38 Штрик-Штрикфельдт В. Против Сталина и Гитлера. Генерал Власов и Русское Освободительное Движение. М., 1993. С. 169–170.
39 СРАФ УФСБСПбЛО. Материалы к литерному делу 118// Чекисты на защите Ленинграда. Л. 120– 121.
40 АУФСБПО. Д. 22114. Л. 287.
41 Там же.
42 Там же. Л.288.
43 АУФСБПО. Д. С-7014. Л. 128.
44 Там же. Л. 98.
45 Там же.
46 Там же. Л. 130.
47 Там же. Л. 131.
48 Штрик-Штрикфельдт В. Против Сталина и Гитлера. Генерал Власов и Русское Освободительное Движение. С. 429.
49 Ржевская Е. Геббельс: портрет на фоне дневника. С. 343.
Глава 3. Культура и искусство
С начала Великой Отечественной войны оккупанты провозгласили себя спасителями русской культуры. Основной целью, стоящей перед ними, они называли очищение её от скверны коммунизма, большевизма, иудаизма и космополитизма1.
В системе «взвода пропаганды на Востоке», кроме отдела печати, вопросами культуры и искусства непосредственно занимались ещё три отдела: Дом просветителей, библиотека при Доме просветителей и театральный отдел. Во всех крупных населённых пунктах стали функционировать Дома просветителей, в деревнях создавались «уголки просвещения». Коллектив Дома просветителей состоял из лекторов по вопросам политики, экономики, различных областей знаний. Сюда входили библиотекари, киномеха ники, художники, книгоноши, распространители газет и журналов. Обязательно присутствовала театральная труппа: актёры, музыканты, акробаты, танцоры. Общее количество сотрудников составляло в зависимости от количества населения в районе от 40 до 70 человек2.
В работах А. Казанцева «Третья сила», В. Штрик-Штрикфельда «Против Сталина и Гитлера», В. Артемьева «Первая дивизия РОА», Е. Андреевой «Генерал Власов и Русское освободительное движение», В. Позднякова «Андрей Андреевич Власов» и «Рождение РОА» утверждается, что наиболее патриотично настроенная русская интеллигенция вначале встретила нацистское вторжение «как освобождение от ненавистного большевизма».
О планах нацистов по использованию интеллигенции писал американский историк Александр Даллин. Он сделал вывод, что часть теоретиков и практиков оккупационной администрации видели в активной или хотя бы пассивной поддержке русской интеллигенции необходимый фактор в обеспечении господства в России.
В работах немецкого исследователя Герхарта Хасса анализируется так называемая «мягкая линия» в проведении оккупационных мероприятий. Он, используя богатую источниковую базу немецких архивов, убедительно показывает, что представители российской интеллигенции, привлечённые нацистами для работы в школах, больницах, учреждениях культуры, административных структурах, практически не представляли собой сколь-либо ярко выраженной самостоятельной политической силы. За редким исключением нацисты считали сохранение интеллигенции в России временным явлением, до конца войны.
Но в своей пропагандистской работе оккупанты делали все, чтобы привлечь на свою сторону как можно больше представителей различных творческих профессий. На страницах коллаборационистской печати регулярно появлялись статьи под характерными названиями «К интеллигенции!», «Освобождённому народу — народное искусство», «О месте русской интеллигенции в этой войне». В материалах известного коллаборационистского журналиста Михаила Ильинича (литературный псевдоним — Михаил Октан) патетически писалось о пришедшем на смену царизму, грубо захватившему власть в свои руки большевизме, который якобы видел в русской интеллигенции своего врага, не доверяя ей. Догмы коммунизма должны были убить всё то, что лелеялось веками в умах лучших людей. Интеллигенция не могла свободно продолжать свою работу. Её идеи, стремления и благие порывы стеснялись узкими рамками коммунистической пропаганды. «Усилиями непобедимой германской армии большевизм опрокинут, отогнан, — восторженно восклицал Октан, — наши территории очищены, и для сохранившейся интеллигенции снова открыто широкое поле деятельности. Интеллигенция, понявшая важность исторического момента, осознавшая свой долг перед своим народом, полная непреклонной воли к установлению новой жизни, уверенная в своих силах и, идя рука об руку со своим народом, принесёт ему счастье, заслужит его благодарность и найдёт полное удовлетворение в сознании выполненной ею своей исторической задачи»3.
Нацистская пропаганда требовала, чтобы русские литераторы и живописцы, театральные артисты и музыканты полностью пересмотрели те художественные позиции, которые «были насильно введены большевиками». Творческих работников призывали «…Очистить искусство от всех вредных наслоений, образовавшихся за годы жидовского засилья»4. При этом специально оговаривалось, что «пересмотру подлежит не одно советское искусство, продукт очевидной лжи, но и дореволюционное, которое служило тонким орудием разложения народа, сея смуты и недовольства, чем с успехом пользовалось еврейство в подготовке революционных взрывов и потрясений»5.
Практически во всех коллаборационистских изданиях, начиная с 1941 года, были «уголки культуры». В них печатались произведения русских классиков — А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, Ф. М. Достоевского и др. Комментарии обращали внимание читателей на те аспекты их творчества, которые при советской власти замалчивались или принижались: религиозность, великорусский патриотизм, национализм6. Из номера в номер публиковались новые тексты к популярным советским песням. В них Катюша уговаривала «бойца на дальнем пограничье» срочно переходить к немцам, а «три танкиста — три весёлых друга», убив жида-комиссара, помогали немцам добивать подлинных врагов своей Родины — коммунистов-грабителей7. Песня «Широка страна моя родная» в новой интерпретации звучала теперь следующим образом:
Широки страны моей просторы, / Много в ней концлагерей везде, / Где советских граждан миллионы / Гибнут в злой неволе и нужде./ За столом веселья мы не слышим / И не видим счастья от трудов, /От законов сталинских чуть дышим, / От засилья мерзкого жидов. / Широка страна моя родная. / Миллионы в ней душой калек. / Я другой такой страны не знаю, / Где всегда так стонет человек8. Уже в 1942 году начинается выпуск специальных литературно-художественных журналов. В Берлине находилась редакция журнала «Мир» (ежемесячный журнал по вопросам политики, хозяйства и культуры, издавался с ноября 1942 года). Во Пскове выходил «Вольный пахарь» (ежеквартальный журнал по вопросам политики и «цивилизованного землепользования»). Еще большее количество периодических изданий было анонсировано на страницах коллаборационистской прессы.
Своеобразной литературной столицей оккупированной территории России стал Смоленск. Здесь выходили журналы «Бич» (сатирический, с антисоветским уклоном, с 1942 года, ежеквартальный), «На переломе» (художественно-публицистический, с 1942 года, ежеквартальный), «Школа и воспитание» (педагогический, с 1942 года, ежеквартальный), «Школьник» (детский, с 1942 года ежеквартальный), а также газеты: «Новый путь» (с 1941 года - 4 полосы, 3 раза в неделю, тираж 150–200 тыс. экз.), «Голос народа» (1941–1943), «За свободу» (1943), «Колокол» (выходил с 22 марта 1942 года два раза в месяц для крестьян оккупированных областей. Тираж -150 тыс. экз.)9. Это не было случайным. В городе на Днепре оказались сконцентрированы достаточно сильные творческие силы, в том числе и профессиональные журналисты, и члены Союза писателей СССР.
Практически все лица, сотрудничавшие с нацистами, оказавшись на Западе, скрыли этот период в своей жизни. В фундаментальном «Словаре поэтов Русского Зарубежья», вышедшем в 1999 году в Санкт-
