Ф.М.Достоевский. Новые материалы и исследования

дневнике (Воспоминания. — С. 168).

415

Павел Матвеевич Ольхин, преподаватель курсов стенографии, где училась А. Г. Достоевская, автор 'Руководства к русской стенографии по началам Габельсбергера'. — СПб., 1866.

416

Возможно, И. А. Гончаров, с которым А. Г. Достоевская познакомилась в Бадене (см. письмо Достоевского к Майкову 28/16 августа 1867 г.: Письма. — II. — С. 27 и Воспоминания. — С. 164). Скорее же всего Иван Александрович Мерц, архитектор, предполагавшийся жених сестры А. Г. Достоевской Марии Григорьевны (см. отрывки из воспоминаний А. Г. Достоевской в кн.: Ф. М. Достоевский. Статьи и материалы. — Сб. 2. — Л., 1925. — С. 288).

417

Полугодие со дня свадьбы Достоевских, состоявшейся 15 февраля 1867 г. Мать А. Г. Достоевской — Анна Николаевна Сниткина (урожд. Мильтопеус, 1812-1893).

418

Павел Александрович Исаев (1846-1900), пасынок Ф. М. Достоевского.

419

Весь этот инцидент — один из многих, вызванных недовольством А. Г. Достоевской моральными и денежными обязательствами, принятыми на себя Достоевским по отношению к пасынку и к семье умершего брата, М.М. Достоевского.

Ф. М. Достоевский был неправ, утверждая в споре, что вовсе 'не обещано содержать' П. А. Исаева; такие обещания ему давались не раз: см. в письме 30/18 сентября 1863 г. 'Друг мой, покамест я жив и здоров, ты на меня можешь, конечно, надеяться, но потом?' (Письма. — I. — С. 336); позже, в письме 3 марта/19 февраля 1868 г.: 'Покамест я жив, ты будешь сын мой, и сын дорогой и милый, я твоей матери клялся не оставить тебя еще накануне ее смерти' (Письма. — II. — С. 83). Через несколько дней после этого письма, связанного с сообщением А. Н. Сниткиной о том, будто П. А. Исаев просил у Каткова денег, Достоевский в письме к последнему так формулирует свои обязательства по отношению к пасынку: 'Обязанность эту я признаю, но только свободно в сердце потому что искренне люблю его, возрастив его с детства <…> Обязанности же официальной, формальной тут нет ни малейшей; она давно кончилась, если и была' (Письма. — IV. — С. 284).

420

В тексте слово Voici написано стенографически.

421

Имя Огарева упоминается здесь А. Г. Достоевской впервые. Однако из контекста ясно, что встреча эта не первая. Это подтверждается письмом Огарева к Герцену 3 сентября 1867 г.: 'Сейчас был у мертвого дома, который тебе кланяется. Бедное здоровье' (Лит. наследство. — Т. 39-49. — С. 469). На Конгрессе Огарев был избран одним из вице-президентов от русских представителей.

422

Сниткины — семья дяди А. Г. Достоевской, Николая Ивановича Сниткина.

423

А. Г. Достоевская имеет в виду свои предстоящие в конце зимы роды.

424

9 сентября на первом заседании Конгресса мира Гарибальди произнес речь, содержавшую программу из 12 пунктов, главными из которых были братство народов, неприемлемость решения конфликтов военным путем, республиканское правление и демократия. Папство объявлялось павшим.

Этот последний пункт вызвал бурю возмущения как посягательство на религиозную свободу католиков, и буржуазная политическая верхушка Женевы, возглавляемая Д. Фази и А. Весселем, выступила с протестом на Конгрессе. На публичное осуждение Гарибальди, после небывалого приема, устроенного ему городом, они отважились только после его отъезда: через два часа после этого на улицах были расклеены афиши с такими, в частности, заявлениями: 'Под предлогом Конгресса мира мы услышали речи, подстрекающие к гражданской войне <…> мы решительно заявляем, что намерены видеть уважение к нашим свободам и особенно нашим религиозным свободам…' (Annales du Congres de Geneve. — Geneve, 1868. — P. 203-204).

Гарибальди, однако, уехал не вследствие этого конфликта: его отъезд был заранее намечен на 11 сентября (Guillaume J. L’Internationale. Documents et souvenirs. — T. 1. — Paris, 1905. — P. 52). Огарев писал об этом Герцену: 'На конгрессовке президентом выбран был Гарибальди, два дня был, раз говорил — тоже общие места, на 3-й день уехал. Слухи ходят, будто его швейцарское правительство попросило уехать. Не знаю, кто пустил это в ход по городу, но сомневаюсь в истине, ибо накануне сам Гарибальди <…>говорил мне, что он просто не может дольше остаться, потому что