Воспоминания А. Е. Ризенкампфа в печати полностью не появлялись. Впервые они были частично процитированы и пересказаны О. Ф. Миллером в 'Материалах для жизнеописания Ф. М. Достоевского'[628]. Эта публикация оставалась единственным источником воспоминаний о писателе друга его юности[629].
Доктор А. Е. Ризенкампф, ревельский друг М. М. Достоевского, сблизившийся с Федором Михайловичем в годы своего учения в Петербургской медико-хирургической академии, был одним из тех, кто первым откликнулся на опубликованное в газетах обращение ко всем 'лицам, близко стоявшим к Достоевскому в ту или иную пору его жизни', предоставить в распоряжение издателей воспоминания и записки о великом писателе[630]. Ризенкампф прислал О. Миллеру свои записи в декабре 1881 г. из Пятигорска, где он безвыездно жил в последние годы жизни, занимаясь ботаникой[631]. Рукопись, переданная Миллеру, была до сих пор не известна. Недавно выяснилось, что она хранилась в частном собрании. Приложенное к ней сопроводительное письмо Ризенкампфа к Миллеру свидетельствует, что это первая тетрадь воспоминаний о Достоевском. Вторую тетрадь (воспоминания о встречах с Достоевским в Сибири) автор обещал выслать 'в возможной скорости', если первая 'удостоится' одобрения Миллера. Неизвестно, выполнил ли Ризенкампф свое обещание.
В 'Материалах для жизнеописания Ф. М. Достоевского' приведены отрывки из воспоминаний Ризенкампфа, которые относятся к годам поступления и учения Достоевского в Инженерном училище и началу его литературной деятельности (1837-1844). Соединяя иногда отрывки воспоминаний из разных мест тетради, Миллер упустил некоторые существенные детали. Так, остались неуказанными многие не известные в биографии Достоевского адреса (дома, в которых он бывал в Петербурге и в Ревеле), имена тех лиц, с которыми он встречался и которые его особенно интересовали, имена авторов и названия книг, привлекавших в ту пору особый интерес Достоевского, библиотеки, в которых он абонировался, имена артистов балета и Александрийского театра, увлекавших юного Достоевского.
Рукопись Ризенкампфа представляет собою тетрадь большого формата (27?21) в 67 страниц. В общей сложности материалы, приводимые О. Миллером из воспоминаний Ризенкампфа, составляют половину текста рукописи. Наиболее значительные страницы, не вошедшие в 'Жизнеописание', мы публикуем ниже.
Отметим, что рукопись Ризенкампфа дает возможность уточнить и некоторые даты в биографии Достоевского. Так, Миллер, а вслед за ним и Л. П. Гроссман, указывают, что Достоевский вместе с Ризенкампфом был на представлении оперы 'Руслан и Людмила' в апреле-мае 1842 г.[632] Однако опера 'Руслан и Людмила' была поставлена на петербургской сцене весною 1843 г.[633] Рукопись Ризенкампфа позволяет сделать уточнение: в опере они были 18 апреля 1843 г. У Ризенкампфа находим и точную дату, когда Достоевский впервые читал друзьям отрывки из своих драматических опытов 'Мария Стюарт' и 'Борис Годунов'.
В тетради Ризенкампфа содержатся ценные воспоминания о старшем брате писателя Михаиле Михайловиче Достоевском. До сих пор о различии характеров, литературных интересов и занятиях братьев в годы их детства и отрочества было известно лишь из воспоминаний их младшего брата Андрея Михайловича Достоевского[634].
Рукопись Ризенкампфа начинается со сравнительной характеристики братьев Достоевских, их облика и характера в годы юности и содержит несколько стихотворений Михаила Михайловича. 'Мы с братом мечтали <…> о поэзии и поэтах. Брат писал стихи, каждый день стихотворения по три', — писал Достоевский в 'Дневнике писателя' 1876 г., вспоминая о поездке из Москвы в Петербург в мае 1837 г. (XI. — 169). Стихи М. М. Достоевского считались утраченными. О них было известно лишь из писем Достоевского и их общего друга И. Н. Шидловского. В архивах сохранились только некоторые переводы М. М. Достоевского из Шиллера, сделанные им в поздние годы [635]. У Ризенкампфа находим переводы М. М. Достоевского из немецкой поэзии и те его лирические стихотворения, которые были написаны летом 1837 г. и в 1838-1840 гг. Ими тогда восхищались Достоевский и его друзья. '…Я никогда не был равнодушен к тебе; я любил тебя за стихотворения твои, за поэзию твоей жизни…' — писал Достоевский брату 1 января 1840 г.[636] С ним Достоевский любил беседовать о литературе и философии, потолковать о форме его стихов, иногда и 'кое-что подчистить' [637] в них. В воспоминаниях Ризенкампфа М. М. Достоевский предстает мечтателем и возвышенным поэтом.
'Поэзия моя содержит всю мою жизнь, все мои ощущения, горе и радости. Это дневник мой!' — писал М. М. Достоевский к отцу[638]. Отражения душевной, жизни искал и Достоевский в стихах брата: 'Какая живая повесть о тебе, милый! И как близко она сказалась мне'[639], — писал ему Достоевский, получив из Ревеля 'прелестные' лирические стихотворения, согревавшие сердце 'приветным нашептом воспоминаний'[640]. Шидловский знал эти стихи наизусть[641]. Достоевский называет стихотворения 'Прогулка', 'Утро', 'Роза', 'Фебовы кони' и 'много других'[642].
У Ризенкампфа, по его словам, хранилось около тридцати юношеских стихотворений М. М. Достоевского. В тетради мемуариста находятся лирические стихотворения, посвященные невесте, из которых одно написано в размере 'клопштокских од', перевод из Гердера ('Однажды сидела Забота задумчиво возле ручья…'), переводы из Гете.
Наибольший интерес представляет стихотворение 'Видение матери', приведенное Ризенкампфом без последней строфы.
Достоевский писал о нем брату 31 октября 1838 г.:
'В твоем стихотворении 'Видение матери' я не понимаю, в какой странный абрис облек ты душу покойницы. Этот замогильный характер не выполнен. — Но зато стихи хороши, хотя в одном месте есть промах. Не сердись за разбор'[643].
Однако в этом стихотворении выступают и реалистическая картина похорон матери, и грустное возвращение всей семьи с кладбища домой на Божедомку, и облик кроткой, поэтичной женщины, с 'небесной улыбкой' и 'светлым взглядом', много страдавшей от незаслуженных обид со стороны мужа. Предпоследняя строфа стихотворения говорит о том, что в памяти старших сыновей глубоко запечатлелись 'слезы в ее приветливых очах' и 'укоры обманчивой надежде', которые ощущаются и в сохранившихся ее письмах к мужу[644]. Форма 'видений', 'сновидений' была характерна для романтической поэзии 1830-х годов. Так писал свои стихотворения и Шидловский. К образам таких фантастических видений обращался и Достоевский в своих ранних произведениях. В тетради Ризенкампфа приведены неизвестные строки из стихотворений Шидловского ('О дар поэзии, ты казнь, не наслажденье, С тобой постыл нам свет, ужасен жизни путь…'), которые, по свидетельству современников, 'с увлечением читались и выучивались наизусть его поклонниками'[645]. Как указывает Ризенкампф, эти стихи были рекомендованы ему Достоевским для перевода на немецкий язык.
Ризенкампф приводит и свое, посвященное М. М. Достоевскому, стихотворение — подражание Гете, в котором, как он сообщает, Ф. М. Достоевскому особенно понравилась последняя строфа:
Ближних, как себя любить,
Зло, чтоб ненавидеть;
Для добра, для пользы жить,
Слабых не обидеть;
Быть защитой им от зла
И от оскорблений,
И нажить нам до конца
