69 ГАНПИНО. Ф. 260. Оп. 1. Д. 191. Л. 36.
70 АУФСБНО. Д. 1/7256. Л. 212.
71 Там же. Д. 1/7276. Л. 35.
72 Там же. Д. 1/7271. Л. 3.
73 АУФСБСО. Д. 27112. Л. 15.
74 ХассГ. О немецкой оккупационной политике в областях перед Ленинградом. 1941–1944 гг.: Доклад// Проблемы истории блокады и битвы за Ленинград. Международной конф. 18–19 января. СПб. 1994.
75 ЦГАИПД. Ф. 0-116. Оп. 9. Д. 1223. Л. 54.
76 ГАНПИНО. Ф. 1667. Оп. 2. Д. 136. Л. 88.
Глава 5. Положение религии и церкви
Своего негативного отношения к церкви и ее служителям большевики никогда не скрывали. На протяжении 20-30-х годов шел процесс насильственной атеизации населения. Хотя Конституция СССР 1936 года гарантировала свободу совести, на практике это практически никогда не соблюдалось. Борьба с «религиозными пережитками» проводилась самыми жескими и безнравственными способами. В стране осуществлялась планомерная политика физического и морального уничтожения как религиозных памятников, так и религиозного духа. Практически все российские города и села оказалась в числе пострадавших от беспощадной борьбы с «религиозными пережитками». Десятки церквей, костелов, кирх были взорваны, колокола с них отправлены на переплавку. Немногочисленные действующие храмы душились непосильными налогами. Советское и партийное начальство во всеуслышание заявляло, что водка и драки — это несоразмеримо меньшее зло, чем религия1.
Нередко бывало так, что под одной крышей одновременно проходили религиозные службы и занятия союза воинствующих безбожников. В книге известного немецкого генерала Гейнца Гудерйана «Воспоминания солдата» так описывается Смоленский кафедральный собор в первые часы оккупации города нацистами: «При входе посетителю бросался в глаза антирелигиозный музей, размещенный в центральной части и левой половине собора… Во внутренней части помещения стояли восковые фигуры в натуральный человеческий рост, показывающие в утрированном виде, как буржуазия эксплуатирует и угнетает пролетариат. Правая половина церкви была отведена для богослужения»2.
Перед войной во Пскове не осталось ни одного действующего храма. Последнее прибежище верующих, маленькую кладбищенскую Дмитриевскую церковь, располагавшуюся за городом, закрыли в апреле 1941 года и передали под склад3.
Всё это оскорбляло и унижало чувства тысяч верующих. Русское население, в особенности проживающее в сельской местности, к 1941 году оставалось в большинстве своем религиозным. Начавшаяся война ещё сильнее обострила это чувство.
Что касается руководства фашистской Германии и национал-социалистической партии, то еще в 1921 году Альфред Розенберг во время встречи с русскими монархистами обсуждал план создания кадров священников для будущей России4.
После того как национал-социалисты пришли к власти, они потребовали, чтобы во главе православной епархии в Германии стоял немец. Таковой нашелся в лице архиепископа Серафима (Ладе). После начала Второй мировой войны он был возведен в сан митрополита. Нацисты называли его «вождем всех православных в третьей империи и во всех контролируемых ею территориях». Но Серафим не смог сыграть сколь-либо активной роли в церковной жизни оккупированных районов Советского Союза. Во многом это можно объяснить позицией рейхсминистра Восточных территорий Розенберга. К этому времени он стал воинствующим атеистом, ненавидящим христианство. Его книга «Миф XX века» была в числе запрещенных католической церковью. Он презирал все русское и славянское до такой степени, что православие считал всего лишь «красочным этнографическим ритуалом». Поэтому, по его мнению, германская администрация должна была относиться к таким обрядам терпимо и даже поощрять их как средство, обеспечивающее повиновение покоренного славянского населения5.
Что касается других руководителей III Рейха, то у них отношение к христианской религии было двойственное. С одной стороны, на пряжках немецких солдат было выбито: «С нами Бог», существовал институт военных священников, но, с другой — в фашистской Германии предпринимались попытки определенной реанимации древних языческих культов. Рассуждая со своими приближенными о религии, Гитлер обычно заканчивал дискуссии следующим выводом: «В том-то и беда, что мы исповедуем не ту религию. Почему бы нам не перенять религию японцев, которые считают высшим благом жертву во славу отечества? Да и магометанская вера подошла бы нам куда больше, чем христианство с его тряпичной терпимостью»6.
В декабре 1941 года Гитлер в кругу подчиненных рассуждал о необходимости уничтожения христианства: «Война идет к концу. Последняя великая задача нашей эпохи заключается в том, чтобы решить проблему церкви. Только тогда германская нация может быть совершенно спокойна за свое будущее.
…Нужно подождать, пока церковь сгниет до конца, подобно зараженному гангреной органу. Нужно довести до того, что с амвона будут вещать одни дураки, а слушать их будут одни старики…»7
Отношение к православию у Гитлера и его ближайших сподвижников было еще более агрессивным. Не отрицая необходимости активного использования в пропагандистских целях открытия храмов, он возражал против единой Православной Церкви в России. В одной из своих застольных бесед он заявил: «Церковь — это всегда государственная объединительная идея. В наших же интересах лучше всего было бы, если бы в каждой русской деревне была своя собственная секта со своим собственным представлением о Боге. Если у них там начнут возникать всякие колдовские или сатанинские культы, как у негров или у индейцев, то это будет заслуживать всяческой поддержки. Чем больше моментов, разрывающих на части СССР, тем лучше»8.
Будучи воинствующими антисемитами, Гитлер и национал-социалистическая идеология видели в евреях связующее звено между христианством и большевизмом. Оба движения, по мнению нацистов, отличаются уравнительным характером и направлены против исключительной расы и отдельных личностей. Они возбуждают в массах брожение и недовольство, уничтожают все великое и выдающееся именем жалости и равенства. «Самый тяжелый удар про грессу человечества нанесло христианство. Большевизм — это незаконнорожденное дитя христианства. У истоков обоих этих движений стояли евреи», — заявил Гитлер в июле 1941 года9.
Руководство пропагандистскими службами фашистской Германии признавало, что использование религиозных христианских лозунгов со стороны нацистов звучит несколько фальшиво. Так Йозеф Геббельс писал в своем дневнике 23 июня 1941 года: «В Европе распространяется нечто вроде атмосферы крестового похода. Мы сможем хорошо это использовать. Но не слишком напирая на лозунг: 'За христианство'. Это было бы все-таки чересчур лицемерно…»10 Летом 1941 года в вермахте были запрещены христианские издания для солдат. Геббельс по этому поводу заявил: «Это бесхребетное учение самым худшим образом может повлиять на наших солдат»11.
Но при этом при нападении на СССР фашисты активно использовали религиозную пропаганду в своих целях. Они уже имели богатый опыт проведения подобной политики как в Германии, так и на оккупированных ими территориях. В системе Главного управления имперской безопасности (СД) имелся специальный церковный отдел. В его задачи входили контроль и наблюдение за деятельностью религиозных организаций всех конфессий, изучение настроений духовенства и прихожан, внедрение агентуры в церковные административно-управленческие структуры и вербовка агентов из среды священнослужителей. Практически во всех странах Европы действовала разветвленная агентурная сеть этого отдела. Он также обеспечивал продвижение «своих» людей на различные должности12.
В циркуляре Главного управления имперской безопасности от 16 августа 1941 года «О церковном
