буду действовать сам.
Да. Ладно. – Он позволит Эдди действовать самому.
Пока. До поры до времени.
Колю Винсенту наконец удалось отлепить язык от неба.
– Джек. – Голос у него был совершенно сдавленный.
Андолини выключил мотор и раздраженно посмотрел на Коля.
– У него глаза…
– Что у него с глазами?
– Да, что у меня с глазами? – спросил Эдди.
Коль посмотрел на него.
Солнце зашло, не оставив в воздухе ничего, кроме золы дня, но было еще достаточно светло, чтобы Коль мог увидеть: глаза у Эдди опять были карие.
Если они вообще когда-нибудь были другими.
Ты же видел, – настаивала часть его сознания, но действительно ли он видел? Колю было двадцать четыре года, и за последние двадцать из них никто по-настоящему не считал, что ему можно доверять. Иногда он бывал полезен. Почти всегда – послушен… если его держать на коротком поводке. Но доверять ему? Нет. Постепенно Коль и сам поверил в это.
– Ничего, – пробормотал он.
– Тогда пошли, – сказал Андолини.
Они вышли из фургона с рекламой пиццы. Между Андолини (справа от них) и Винсентом (слева от них) Эдди и стрелок вошли в «Падающую Башню».
5. РАЗБОРКА С ПЕРЕСТРЕЛКОЙ
В одном блюзе двадцатых годов Билли Холлидэй, которой впоследствии суждено было самой открыть для себя эту истину, пела: «Пригрозил мне доктор: детка, если сразу не завяжешь и еще хоть раз ширнешься, тут же ты в могилу ляжешь». Так случилось и с Генри Дийном – ровно за пять минут до того, как фургон затормозил возле «Падающей Башни» и его брата завели в нее.
Вопросы Генри задавал Джордж Бьонди (которому его друзья дали прозвище «Большой Джордж», а враги – «Большой нос»), потому что сидел справа от Генри. Сейчас Генри сидел над игровой доской, клевал носом и сонно моргал. Трюкач Постино вложил ему в руку кубик; рука у Генри уже была того пыльного оттенка, какой приобретают конечности наркоманов после длительного употребления героина, того пыльного оттенка, какой предшествует гангрене.
– Твоя очередь, Генри, – сказал Трюкач. Генри разжал пальцы и выпустил кубик, но продолжал смотреть в пространство и, как видно, не собирался передвинуть свою фишку. Это сделал за него Джимми Аспио.
– Гляди-ка, Генри, – сказал он. – Имеешь шанс отхватить кусок пирога.
– Кусочек с коровий носочек, – сонно сказал Генри и огляделся вокруг, словно просыпаясь. – Где Эдди?
– Скоро должен приехать, – успокоил его Трюкач. – Ты давай играй.
– А как насчет дознячка?
– Играй давай.
– Ладно, ладно, не дави на меня.
– Не дави на него, – сказал Джимми Кевин Блейк.
– Ладно, не буду, – ответил Джимми.
– Ну, ты готов? – спросил Джордж Бьонди и выразительно подмигнул остальным, когда подбородок Генри плавно опустился на грудь, а потом снова медленно поднялся: это напоминало мокрое бревно, которое еще не настолько намокло, чтобы утонуть окончательно.
– Ага, – сказал Генри. – Давай его сюда.
– Давай его сюда! – радостно заорал Джимми Аспио.
– Точно, давай его, суку, сюда! – согласился Трюкач, и все «джентльмены» заржали (в соседней комнате постройка Балазара, в которой было уже три этажа, опять задрожала, но не упала).
– Ладно, слушай внимательно, – сказал Джордж и снова подмигнул. Хотя Генри достался раздел «Спорт», Джордж объявил, что ему выпало «Искусство и развлечения». – У какого популярного певца в стиле «кантри» и «вестерн» были хиты «Мальчик по имени Сью», «Блюз Фолсомской тюрьмы» и другие офигенные песни?
Кевин Блейк, который – можете себе представить? – действительно умел сосчитать, сколько будет семь плюс девять (если дать ему для этого покерные фишки), взвыл от смеха, хлопая себя по коленям, и чуть не сшиб игровую доску.
Джордж, продолжая притворяться, что читает по карточке, которую держал в руке, продолжал:
– Этот популярный певец известен также, как Человек в Черном. Его имя звучит так же, как место, куда ходят пописать [Джон (john) – «сортир» (амер. слэнг)], а фамилия – как название того, что лежит у человека в бумажнике [Кэш (cash) – наличные (амер. или англ. разгов.)], если, конечно, он не какой-нибудь долбаный торчок.
Последовала долгая пауза. Все ждали молча, затаив дыхание.
Наконец Генри сказал: «Уолтер Бреннан».
Взрыв хохота. Джимми Аспио повис на Кевине Блейке. Кевин несколько раз толкнул Джимми кулаком в плечо. В кабинете Балазара карточный домик, уже начавший превращаться в карточную башню, вновь задрожал.
– Тихо, вы! – заорал Чими. – Иль Боссо строит!
Они сразу утихли.
– Правильно, – сказал Джордж. – На этот раз ты отгадал, Генри. Вопросик был еще тот, но ты справился.
– А я всегда справляюсь, – сказал Генри. – В конце концов я всегда беру верх, маманю вашу туда и обратно. Так как насчет дознячка?
– Отличная мысль! – сказал Джордж, достал у себя из-за спины коробку от сигар и вынул из нее шприц.
