того чтобы падать к Земле, мы летим в космос.
Даже мне трудно было представить, что кто-то может совершить столь невероятную ошибку. Позднее я узнал, что она относится к разряду тех вещей — подобно посадке самолета колесами вверх, — которые не столь уж сложно совершить, как может показаться. Находясь на летящем по орбите корабле, невозможно сказать, в каком направлении и с какой скоростью ты движешься. Все делается с помощью приборов и расчетов — и если на каком-то этапе перепутать минус с плюсом, можно запросто направить корабль не в том направлении.
Естественно, для предотвращения подобных ошибок выполняются другие проверки. Но на этот раз то ли что-то не сработало, то ли пилот не стал их проводить. Лишь намного позже мы узнали, что случилось на самом деле. Истинным виновником оказался заклинивший кислородный клапан, а вовсе не незадачливый пилот. Я был единственным, кто потерял тогда сознание, но остальные тоже пострадали от последствий кислородного голодания. Это весьма опасный недуг, поскольку ты даже не отдаешь себе отчета в том, что с тобой что-то не так. Это примерно так же, как, напившись пьяным, ты можешь совершить множество дурацких ошибок, при этом будучи уверенным, что поступаешь абсолютно правильно.
Но сейчас некогда было выяснять причины случившегося. Проблема заключалась в том, что делать дальше.
Дополнительной скорости, приданной кораблю, хватало, чтобы увести нас с орбиты. Иными словами, мы летели столь быстро, что Земля не могла притянуть нас обратно. Мы летели в космос, куда-то за орбиту Луны — точную нашу траекторию мы не могли узнать, не прибегнув к помощи ХАОСа. Командор Дойл передал по радио наши координаты и скорость, и теперь нам оставалось только ждать дальнейших распоряжений.
Ситуация была серьезной, но не безнадежной. У нас еще было достаточно топлива — резерв, предназначенный для подлета к Ближней станции. Если бы мы использовали его сейчас, мы смогли бы по крайней мере вернуться на орбиту вокруг Земли, но эта новая орбита могла и не проходить рядом с какими-либо космическими станциями. Что бы ни случилось, нам нужно было где-то достать еще топлива — и чем быстрее, тем лучше. Наш корабль не был рассчитан на долгие полеты, и запас кислорода на нем был ограничен. Нам хватало бы его примерно на сто часов; если за это время помощь до нас не доберется, то дело плохо… Странно, но, хотя сейчас мне впервые угрожала реальная опасность, я не ощущал даже половины того страха, который испытал, когда меня сцапал Катберт или когда «метеорит» пробил стену класса. Почему-то теперь все казалось по-настоящему серьезным. У нас было несколько дней передышки — в буквальном смысле! — прежде чем положение станет по-настоящему критическим. И все мы настолько доверяли командору Дойлу, что не сомневались — он вытащит нас из любой передряги.
Хотя в тот момент мы и не могли в полной мере этого оценить, определенно сказалась ирония судьбы в том, что нам ничто бы не угрожало, если бы мы воспользовались «Утренней звездой», а не решили из чрезмерной осторожности возвращаться на другом корабле.
Нам пришлось ждать почти пятнадцать минут, пока вычислители на Ближней станции рассчитали нашу новую орбиту и сообщили ее нам по радио. Командор Дойл проложил курс, и все мы склонились над его плечом.
— Мы направляемся к Луне, — сказал он, проводя пальцем вдоль пунктирной линии. — Пересечем ее орбиту примерно через сорок часов, а этого вполне достаточно, чтобы успело подействовать ее гравитационное поле. Если воспользуемся двигателями для торможения, можем выйти на окололунную орбиту.
— Разве это плохая мысль? — спросил кто-то из нас. — По крайней мере, мы не улетим дальше в космос.
Командор задумчиво потер подбородок.
— Не знаю, — сказал он. — Зависит от того, имеются ли на Луне корабли, которые могут прилететь за нами.
— А мы не можем сесть на Луну сами, возле одного из поселений? — спросил Норман.
— Нет, у нас недостаточно топлива для приземления. В любом случае не хватит мощности двигателей — ты должен это знать.
Норман замолчал, и в кабине снова воцарилась тишина, которая начала действовать мне на нервы. Я жалел, что не могу помочь какой-нибудь умной мыслью; впрочем, любое мое предложение оказалось бы скорее всего ничем не лучше предложения Нормана.
— Вопрос в том, — наконец сказал командор, — что приходится учитывать множество факторов. Наша проблеме имеет несколько возможных решений. Нам следует найти наиболее экономичное. Если придется вызывать корабль с Луны лишь затем, чтобы он поравнялся с нами и передал несколько тонн топлива, это обойдется нам в целое состояние. Таков ответ — если решать в лоб.
Я был рад услышать, что существует хоть какой-то ответ. Собственно, только это я и хотел услышать. Об оплате счета пусть заботится кто-нибудь другой.
Неожиданно лицо пилота просветлело. До этого он был мрачнее тучи и не вставил в разговор ни слова.
— Придумал! — сказал он. — Нам следовало подумать об этом раньше! Что, если воспользоваться катапультой в кратере Гиппарх? Она могла бы забросить нам топливо без особых проблем — насколько можно судить по этой диаграмме.
С этого момента разговор стал весьма оживленным и насыщенным техническими деталями, так что я перестал улавливать его суть. Десять минут спустя мрачная атмосфера в кабине начала рассеиваться, и я предположил, что найдено некое удовлетворяющее всех решение. Когда дискуссия завершилась и были проведены все необходимые переговоры по радио, я загнал Тима в угол и пригрозил, что не отстану от него, пока он подробно не расскажет, что происходит.
— Рой, — сказал он, — ты ведь наверняка знаешь про катапульту в Гиппархе?
— Это та магнитная штука, которая забрасывает цистерны с топливом на ракеты на окололунной орбите?
— Ну да, это электромагнитная пушка длиной примерно в восемь километров, расположенная в кратере Гиппарх. Такое место было выбрано потому, что оно находится около центра лунного диска и неподалеку расположены заводы по производству топлива. Корабли, ожидающие дозаправки, выходят на орбиту вокруг Луны, и в нужное время в их сторону выстреливают контейнеры с топливом. Кораблю приходится немного маневрировать, чтобы «нацелиться» на контейнер, но это намного дешевле, чем если бы подобную работу выполняли с помощью ракет.
— Что происходит с пустыми цистернами?
— Зависит от скорости. Иногда они падают обратно на Луну — в конце концов, там достаточно места, куда они могут упасть, не причинив никому вреда. Но обычно их скорость превышает ту, с которой они могли бы удержаться на орбите, и они просто улетают в космос. Там еще больше места…
— Понятно — мы пролетаем достаточно близко к Луне, чтобы в нашу сторону можно было выстрелить цистерну с топливом.
— Да, сейчас ведутся все необходимые расчеты. Наша орбита пройдет позади Луны, примерно в восьми тысячах километров над ее поверхностью. Они постараются как можно точнее уравнять скорость запущенной цистерны с нашей, а остальное мы должны сделать сами, естественно, истратив часть нашего топлива — но эти затраты окупятся стократно!
— И когда все это произойдет?
— Часов через сорок; сейчас мы ждем точных цифр.
Вероятно, я был единственным, кого радовала подобная перспектива, — теперь я знал, что нахожусь в относительной безопасности. Для остальных это была лишь унылая трата времени впустую — но мне это давало возможность взглянуть на Луну с близкого расстояния. Вряд ли я мог на это надеяться, когда покидал Землю; сейчас же мне казалось, что Ближняя станция осталась уже далеко позади.
С каждым часом Земля становилась все меньше, а Луна все больше. Делать было почти нечего, разве что проверять приборы и периодически связываться по радио с различными космическими станциями и лунной базой. Большую часть времени все спали или играли в карты, но один раз мне представилась возможность поговорить с мамой и папой. Голоса их звучали несколько обеспокоенно, и я понял, что наши
