защищать твое дело; при этом Саша сказал: 'Отчего бы папе самому не написать Федору Михайловичу?..' Я сказала Саше, чтобы он вел переговоры по этому делу без меня; но потом подумала и сказала, что приду к нему завтра на квартиру и там решу, пойду ли я с ним или нет? В воскресенье я пораньше собралась и вышла из дому еще до завтрака и пришла к Саше около двух часов (а мы с ним условились, чтобы он меня ждал только до трех часов). Саша очень любезно меня принял; угостил отличным кофе и сообщил, что к Федору Михайловичу идти не нужно: Анна Григорьевна предупредила его запиской, содержание которой Саша, вероятно, тебе сообщил[1171]. Я, разумеется, осталась довольна, что мне не нужно объясняться по этому делу с Федором Михайловичем <…>
Сейчас была Анна Григорьевна, я ей сказала о твоем желании, т. е. об Лохвицком, она сказала, что Федор Михайлович непременно ему скажет об этом. Приглашала меня обедать в следующее воскресенье, но я не обещала ей наверное, может быть, в этот день будут крестины[1172] …
Автограф // ЛБ. — Ф.93.III.10.32.
136. Д. Л. Мордовцев[1173] — В. Д. Александровой
С.-Петербург. 21 декабря 1877 г.
…13 декабря был второй литературный обед (сначала была повестка, что собираться в клубе, который позволили открыть, но потом, по неустройству еще в клубе, опять собрались у Палкина)[1174]. На этом обеде, между прочим, были: Стасюлевич, Спасович, Плещеев, Курочкин, Полетика, Бутлеров, Гайдебуров, Достоевский, проф. Андреевский, Вейнберг, Микешин, Полонский-поэт, Скабичевский, Чубинский, Максимов, Каразин и т. д., и т. д.[1175] После обеда был выбор обеденного комитета, закрытою баллотировкою. Смешной эпизод: нужно было выбрать шесть членов, и надо было шесть имен написать на карточке. Сижу и пишу, кого выбрать — Стасюлевич, Спасович, Менделеев, Бутлеров — ну и думаю, кого бы еще вписать? Вдруг подбегает ко мне молодой блондин и шепчет: 'Пишите Мордовцева'. — 'Да я сам Мордовцев', — отвечаю ему; сконфузился, смеется. Оказалось, что это Станюкович, который не знал меня в лицо. Стали считать шары: больше всех голосов оказалось в пользу прошлогодних членов комитета (бюро) — Стасюлевича, Спасовича, Бутлерова, Менделеева, Гайдебурова и Боборыкина. Когда считали шары, то мое имя часто слышалось, но потом объявили, что я потому не попал в число членов комитета, что Боборыкин превысил меня несколькими голосами. Да мне и некогда было бы исполнять эту обязанность. Еще эпизод во время счета голосов: развертывают бумажку с именами кандидатов и читают:
Стасюлевич, Плещеев, Спасович
И Полонский Иаков Петрович,
Достоевский и Бутлеров — вот комитет,
Идеальней которого нет!
Хохот. Это Вейнберг состряпал тут же. После обеда Микешин (известный памятникосочинитель Николая, Екатерины и пр.), Чуйко и Станюкович (сконфузившийся-то) ловят меня, увлекают в сторону и подъезжают с тем, чтобы я открыл у них в 'Пчеле'[1176] (с рисунками) ряд бесед, подобных м-ру Плюмпудингу, который производит эффект. Ну, нечего делать — обещал им давать славянские беседы от имени не Плюмпудинга[1177] , а брата-славянина…
Автограф // ЦГАЛИ. — Ф. 320. — Оп. 2. — Ед. хр. 1.
137. А. А. Достоевский — А. М. Достоевскому
<С.-Петербург> 20 февраля 1878 г.
…В пятницу, возвратившись домой с лекций, застал письмо от Анны Григорьевны Достоевской, в котором она приглашает меня прийти к ним обедать. К обеду пришли также Рыкачевы с Варей, потом Николай Михайлович, Федор Михайлович младший, родственник Анны Григорьевны Сниткин[1178] с женой и, наконец, пасынок Федора Михайловича, фамилии коего не знаю[1179]. Причина такого званого обеда — именины Федора Михайловича. Обед был очень хорош — было даже шампанское. После обеда мы все отправились по домам…
Автограф // ИРЛИ. — Ф. 56. — Ед. хр. 28.
138. А. Н. Сниткин — А. Г. Достоевской
<С.-Петербург> 11 апреля 1878 г.
Не нахожу слов благодарить тебя за оказанное одолжение. Еще более благодарен Федору Михайловичу[1180]. Вчера я был у Тришина, и сверх всяких ожиданий устроилось дело без всяких солдатских рассуждений. Напротив, все точно уже было сделано и распоряжено, и Тришин оказался очень приятным человеком. Я ему заплатил 5 рублей 40, т. е. за три месяца…
Автограф // ИРЛИ. — 30373. — С. CXIIIб5.
139. В. И. Прибыткова[1181] — А. Г. Достоевской
<С.-Петербург> Лесной корпус, 8 мая <1878 г.>
…Ливчаку я написала, как советовал Федор Михайлович, спрашиваю его о согласии действовать одной[1182]; в четверг жду ответа, по получении которого через два дня уеду в Москву[1183]…
Автограф // ЛБ. — Ф. 93.П.7.121.
Дата уточняется по упоминанию в опускаемой части письма о предстоящем издании (с будущего года) журнала 'Русская речь'.
140. А. Г. Достоевская — Н. М. Достоевскому
<Старая Русса. 17 июля 1878 г.>
…Я очень сердита на вас за то, что вы не подаете о себе вести, а вы сами знаете, что мы интересуемся всем, что до вас относится. Мы, слава богу, здоровы, за исключением меня; я слабею все более и более и не думаю, что могу поправиться здесь. Лето это самое тоскливое, какое я когда-либо проводила: все вспоминаешь бедного милого Лешу, и так жалко, больно, что его уже нет. Я жду — не дождусь осени; авось при моей всегдашней беготне я не буду так чувствовать нашу потерю. Федор Михайлович ездил в Москву и в Оптину Пустынь, проездил две недели и вернулся очень оживленный[1184]. Теперь он засядет за работу и проработает до глубокой осени. У него теперь Федор Михайлович[1185], и сегодня его концерт, который, вероятно, удастся. К нашей досаде, здесь очень дурная погода и почти каждый день дождь. Это заставляет сидеть дома и ужасно расстраивает нервы. У нас была жена моего брата[1186] и оставила здесь своего сына, мальчика лет пяти, лечиться ваннами. Они ему очень помогли, и мальчик поздоровел. Не знаю, когда мы вернемся в город, сколько придется вынести суетни при приезде в город и найме квартиры, страшно подумать! <…>
Мама и дети велели передать поклон; Федор Михайлович сам будет писать вам <…>
